Отец Армана прав: у Маргариты и Армана не было будущего, права и она, вняв мольбе отца. Жестоко? Наверное, но разве менее жестоко было бы через несколько лет обнаружить, что прекрасное, светлое чувство переродилось в презрение и ненависть друг к другу. Любовь имеет свойства умирать со временем, и мало кому удается сохранить при этом взаимные теплые чувства, избежав укоров за загубленную жизнь или молодость. Я видела слишком много примеров тому, недаром же все сказки заканчиваются свадьбами и ни одна ею не начинается.
Играть с молодым Робертом Тейлором было интересно, я действительно чувствовала себя умудренной житейским опытом женщиной, испытывающей почти материнские чувства к возлюбленному. В какой-то момент показалось, что именно это и есть движущая сила поступков Маргариты, она воспринимает Армана не только как любимого, но и как младшего брата, даже сына, потому что знает жизнь куда лучше его и не смотрит вокруг сквозь розовые очки.
Печальная, но правдивая история. Я не люблю историй о Золушках, которым все удается только за их старания. Чтобы удалось, у Золушки должен быть железный характер и сумасшедшая напористость, иначе не получится. Жизнь никогда ничего не дает просто так, за каждый успех, за каждую победу нужно платить, просто все платят по-разному и не всегда понимают, что платят.
А еще не всегда заранее знают и видят, что придется платить. Это худший вариант, потому что, когда приходит расплата, это считается ударом судьбы. Не бывает ударов, это плата за что-то. Я за успех заплатила одиночеством. Но одиночеством я заплатила еще и за спокойствие, заплатила сознательно.
Это мой плюс: я всегда знала, чего будет стоить следующая победа. Этому меня научил Мориц Стиллер, сам не умел, меня научил. Хочешь быть звездой в Голливуде? Будь готова к тому, что он заберет все силы. Хочешь играть так, чтобы зрители рыдали в зале? Заплатишь опустошением собственной души…
Я многим заплатила, но ничуть не жалею. Даже когда жалуюсь, не жалею. Я сама себе хозяйка, уже очень-очень много лет хозяйка своей жизни. Еще бы любопытные не трогали…
Смешной случай: журналисты пронюхали, что я намерена посетить выставку быта древних индейцев. Мне казалось, что меня, почти ровесницу этих самых индейцев, уже давно забыли и не узнают, не тут-то было! Чьей-то возглас «Гарбо на выставке!» заставил посетителей метаться по залам в поисках Греты Гарбо, а меня в поисках убежища. Где я его нашла? В муляже пещеры, изображавшем индейское жилище в Скалистых горах.
Главным было не чихнуть от пыли, потому что сидеть в пещере пришлось долго, посетители угомонились не скоро. Из опасений, что разнесут всю выставку, служащим пришлось объявить о закрытии и попросить всех уйти. Нашелся один сообразительный, прокричавший, что Грета Гарбо, увидев толпу на выставке, предпочла не заходить. Возможно, она еще рядом с музеем. Толпа поспешила наружу ловить Грету Гарбо вне музейных стен.
Только убедившись, что ретивые посетители покинули залы, я рискнула вылезти из пещеры на виду у изумленных служителей.
– Мисс Гарбо, зачем вы спрятались?
– А вы бы предпочли, чтобы тут разнесли все?
Служителям я раздала автографы с удовольствием, им досталось. И сделала вывод: никуда ходить нельзя. Это очень трудная жизнь – все время скрываться.
Моя мечта об одиночестве воплотилась в жизнь сполна, но плачу я за нее невозможностью появиться на улице даже в низко надвинутой на глаза шляпе и мешковатом пальто, все равно узнают.
– У нас клиент!
Это означает, что кто-то вознамерился броситься наперерез за автографом. Можно дать один, два… десяток, я не против, но вокруг немедленно возникает толпа, желающая получить автограф и себе. Сомневаюсь, что большинство таких охотников за моей подписью представляют, кто я такая, просто, если остальные просят автограф, нужно взять и себе на всякий случай. Собирать автографы вообще бессмысленное занятие. Что за ценность моя подпись на каком-то спешно подсунутом журнале или даже фотографии? Доказать, что ты видел Грету Гарбо? Сморите меня на экране, ей-богу, я там гораздо лучше.
Почему-то никто не задумывается: каково это – постоянно жить словно в витрине, когда каждый имеет право показать на тебя пальцем, поглазеть, подойти, прикоснуться, потребовать себе кусочек твоего внимания. Это очень тяжело, потому заклинаю всех, кто грезит о всемирной славе, особенно в качестве актеров: хорошо подумайте, прежде чем стремиться стать звездой, плата за это может оказаться слишком велика. Вернее, платой может оказаться сама жизнь. А отказаться платить, уже получив популярность, вы не сможете, даже если очень захотите.
Но вернусь к «Даме с камелиями» и остальным фильмам, которых после того было немного.
В следующем году я играла Марию Валевскую – польскую любовницу Наполеона. И снова выбор женщины между обычной жизнью и возможностью стать спутницей великого человека. Фильм не слишком удался, роль я не полюбила, хотя играла от души.
