Дальше последовало описание пары, очень похожей на нас с Морицем Стиллером.
– Я запомнила твое лицо, это была ты, Грета. Такое лицо забыть невозможно…
Мы с Морицем были в Константинополе, но не в то время, которое указывала Мерседес, она просто не могла меня там видеть, но горячо настаивала, что так было.
– Когда я увидела тебя на экране, со мной случилась почти истерика, я поняла, что мечта может сбыться. О, я столько лет следила за тобой, твоими успехами, столько лет искала тех, кто мог бы нас познакомить!
Я не привыкла к чьему-либо напору, тем более к напору женщины, и, честно говоря, мне было приятно сознавать, что меня помнили столько лет, даже если Мерседес выдумала ту встречу. И сдалась…
– Ты танцуешь танго? Ты должна танцевать этот танец, Грета, в тебе есть скрытая экспрессия, она хорошо проявляется в танго.
Пришлось честно признаться, что я не пробовала.
– Так давай попробуем!
– У меня нет пластинки с танго…
Я просто не знала, что ответить, но Мерседес отсутствие пластинки не смутило:
– Я напою.
Она действительно принялась напевать какое-то танго, изогнувшись передо мной в приглашении на танец. Я никогда не бывала в таком положении – танцевать с женщиной, но новая подруга повела уверенно:
– Подчиняйся ритму, своим ощущениям и моим рукам.
Я подчинилась. Честно говоря, это увлекло, Мерседес танцевала хорошо, у испанцев чувство ритма в крови, вела чувственно, подчиняя своей власти в танце. Мне никогда не удавались танцы в «Драматене», это было проблемой, но здесь я почувствовала нечто новое, действительно увлекательное. Она наступала, заставляя подчиняться, отступала, увлекая за собой, и в конце концов даже откинула меня на своей руке назад. Восторг! Я никогда и ни с кем так не танцевала, даже с Джоном Гилбертом.
– Понравилось? Необязательно танцевать в зале при всех, давай будем делать это для удовольствия вот так – вдвоем?
Я согласилась, почему бы нет?
Так началась наша нежная дружба.
Предвижу тысячу вопросов о том, были ли мы любовницами. Что значит «любовницы»? Когда любовники мужчина и женщина, это значит между ними сексуальные отношения, заканчивающиеся определенным образом в постели (или в ней начинающиеся). Почему-то это называется «спать вместе».
Однажды мы с Мерседес обсуждали нелепость такого понятия и долго смеялись.
То есть любовники обязательно должны совершать половые акты хотя бы изредка. А женщины? Любоваться привлекательным телом партнерши, ласкать ее тело, грудь, целовать… это значит быть любовницей? А как же без остального?..
У людей ко многому отвратительно ханжеский подход. Кому придет в голову укорить женщину в любовании шедеврами древнегреческих или римских скульпторов? Часами разглядывать совершенные (или не очень) обнаженные мраморные фигуры – значит любить искусство. Любоваться такой же (или лучшей) фигурой подруги у себя в спальне – почти преступление против морали!
Мужчинам может нравиться красивая женская фигура, красивая грудь. Почему таковые не могут нравиться женщинам? Почему я не могу любоваться красивыми руками, плечами, ногами подруги только из-за того, что родилась женщиной? Чем я хуже Абрама Пуля, мужа Мерседес? Чем он хуже меня?
Когда-нибудь человечество разберется с этим и признает, что люди вольны вопреки всем ханжеским требованиям морали любить того, кого они любят, независимо от половой принадлежности или возраста. Любить – вот главное, остальное второстепенно.
Наверное, мою позицию осуждает церковь, конечно, мораль, но такова жизнь, и я за то, чтобы из нее исчезло ханжество. Когда-нибудь это произойдет…
Есть женщины, для которых важнее всего «три К» – церковь, дети, кухня, но разве мало тех, кто просто не создан для этих постоянных «трех К»? Кто-то любит возиться с детьми, кто-то гулять по окрестным холмам, кто-то стоять у плиты в попытке создать собственный рецепт самого вкусного пирога, кто-то одиноко бродить по улицам большого города; кому-то нравится заботиться о том, чтобы дети были сыты и чисто одеты, муж всегда имел свежую рубашку, а пол был надраен, кто-то предпочитает книгу и кресло у камина или на террасе…
Мы разные, очень разные, и та, что не любит заниматься кулинарией или вышивать салфетки, предпочитая этому чтение и пешие прогулки, ничуть не хуже стопроцентной хозяйки. Просторные брюки, в которых удобны долгие походы по лесу или горам, ничуть не хуже халатика или нарядного фартучка, а свитер, закрывающий шею до подбородка, куда лучше неудобного боа… Каждому человеку свое, но и каждой женщине тоже.
Я никогда не пыталась создать новую моду, не пыталась эпатировать публику, я просто носила то, что для меня удобно, и если брюки удобней платья или юбки – надевала брюки. Это не вызов общественному мнению, не попытка обратить на себя внимание, это просто желание жить так, как удобней жить мне лично. При этом я никому не мешала, никого не задевала, а часто и не замечала.
