Прямо за оградой, справа, располагалась деревянная будка. Окошко распахнулось, и оттуда высунулась неприветливая физиономия привратника:
– По какому вопросу?
– Филипп Хофманн, – представился провожатый Гензеля и Гретель. – А это мои племянники. Собираемся навестить одну из ваших постоялиц.
Привратник смерил троицу подозрительным взглядом, почему-то задержавшись на Гензеле, и с явной неохотой покинул будку. Гретель решила, что здесь не так часто бывают посетители, и главная задача охранника у входа – не встречать гостей, а следить, чтобы пациенты не разбежались. Привратник погремел связкой ключей и распахнул калитку, установленную в правой створке ворот. Когда Филипп, временно ставший дядюшкой, и его «племянники» ступили на территорию лечебницы, за их спинами лязгнул тяжелый замок.
Во внутреннем дворе было зелено и просторно – вдоль посыпанных мелким гравием дорожек росли кусты можжевельника и самшита, из алебастровых вазонов свешивались первые бутоны камелии, зацветавшей как раз в ноябре. Там и тут стояли лавочки и небольшие деревянные беседки. Почти все они пустовали, и лишь в одной Гретель заметила двух старушек – они коротали время за игрой в карты. Людей во дворе было немного. Пока Филипп, Гензель и Гретель шли по центральной аллее, протянувшейся между воротами и главным входом в лечебницу, они увидели всего несколько женщин в одинаковых платьях, похожих на серые балахоны.
Вглядываясь в лица пациенток, Гретель убедилась, что Хофманн-младший не ошибся: это действительно психиатрическая больница, а не пансион или дом ветеранов. Женщины в сером напоминали неприкаянных призраков – они медленно перемещались по дорожкам, скользя безумным, отрешенным взглядом по вазонам, лавочкам и беседкам. Марта Блок могла подолгу смотреть в окно или на пылающий очаг, но при этом казалось, что ее взгляд обращен внутрь. Значило ли это, что одной ногой она уже шагнула в пучину безумия? Что здесь ей – самое место?
Гретель на всякий случай взяла брата за руку, хотя никто из женщин не проявлял агрессии – большинство смотрели сквозь гостей, так, словно их не существовало.
– Если что, я – двоюродный брат Марты, – сказал Филипп. – С пациентами можно встречаться только родственникам.
Гретель кивнула – ей было все равно, какую легенду придумает Хофманн-младший, главное, чтобы угрюмый привратник не выставил их на улицу.
Филипп, Гензель и Гретель только подходили к порогу, когда входная дверь распахнулась и навстречу им вышла женщина лет пятидесяти, в белом халате и шапочке.
– Филипп?.. – На ее строгом лице возникла и тут же исчезла профессиональная улыбка. – Герр Хофманн предупредил о вашем визите. Вообще-то приемные часы у нас с утра, но как отказать Бонифацию?.. Золотой человек!
– Спасибо, что сделали исключение, – поблагодарил Филипп. – Как себя чувствует Марта?
– Вроде бы неплохо, – ответила медсестра. – Ей назначили кровопускание и бромид калия. Знаете, ведь только пять процентов больных возвращаются к нормальной жизни, к семьям и работе. Будем верить, что ваша сестра попадет в это число.
Узнав, что матери пока не просверлили череп, Гретель искренне обрадовалась: возможно, в лечебнице не так ужасно, как рассказывают те, кто здесь никогда не бывал. И, значит, оставался шанс, что Марта будет в состоянии понять, зачем к ней приехали Гензель и Гретель.
Девочка размышляла о черепах, вскрытых в лечебных целях и на благо науки, пока не услышала:
– …Да-да, некоторых пациентов приходится принудительно госпитализировать. Марта Блок пыталась убить свою дочь, как вы знаете. Острый психоз, бредовые идеи… – Медсестра посмотрела на Гензеля и Гретель так, словно до этого момента их не существовало. – А это, кстати, кто?
– Это мои дети, племянники Марты, – не моргнув глазом соврал Филипп.
– Думаете, уместно было приводить их сюда? – Медсестра поджала тонкие губы. – С учетом особенностей ее психоза.
– Ну, Марта обижала только своих детей, – развел руками Хофманн-младший. – К остальным она относилась не так уж плохо.
– Что ж, ваше дело. Сегодня Марта ведет себя спокойно, и вы можете пообщаться в саду. Наши санитары наблюдают за пациентами, но на всякий случай держите детей подальше…
Медсестра указала Филиппу на пустую беседку в глубине сада, после чего вернулась в лечебницу. Спустя несколько минут санитар – плечистый детина с челюстью как у бульдога – привел мать Гензеля и Гретель. Было странно и непривычно видеть ее в сером больничном балахоне. Усадив Марту на лавочку, санитар отошел на несколько метров и отвернулся.
– А я уж думала, что за двоюродный брат у меня отыскался?.. – сказала Марта. – Решила взглянуть своими глазами, а тут сын аптекаря и… вы.
– Поскольку это дело семейное, – Филипп хлопнул себя по коленям и поднялся с лавочки, – я вас оставлю.
Он отошел от беседки и сделал вид, что увлеченно разглядывает камелии.
– Ну и чего вы явились? – спросила Марта, с легкой неприязнью оглядывая детей. – Да еще аптекаря зачем-то притащили. Что вы ему наплели, интересно?
