– В полицейских отчетах сохранились свидетельства Бонифация Хофманна, марбахского аптекаря, – произнес доктор. – По его словам, Нильс, Курт и Йозеф пытались учинить над вами расправу недалеко от старого кладбища. И вам едва удалось сбежать.
– Ничего такого я не помню! – отмахнулась Гретель. – Мой Нильс никогда бы так не поступил.
– Понятно, понятно… – покачал головой психиатр, и Гретель стало очевидно, что на самом деле ему совершенно ничего не понятно. – Что ж. Давайте еще раз. В вашей школе…
– Не в моей! – вставила Гретель.
– Да-да. В школе, в которой вы были вынуждены учиться, был… эм… разношерстный контингент. И многие из одноклассников обижали вас и вашего брата.
– Ну, не многие… – протянула Гретель. – Только бесенята. Люди все были заодно и общались дружно.
Доктор сдержанно кашлянул и что-то отметил в своей тетради.
– А кого из своих друзей вы помните?
– Ну, кроме Нильса, был еще Алфонс Браун, Брунс Вагнер, Анна Розенталь… Вообще, там много людей находилось.
– Все дети, которых вы назвали, исчезли из Марбаха примерно десять лет назад. Хотите сказать, что с ними все в порядке и они просто живут в другом месте, из которого вам и брату удалось сбежать?
– Именно так!
Наконец до Фонберга хоть что-то начало доходить и они сдвинулись с мертвой точки. Но все равно Гретель казалось, что дело продвигается слишком медленно. Словно по ту сторону письменного стола сидел не человек с высшим медицинским образованием, а деревенский дурачок. Или тот, кто нарочно прикидывается дурачком.
– Как выглядели эти… бесенята?
Ну хоть один здравый вопрос!
– Они просто отвратительны, – скривилась Гретель, возрождая в памяти неприятные образы. – Отдаленно напоминают обычных детей, но ходят обнаженными, и у них рога, будто у козлов или оленей. А зубы острые и мелкие. Кажется, что они не умеют улыбаться, только шипят и злятся. У них просто отвратительный характер… Ах да, еще у них заостренные уши и сморщенные лица.
– Вы сказали, они чем-то похожи на обычных детей. Может, на кого-то конкретно из ваших знакомых? Вот та троица, которая вас обижала… Как их, кстати, звали?
– Набериус, Асмодей и Данталион, – без запинки ответила Гретель.
– Эти имена… Они встречались вам раньше?
Не хотелось признаваться, но Гретель, конечно же, слышала их прежде. На своих лекциях сестра Агнес рассказывала обо всех семидесяти двух демонах, заключенных в кувшин царем Соломоном.
– Да… когда мы обсуждали гримуары в воскресной школе. Ну и что? Это популярные имена в аду! Сколько среди ваших знакомых наберется Гансов и Фрицев?
– Несколько, – пожал плечами доктор.
– Ну вот, – всплеснула руками Гретель. – Набериус, Асмодей и Данталион, которые донимали меня в школе, совсем не те, которых запер в кувшине царь Соломон! Просто тезки!
– Хорошо. И кого из знакомых вам напоминали эти трое? Может, Курта, Йозефа?.. – Судя по всему, доктор опять вел к тому, что его пациентка просто заменяет одни известные ей образы другими.
– Да вообще ничего общего! – искренне воскликнула Гретель. – Вы считаете, что я все выдумываю, но они совершенно, совершенно не похожи на обычных детей! Их ломаные повадки, шипящая речь, злобные маленькие глазки… Бесы хуже и отвратительней всех!
Девушка так взбеленилась, что сама не заметила, как вскочила на ноги. С удивлением обнаружив себя стоящей и размахивающей руками, она смутилась и села обратно в кресло. Воскрешать в памяти события десятилетней давности оказалось ой как непросто!
– Оставим этих бесов, – примирительным тоном произнес доктор Фонберг. – Давайте лучше поговорим о школе. Вам нравилось там учиться?
– Ну… – протянула Гретель. Некоторые предметы действительно увлекали ее больше, чем стандартное изучение священных текстов и церковной истории, но говорить об этом прямо, пожалуй, не стоило. – Кое-что шло вразрез тому, что нам давала сестра Агнес…
– Например? Какие предметы вы проходили? – заинтересовался психиатр.
– Демонологию, астрологию, некромантию… обсуждали «Библию Сатаны».
– Некромантию, значит?.. И что, вы могли бы поднять мертвого из могилы?
– Конечно нет! Для этого нужно продать душу дьяволу и в обмен получить колдовскую силу. На одной теории далеко не уедешь!
– А составить мне гороскоп? – продолжал допытываться доктор.
– Нет, – сказала Гретель, хотя могла бы сделать это в два счета. По части астрологии она была лучшей в классе. – Я не ведьма, так и запишите в своем блокноте.
– Очень… необычно, – произнес Фонберг и действительно что-то записал. – Кто же вел все эти предметы?
– Демон, – пожала плечами Гретель. – Аббадон. В общем-то, он хороший преподаватель и многое нам позволял. Человеческие дети всегда вели себя прилично, поэтому ругал он только бесенят. А «Библию Сатаны» нам читали в Церкви.
– Я так понимаю, речь не о привычной Церкви? – Доктор внимательно посмотрел на Гретель.
