– Нет, даже на вечеринках.
– Ты знаешь кого-нибудь, с кем Грета часто ссорилась, ругалась? Возможно, к ней кто-нибудь ревновал?
– Нет-нет, она ни с кем не ругалась. Не помню никаких скандалов или сцен. – Я прочистил горло. – Думаю, к ней многие ревновали. У Греты было все, о чем можно мечтать: красота, ум, деньги… Но она этим не хвасталась.
Зовите Меня Карен кивнула, что-то записала в блокнот, – возможно, поставила крестик, указывающий на то, что мне ничего не известно.
– Расскажи нам о том вечере. – Джейк наклонился ко мне, словно был моим другом, который решил посплетничать. – Когда она умерла.
– Мы были в парке на вечеринке. – Я посмотрел на свои руки, словно с трудом заставлял себя вспоминать. – Вся компания.
– Пили? – Очередной глупый вопрос от Карен.
Я кивнул:
– Пили и курили травку.
Карен слегка подняла брови, удивленная моим признанием.
Черт! Кажется, я сболтнул лишнего. Срочно напомни им, что ты лишь глупый напуганный школьник.
– Вы же не скажете маме?
Джейк улыбнулся:
– Об этом не волнуйся, приятель. Продолжай.
Слава богу, они мне поверили.
– Все проходило как обычно. Нормальная вечеринка, ничего особенного.
– Ты видел Грету?
Я быстро покивал.
– Да, она пила со всеми. Была в хорошем настроении.
– О чем она говорила? – Карен безостановочно что-то строчила в блокноте.
– О сочинении, которое нужно было сдать в понедельник… С Кирой о новой одежде… Кажется, она ездила с родителями за покупками.
– Той ночью Грета должна была ночевать у Киры?
Я кивнул.
– И все же Кира не подняла тревогу, когда Грета не пришла. Как ты думаешь – почему?
– Ну… Грета могла переборщить с выпивкой и остаться у кого-то дома. Иногда люди засыпают прямо в парке до утра.
– Может быть, Грета встречалась в тот вечер с парнем? – Карен выпалила этот вопрос резким тоном, стараясь застать меня врасплох.
Поэтому я притворился очень удивленным:
– Вряд ли! Нет… Ну то есть мы, конечно, иногда встречаемся, но все живут с родителями, поэтому нам некуда пойти, чтобы… вы понимаете.
Зовите Меня Карен и Джейк долго меня допрашивали, однако лгать им оказалось несложно. Достаточно было притвориться кем-то другим. Парнем, за которого они меня принимали. Я вел себя как глупый неудачник, восхищенный знакомством с популярной мертвой девочкой. Они наверняка решили, что мы с Гретой не были друзьями, хотя и входили в одну компанию, что я ее раздражал и вечно ошивался рядом. Для полиции я оказался очередным тупиком, человеком, никак не связанным с тем, что помогло бы им разобраться в смерти Греты.
– Последний вопрос, – сказала Карен. К тому времени наша беседа длилась уже полчаса. – Шейн, мы с тобой встречались у тебя дома. Когда я приходила поговорить с твоей мамой о ее отношениях с отцом Греты.
Я ожидал этого, но все равно почувствовал волнение. Когда Карен была у меня дома, я не притворялся. Она видела частичку моего настоящего «я», и мне не хотелось, чтобы это повторилось.
– Да.
– Ты выглядел довольно сердитым.
Наступила тишина. Я услышал шаги в коридоре – кто-то цокал на высоких каблуках, отсчитывая секунды, словно маятник часов.
– Я и был сердит.
Джейк понимающе покивал:
– Можешь объяснить, по какой причине?
Я кивнул в ответ, как будто ему удалось завоевать мое доверие и я не замечал его игры.
– Я услышал, как Кельвин подкатывал к моей маме. Мне это не понравилось.
– Как думаешь – почему? – спросила Карен, и я осмелился взглянуть на нее так, словно считал ее вопрос глупым.
– Потому что он женат! И потому что она уборщица… Это же ненормально, разве нет?
Конечно, им нельзя было соглашаться. Но я знал, что они со мной согласны. Я не хотел, чтобы они понимали, насколько я умный. Пусть считают, что я испытывал к матери болезненную ревность, поскольку долгие годы она была только моей.
– Тебе ведь не нравится Кельвин, да? – спросила Карен.
– Не очень. То, что случилось с Гретой, ужасно. Он этого не заслужил. Но я не думаю, что он хороший человек. Он поставил маму в неприятное положение.
– А как ты относился к нему до смерти Греты? До того, как услышал, что он пытался ухаживать за твоей мамой?
– Я плохо его знал. Кажется, Грете приходилось скрывать, что она гуляет по вечерам, что у нее есть друзья-мальчики и все такое. Наверное, отцы всегда так относятся к своим дочерям. – Я знал, что это чушь, но реплика прекрасно подходила к моей роли. – Конечно, я его часто видел в городе. Такой типичный фермер. Но никогда не обращал на него особого внимания.
Я не только обращал на него много-много внимания, но и не раз представлял себе, как можно его убить: отравить, столкнуть с горы, ударить топором по голове. Но полиции об этом знать необязательно.