Несмотря на ее грубый тон, Гретель решила, что матери действительно любопытно, зачем Гензель и Гретель проделали такой путь. А значит, был шанс разговорить ее.
– Мы хотим кое о чем спросить тебя, – сказала Гретель. – Но для начала я хочу понять, что произошло на могиле бабушки. Зачем ты пытала меня? В чем я провинилась?
Марта развалилась на скамье, раскинув руки, и несколько секунд сверлила Гретель прямым, ничего не выражающим взглядом. Девочка ответила на вызов и не опустила глаза.
– Да потому, что вы не мои настоящие дети, а бесы-подменыши! – проговорила наконец Марта.
– Ты это серьезно? – обиженно воскликнул Гензель. – Как тебе вообще такое могло прийти в голову?! А чего уж там, может, я сам Люцифер, а Гретель – старина Джек в юбке?
Марта скучающе побарабанила пальцами о спинку скамьи.
– Марбаху очень не повезло. Отцы-основатели города не понимали, что это за место, а если бы понимали – бежали б отсюда, не оглядываясь. В Либкухенвальде есть развалины древнего языческого храма, где находятся ворота в преисподнюю. Из этого разлома приходят бесы, чтобы забрать человеческих детей и оставить вместо них бесенят. Так произошло и с моими любимыми… – голос Марты дрогнул, – Гензелем и Гретель.
– Мам, что за бред?.. – начал Гензель, но Марта тут же его перебила:
– Я тебе не мать, бесеныш! Не смей меня так называть!
– Да пожалуйста, – сквозь зубы произнес тот. – Но ты хоть объясни, почему считаешь нас бесами? У меня ни рогов, ни копыт! Даже хвоста нет!
– Есть, только их не видно, – отмахнулась Марта. – Это наваждение, отвод глаз. Дьявольские чары!
– Значит, и ты не видишь рогов. – Гензель поднял руку над головой, расставив указательный и средний палец буквой «V». – А как же ты поняла, что мы с Гретель – бесы?
– Очень просто. В один момент вы изменились, стали капризными, неуправляемыми, злыми. Я смотрела на вас, а видела гадких дьяволят. Это произошло, когда Гретель было пять, а тебе четыре.
Гензель и Гретель переглянулись. Может, они и не были образцовыми детьми, но уж ничуть не хуже остальных.
– Материнское сердце не обманешь, – продолжила Марта. – Я сразу поняла, что вы – подменыши.
– Так себе доказательства, – проворчал Гензель. – В суде тебя бы даже слушать не стали.
– Так значит, ты мучила и била нас, потому что считала бесами? – уточнила Гретель.
– И да и нет, – пожала плечами Марта. – Говорят, если мучить бесенка, об этом узнает его настоящая мать-дьяволица и совершит обратный обмен.
Теперь Гретель начала понимать, почему на кладбище, заслышав шаги сторожа, мать так обрадовалась: она считала, что ей вот-вот вернут ее настоящих детей.
– Как ты можешь такое говорить?! – не мог успокоиться Гензель. – Я прекрасно помню себя маленьким, помню времена, когда мы были нормальной семьей! Как ходили на речку, наряжали елку или готовили куличи к Пасхе!
Марта откинула голову назад и засмеялась сухим смехом, похожим на карканье.
– Это не твои воспоминания! А настоящего Гензеля! Иначе бы все бесенята понимали, кто они есть на самом деле, и не смогли правдоподобно притворяться детьми. Заменить человеческие воспоминания для чертей так же просто, как переставить книгу с одной полки на другую!
– Очень уж ты много об этом знаешь, даже странно, – сказал Гензель.
На это Марта лишь пожала плечами, мол, думай что хочешь.
По мнению Гретель, эта история была как раз из тех, что можно услышать в психбольнице. Хотя каменные развалины в Либкухенвальде действительно существовали…
– Если вы мне не верите… – будничным тоном проговорила Марта. – Советую отыскать Пряничный домик в лесу. Ведьма не такая ужасная, как о ней говорят. Ведь она не убивает человеческих детей, вовсе нет!
Гензель открыл было рот, но Гретель наступила ему на ногу прежде, чем он успел произнести хоть слово.
– Ее домик, – продолжила Марта, – это ловушка для бесенят-подменышей. Человеческим детям там ничего не угрожает, мало того, обычный ребенок даже не сможет отыскать Пряничный домик.
Марта слегка наклонилась вперед. Ее глаза странно блестели, и Гретель подумала, что их с Гензелем мать недалека от того, чтобы пополнить ряды женщин-призраков, которые бесцельно бродили вокруг.
– Но если вы – люди, а не бесы, так пойдите в лес. Чего вам бояться?
После всего увиденного в Либкухенвальде Гретель понимала, что подобный совет может дать только такая «любящая» мать, как Марта Блок.
«Она действительно знает, что Пряничный домик существует? – задумалась Гретель. – Или просто сделала городскую легенду частью своего бреда?»
– Ладно, предположим, мы с Гензелем – бесы, – прищурилась Гретель. – Но, может, ты и за отцом что-то замечала? Например, что он – оборотень!
До этого мать отвечала лениво и спокойно, но стоило Гретель произнести эти слова, как она изменилась в лице и вскочила на ноги.
– Как ты смеешь такое говорить, мелкая паршивка?! В отличие от вас, Томас – нормальный человек! Нормальный! А ты, мерзавка, просто повторяешь слова своей чокнутой тетки!!!