Но в это время я познакомилась с человеком, за которого едва не вышла замуж.
Для работы над фильмами в Голливуд приехал Стоки – Леопольд Стоковский. Для кино музыка всегда значила много, неопытный тапер в немом кино мог испортить впечатление от фильма, если сильно фальшивил. Когда наступила эра звукового кино, создатели не сразу поняли, что важно не только что именно играют в качестве звукового фона, но и как это делается. Научившись писать хорошую музыку для кино (иногда музыка оказывалась лучше самого фильма и пользовалась большей популярностью), стали обращать внимание на хорошее исполнение.
Стоковский был приглашенным дирижером. До того он возглавлял Филадельфийский симфонический оркестр, славился своеобразной манерой дирижирования и интерпретациями текстов. Кто-то его ругал за это, кто-то хвалил, но своеобразие признавали все, в том числе и боссы Голливуда.
Мы встретились с Леопольдом, кажется, у сценаристки Аниты Лоос. Мир Голливуда тесен, работая в Голливуде, мы почти наверняка должны были встретиться.
Пожалуй, он единственный, с кем я смогла бы создать нормальную или почти нормальную семью. Я уже была финансово независима, даже состоятельна, имела немалый и, что очень важно, устойчивый доход, меня не слишком волновала слава, и я была готова пожертвовать Голливудом ради семьи. Но оказалось, что Голливуд не готов.
Майер, который к тому времени окончательно вытеснил Тальберга и взял на его место своего зятя Дэвида Селзника, снова правил бал в МГМ. Я ему страшно надоела, подозреваю, что сам Майер с удовольствием расстался бы со мной в любой день, у него уже были другие звезды, другие типажи героинь, другие планы. Однако просто отпустить меня он не мог. По контракту я должна либо играть еще, либо платить большую неустойку, если бы решила уйти.
Платить не хотелось, я решила еще немного поработать. Но один фильм в год позволял отдыхать между съемками, потому при первой же возможности по окончании «Покорения» (роль Валевской) мы с Леопольдом отправились в Европу.
Побывали в том числе и на моей вилле в Швеции, я показала Леопольду любимые места, все казалось прекрасно. Но в жизни ничего не бывает хорошо очень долго, если все прекрасно, значит, скоро грядут изменения к худшему. Главное, не пропустить этот момент и не увязнуть в неприятностях пожизненно.
Со Стоковским у нас был заключен негласный договор: ничего для прессы друг о друге и наших отношениях. Его уже нет на свете, но я этот договор по-прежнему соблюдаю. Наши отношения – это наши отношения, никому в целом мире до них не должно быть дела!
Леопольд тоже соблюдал договоренность, он очень хороший и порядочный человек. Даже имея возможность дорого продать нашу историю, не сделал этого.
Почему же семья не состоялась?
Как всегда, все испортила пресса. Грета Гарбо, голливудский Сфинкс, отправилась путешествовать по Италии с мужчиной, следовательно, она выходит замуж! Какая новость! Если я чувствовала себя отвратительно, когда осаждали репортеры, то каково Стоки? Мистер Гарбо? Куда уж нелепей для состоявшегося человека? Леопольд нервничал, я тоже. Пришлось даже дать опровержение, что ни о какой свадьбе в ближайшие два года не может идти речи, потому что у меня контракт с МГМ. Как только контракт закончится, я стану обыкновенной женщиной, репортеры обо мне забудут, и я смогу жить своей жизнью.
Не помогло. Тогда я еще не понимала, что меня НИКОГДА не оставят в покое. Первым это понял Стоки, он становился все грустней и грустней.
Тема наших с Леопольдом отношений закрыта навсегда, вскоре после расставания он женился на Глории Вандербильт и был счастлив. А я? Я вернулась в Голливуд, дорабатывать свой контракт.
Иногда я думала, что было бы, не вмешайся тогда репортеры со своими прогнозами и комментариями? Наверное, ничего хорошего. Из меня никогда не вышла бы настоящая заботливая и понимающая супруга. Любить человека – это одно, а быть ему кроме возлюбленной еще и матерью, нянькой и сестрой – совсем другое. Я на такое не способна, я эгоистка.
Бывают ли равноправные браки? Даже если права супругов одинаковы, есть ли такие, кто пользуется этими правами в равной степени и в равной же степени несет обязанности? В паре всегда кто-то любит сильней, перетягивает одеяло на себя, а кто-то больше жертвует. Я не их тех, кто жертвует, лучше одиночество, чем постоянная жертвенность. Значит, мне нужен супруг, который бы жертвовал сам. Таких немало, но такого я бы быстро перестала уважать.
Скорее всего, я обречена на отсутствие семьи не Голливудом, коверкающим судьбы тех, кто попал в его капкан, даже не засильем досужих репортеров, а самой своей природой. Я одиночка, а одиночкам браки противопоказаны. Возможно, воспитывайся я в простой семье в Швеции, вышла бы замуж и несла свой крест всю жизнь, не мечтая ни о чем другом, но в моей жизни случилось кино, был Мориц Стиллер и Голливуд. Это определило внешнее давление, добавилась внутренняя потребность в одиночестве, и жизнь сложилась так, как сложилась.