– Спасибо, приятель, – сказал Джейк, когда я поднялся с дивана. Допрос был окончен. – Если вспомнишь о чем-нибудь, маякни нам, хорошо?
Я кивнул, размышляя, проходил ли он специальный курс по молодежному сленгу. Зовите Меня Карен коротко улыбнулась и тоже сказала «спасибо». Я вышел из кабинета, уверенный в том, что остался в их памяти беспомощным, глупым школьником, который ничего не знал о случившемся с Гретой.
Взрослые не жалеют времени, чтобы манипулировать детьми.
Особенно родители, учителя и полиция. Мне всегда было любопытно, отдают ли они себе в этом отчет, считают ли такое отношение разумным и уважительным.
Мне повезло. Моя мама была другой. Но большинство моих друзей ощущали тоскливое чувство стыда оттого, что их школьные оценки не злили родителей, а разочаровывали. Они таскали на себе тяжкий груз ожиданий. Предполагалось, что они должны быть умными, творческими, спортивными – выделяться хоть в чем-то, иначе папы и мамы решат, что дети их подвели. Мои друзья старались изо всех сил отвечать ожиданиям своих родителей. Теперь представим, что мы говорим не о родителях и детях, а, например, об отношениях друзей или мужа и жены. Что, если бы муж сказал жене, провалившей экзамен: «Я на тебя не сержусь. Я просто разочарован»? Разве его слова не показались бы жестокой и несправедливой манипуляцией?
Почему тогда для родителей это нормально?
То же самое с учителями, с их сектантской верой в то, что школа – единственный путь к успеху (которому они даже не способны дать адекватное определение). Они настойчиво убеждают нас в том, что выдержать экзамен по английскому, физике и математике крайне важно. Они несокрушимо верят, что нам необходимо уметь высчитывать проценты, выучить закон сохранения и превращения энергии и зазубрить пролог к «Ромео и Джульетте», для того чтобы обеспечить себе счастливое будущее. Эти учителя остаются в далеком прошлом, когда их лучшие ученики оканчивают университеты с десятками тысяч долга и могут устроиться разве что продавцом бургеров в автокафе или уборщицей в отеле, в то время как их одноклассники, ставшие строителями, электриками или сантехниками, владеют домами и в состоянии позволить себе отпуск за границей. Теперь представим, что речь идет о разговоре между друзьями. Разве не будет подлым соврать другу о том, какой именно путь приведет его к успеху, прекрасно зная, что он собирается построить свою жизнь на вашей лжи?
Почему тогда для учителей это нормально?
Полиция, по крайней мере та, что я знаю, стоит на страже закона, используя страх. Копы редко бывают рядом, когда в них нуждаются. Требуется целый час, чтобы полиция, оповещенная о домашнем насилии, приехала туда, где обнюхавшийся кокаина муж угрожает жене ножом. А когда женщины жалуются на то, что завсегдатаи местного паба фотографируют их под мини-юбками и проталкивают телефоны со включенными камерами в разрезы их платьев, полиция понимающе кивает, и только. Зато когда, торопясь отвезти мать в больницу, вы превышаете скорость на четыре мили в час, они тут как тут со штрафом наготове. Однажды мамину школьную подругу арестовали за выращивание каннабиса, который помогал ей облегчить боль от изнуряющего острого артрита. Подруга получила условный срок и следующие пять лет выплачивала назначенный судом штраф. На скамье подсудимых она едва могла выпрямиться от боли. Представьте, что кто-то заботится о вашей безопасности, постоянно держа вас в страхе. Что, если бы парень поступал так со своей девушкой? Оставлял без внимания угрозы в ее адрес, но внимательно следил, чтобы она платила штрафы за нарушения правил? Мы бы назвали это абьюзом.
Почему тогда для полиции это нормально?
Я был уверен, как ни в чем другом, что каждый вопрос о Грете имел под собой двойное дно. Когда копы спрашивали меня, какой она была, они хотели знать, каким был я. Стараясь выяснить, о чем мы с ней разговаривали, чем она увлекалась, с кем дружила, они отчаянно надеялись, что я себя выдам. Ждали, чтобы кто-нибудь, запутавшись в показаниях, перешел в разряд подозреваемых. Тогда его можно будет арестовать и предъявить обвинения, и все мы вернемся к обычному притворству, делая вид, будто полицию волнуют наши безопасность и благополучие.
Им не нужна справедливость. Они лишь хотят победить в суде.
Поэтому, когда Джейк пожимал мне руку и улыбался, когда он называл меня приятелем, дружелюбно кивал и вел себя так, будто я ему очень нравлюсь, я знал, что он неискренен. Он научился играть роль моего товарища ради своих целей. Я ему не доверял, я не доверял Зовите Меня Карен, я не знал никого, кому мог бы довериться.
– Кажется, она нервничает, – сказала Кира.
Минуло несколько дней. Шел урок физкультуры, наш класс занимался бегом по пересеченной местности. Дион и Гвин неслись по полю к ближайшему холму вместе со всеми. Гвин старался, потому что ему было важно прийти первым, а Дион просто выпускал энергию, постоянно бурлившую в нем. Многие парни имели хорошую спортивную форму и владели разными техниками бега, однако Дион, который летел вперед так, словно за ним кто-то гнался, был быстрее всех.