– Нет, конечно. Это была Церковь Сатаны. В ней все наоборот. Алтарь представляет собой памятник Бафомету, сидящему на троне. На стенах вместо крестов – пентаграммы, а свечи там только черного цвета…
В дверь неожиданно постучали, и Фонберг слегка вздрогнул, словно очнувшись ото сна. Он отложил ручку и посмотрел на часы:
– Увы, меня ждет следующий пациент. Что ж, обсудим это после каникул, на следующем сеансе…
Глава третья
1909 год от Рождества Христова, 1 ноября
Праздник Урожая
Нож впился в оранжевую плоть, и упругая кожура тыквы треснула. Чтобы справиться с жесткими плодами, Гретель приходилось всем телом наваливаться на скользкую от сока ручку. Пару раз лезвие соскальзывало, оставляя на доске глубокие отметины. Девочка понимала, что если хочет закончить день со всеми пальцами, то должна собраться, но внимание рассеивалось. Перед глазами то и дело вставала скелетоподобная фигура и пылающая усмешка старины Джека.
«Я же не маленькая, чтобы в такое верить», – говорила себе Гретель.
Но тогда что это, черт побери, было?!
Как и в прошлом году, на кухне трудилась дюжина девочек. Те, что постарше, занимались готовкой – варили тыквенную кашу, тушили картофель и кабачки, пекли пироги. Младшие мыли фрукты и овощи, резали салаты. А Гретель, Кларе и Мари досталась самая тяжелая работа – нареза́ть и очищать тыквы.
За дежурными следили Керстин и Урсула. Одинаково костлявые, темноволосые и раздражительные, они вполне могли быть сестрами. Но нет, Керстин и Урсулу роднило лишь участие в женском церковном комитете. Ну и, пожалуй, тот факт, что у обеих мужья занимали серьезные должности – один являлся начальником полиции, а другой – директором школы. Обе фрау заметно нервничали и беспрерывно подгоняли девочек.
Готовка началась еще до рассвета. Гретель успела поспать всего два или три часа, когда ее разбудил отец, всегда встававший ни свет ни заря. Направляясь в собор сквозь предрассветный мрак и туман, Гретель чувствовала, как смешиваются в ее голове события вчерашнего и сегодняшнего дня. Сейчас она не так уж и удивилась бы, увидев среди монахинь старину Джека или козлоногое чудище.
«Может, я сама не заметила, как умерла и попала в ад? – размышляла Гретель, вонзая нож в очередную тыкву. – И теперь буду до Второго пришествия мыть церковь и готовить проклятую кашу?»
Дежурные уже несколько часов не отходили от плит и разделочных столов. В церкви началась служба, но девочкам, конечно же, было не до нее.
– Пошевеливайтесь! – прикрикнула Урсула, заметив, что Клара и Мари, вместе победив очередную тыкву, сделали десятисекундный перерыв.
Близнецы скорчили одинаковую гримасу и взялись за новый плод. К счастью, тыкв осталось всего несколько штук. С трудом верилось, что три девочки управились с такой работой: гора очисток, над которой уже роились мошки, выглядела впечатляюще.
Гретель и сестры Шепард все утро трудились бок о бок, но так и не смогли толком поговорить. Рядом постоянно находилась то Урсула, то Керстин, а Гретель скорей бы отрезала себе язык разделочным ножом, чем стала бы обсуждать при них вчерашнее приключение.
«Особенно если Гензель прав и эти фурии действительно заигрались в тайный ведьминский кружок», – размышляла Гретель, дожидаясь, пока одна треть «святой шестерки» в лице Урсулы и Керстин найдет себе другое занятие, кроме как стоять у дежурных над душой.
Кухня напоминала раскаленный каменный мешок. В воздухе смешались десятки запахов, от кастрюль поднимался густой пар, печи дышали огнем и плевались искрами. Требовалось совсем немного воображения, чтобы увидеть в девочках, которые помешивали вязкую кашу в огромных котлах или подкидывали дрова в пылающую топку, бесов за работой. Гретель не сомневалась, что фантазировать о таком – грех, но все равно не могла прогнать из головы жутковатые образы. К счастью, она, Клара и Мари разделывали тыквы в стороне от пышущих жаром печей. А еще над их головами находилось распахнутое окошко – серый холст неба в каменной раме.
Керстин наорала на посудомойку, а потом, к удивлению Гретель, схватила стопку тарелок и сама понесла ее в рефекторий. Урсула подхватила поднос, полный стаканов, и тоже вылетела из кухни. Если уж члены «святой шестерки» снизошли до того, чтобы лично накрывать столы, время действительно поджимало. Когда фрау покинули кухню, Гретель отложила нож в сторону и вытерла перемазанные соком пальцы о передник.
– Я думала, они никогда не уйдут!
– Твоя правда, – согласилась Клара. Еще на рассвете она порезалась ножом, и теперь от сестры ее отличала тряпица на левой руке, пропитанная кровью и тыквенным соком. – Как ты после вчерашнего? Нормально спала?
– Я так устала за эти дни, что сразу же уснула! – Гретель фыркнула. – Если б старина Джек лично пришел подоткнуть мне одеяло, я бы только повернулась на другой бок и захрапела.
Клара усмехнулась и понимающе кивнула.
– А вот мы не могли уснуть и полночи разговаривали, – сказала Мари. Она вытряхнула тыквенные семечки в ведро и облизала липкие пальцы. – Знаешь, мне кажется, это все наше воображение. Сама подумай: кладбище, надгробия, темный лес, а еще Гензель со своими страшилками…