Меня могут укорить, что у таких, как мы с Мерседес, не бывает детей, а если они и есть, то хорошего мало. Действительно мало, это подтвердила судьба дочери Марлен Дитрих, которая не раз жаловалась на свою мать. Дело не в звездности, я правильно сделала, что ни за кого не вышла замуж и не родила ребенка, не звезде Грете Гарбо, а женщине Грете не стоило бы иметь детей независимо от успеха или неуспеха в кино. Есть женщины, созданные для этих самых «трех К», а есть не созданные. Мы с Мерседес такие, ни у нее, ни у меня нет материнского инстинкта, потому честней детей не рожать.
Вот объяснение, почему я не вышла замуж. Замужество – это почти обязательно дети, семья без детей невозможна, в противном случае зачем вообще ее создавать? Мужчина и женщина могут жить вместе и без оформления брака, но дети без брака нежелательны, их всегда будут считать побочными. Возможно, когда-то и это изменится, но пока до такого положения далеко…
Я высказываю прописные истины, все понимают, что это так, но почему-то, когда доходит до возможности осудить кого-то, терпимость и толерантность куда-то улетучиваются. Люди просто поддаются инстинкту толпы (осуждать вместе со всеми легче, к тому же, если осуждают кого-то, значит, не меня) или это тайная зависть, что осуждаемый посмел нарушить табу, а тот, кто осуждает, нет?
Моя горничная Клара Кокер удивляется, что я могу часами лежать, уставившись в потолок или на обои на стене. И о чем-то думать. О чем? Вот об этом, например. Из моих околофилософских рассуждений давно можно составить большую книгу, но я не приучена ни записывать, ни как-то оформлять свои мысли, тем более обычно они приходили в голову во время одиноких прогулок.
То, что я делаю сейчас – записываю в попытке вспомнить собственную жизнь, – почти подвиг, оценить который в полной мере способна только я сама. Я не изучала философию всерьез, у меня даже школьного образования нет, до многих давно открытых истин дохожу путем собственных размышлений, тем они для меня дороже.
Чем я занята большую часть жизни, когда гуляю, лежу или просто сижу, уйдя в себя? Думаю. О чем? О жизни, ее справедливости и несправедливости, о человеческом ханжестве, о том, преодолеет ли оно когда-нибудь преграды и ограничения, самим собой же созданные, получит ли настоящую свободу от… самого себя… Нет, не свободу от морали или приличий, таковые всегда должны быть, иначе одни люди будут серьезно мешать жить другим, но свободу, именно не мешая, жить по-своему.
Это будет самое ценное из достижений человеческого духа – научиться жить по-своему, не мешая при этом остальным. Требований дисциплины, качественной работы, ответственности это не коснется, но в остальном не диктуйте мне, что носить, как выглядеть, как себя вести, кого любить. Я свободный человек, и если мое поведение открыто не оскорбляет эстетических чувств окружающих (я не хожу полуголой, не смеюсь во весь голос, не шумлю на улицах и ни к кому не пристаю), то оставьте меня в покое!
Эгоизм? Наверное. В таком случае, да здравствует эгоизм!
Я всегда качественно делала свою работу, а если требовала за нее деньги, так потому, что другие, делающие свою менее качественно, получали больше меня. Я не капризничала на съемочной площадке (нельзя назвать капризом требование убрать тех, кто в съемке не занят, потому что сбивают состояние и играть любовные сцены под любопытными взглядами тяжело), была собранна и все делала честно и с первого дубля. Сама себя гримировала и была готова к работе в положенное время.
Я честно «работала» Гретой Гарбо. В остальном оставьте меня в покое! Мне не нужны восхищенные толпы поклонников, пусть восхищаются в кинотеатрах, не нужны надоедливые журналисты, не нужны статьи в газетах (все равно все переврут!), я «отработала» свой срок Гретой Гарбо, оставьте эгоистку Грету Ловису Густафсон в покое.
С Мерседес мы быстро подружились, оказалось, что она вполне понимает мою нелюбовь к вниманию прессы, зато понимает любовь к красоте, особенно красоте природы.
– Ах, Грета, это такой восторг – стоять на берегу океана и любоваться накатывающими волнами!
Казалось, я нашла единомышленницу, ту, с которой можно просто помолчать, погулять, полюбоваться закатом или океанскими волнами… Это не так, но мы стали подругами, Мерседес попыталась меня раскрепостить, хотя и безуспешно. И все-таки рядом с ней я часто отдыхала душой.
Одним из самых прекрасных периодов нашей с Мерседес жизни был отдых на озере в горах Сьерра-Невада. Вообще-то я планировала отдохнуть в перерыве между съемками одна, даже объявила об этом Мерседес, у которой были на эту неделю свои планы. Но тут же выяснилось, что эти «свои» планы прямо касались меня: тысяча и одна вечеринка, встреча и демонстрация себя (то есть меня) во всей красе. Ничего себе отдых!
Я даже расстроилась, она обиделась. Если честно, мне казалось, что после долгих полуночных бесед Мерседес могла бы понять, что для меня худшее наказание выставлять себя напоказ. Даже в домах своих друзей, стоит собраться компании побольше, я стремилась и стремлюсь забиться в уголок и сидеть молча. А уж о том, чтобы вместе с беспокойной Мерседес куда-то мчаться, кому-то улыбаться, знакомиться с тысячей ее знакомых… Всю жизнь я почти панически боюсь новых знакомых, неужели недостаточно тех, что уже есть?