вободить его от службы или, если это невозможно, «не отправлять его в иные земли с эскортом, и пусть Бог вознаградит вас за ваше милосердие». В армию набирались и неримляне, в особенности германцы. Часть из них были военнопленными, как те 600 франков Юлиана, но большинство были добровольцами, привлеченными более высоким уровнем жизни. Некоторые из этих солдат дослуживались до высоких постов и командовали отрядами и армиями: одним из полководцев Валента был алеманнский король, похищенный с пира по приказу Юлиана; и сам великий Стилихон был сыном вандала, офицера конницы. Франкские офицеры при дворе Констанция II в 395 г. оскорбленно заявляли, что они «люди, преданные империи», и удивительно, но факт: нам почти неизвестно о случаях предательства среди солдат германского происхождения. Положение изменилось после Адрианополя (378 г.), когда катастрофическая нехватка обученных солдат заставила римское правительство записывать в армию варварские отряды (federati) под предводительством их собственных вождей. Эти солдаты не ощущали своей «принадлежности» к империи, а после 395 г. они все более проникались сознанием своей политической и военной мощи и принялись вымогать припасы и деньги у своих новых хозяев. Позднеримским солдатам не приходилось оплачивать свое оружие, форму и снаряжение — все это выдавалось им бесплатно. Им выдавались также пайки, растущие по мере повышения в ранге. Валентиниану и Валенту советовали увольнять в отставку людей, имевших право на пятикратный паек, чтобы уменьшить расходы и поощрить набор новых пополнений. Эта плата отчасти дополнялась регулярным жалованьем (stipendium). Жалованье выплачивалось мелкой бронзовой монетой, которую в больших количествах чеканили в IV в., и подарками, которые выдавал император по восшествии на престол и в каждую пятилетнюю годовщину. К 360 году подарки в честь восшествия сделались стандартными: фунт серебра и пять солидов (позднеримская золотая монета, весом на одну шестую меньше старого «аурея») и пять солидов в годовщину. Изготовлялись также императорские дары офицерам: серебряные блюда с надписями, золотые и серебряные «медальоны», золотые и серебряные пряжки и бляхи для поясов, фибулы, бывшие знаком ранга, и специальные серебряные монеты, видимо, для комитатенсов. Святой Иероним перечисляет все действующие чины, используя их как метафору пропасти, лежащей между демоном и ангелом: новобранец, солдат (eques), circitor, biarchus, centenarius, ducenarius, senator, primiceriusi и, наконец, командир (tribunus). Продвижение внутри части происходило медленно, в порядке старшинства. На позднеримским кладбище в Конкордии, в северо-восточной Италии, имеются каменные гробницы примерно тридцати рядовых и низших офицеров мобильной армии; среди них есть биарх, прослуживший 20 лет, центенарий (22года), двадуценария (20 и 23 года), два «сенатора», скончавшиеся в возрасте 40 и 60 лет, и инструктор, обучавший солдат военному делу (campidoctor), из Batavi seniores, скончавшийся после 35-летней службы в возрасте 60 лет. Абинней был дуценарием, отслужившим 33 года в конном вексиллационе, прежде чем отправился по специальному поручению ко двору, где «почтил священный пурпур». Поцеловав край одеяния Констанция, он автоматически сделался protector domesticus. Со времен Диоклетиана протекторы стали чем-то вроде военного колледжа, в котором старшие из нижних чинов готовились командовать отдельными частями. Через три года Абинней стал префектом алы и тут-то и обнаружил, что соперники, воспользовавшись связями, успели его обойти. Так, старшим из протекторов (примицерием) был в 363 г. будущий император Иовиан, которому было всего 32 года. Видимо, не случайно его отец только что ушел в отставку с должности командира префектов, Comes Domesticorum. Должно быть, и у самого Аммиана, который стал протектором, когда ему было немногим больше двадцати, были связи. То же можно сказать и о людях, занимавших более высокие посты. Например, Флавий Меморий, комит Танжерской армии, прежде чем сделаться протектором, отслужил 20 лет в Ioviani. В то же время будущий император Валентиниан в возрасте 36 лет уже командовал конным вексиллационом, а будущий император Феодосии стал дуком в возрасте около 28 лет. Оба были сыновьями военачальников: отец Валентиниана, Грациан, как и Меморий, был одним из немногих рядовых, дослужившихся до чина комита. Офицеры могли сделать себе состояние Грациан, пришедший в армию из крестьян, сделался землевладельцем), но большинство новобранцев, если им удавалось пережить 20—25 лет службы, выходили в отставку простыми ветеранами со скромным достатком. Ветеранов поощряли возделывать заброшенные земли, на что им выдавалось небольшое пособие. Кроме того, они получали кое-какие налоговые льготы, включая ограниченное освобождение от налога на торговлю, выплачивавшегося раз в пять лет, за счет которого выдавались подарки их старым товарищам по оружию. Судя по многим письмам, полученным Абиннеем, ветераны были людьми состоятельными: среди них имеются две просьбы, одна — от «землевладельца», который требует арестовать местных чиновников, с тем чтобы они выдали людей, вломившихся к нему в дом; дочь ветерана, другого «землевладельца», просит принять меры против должника, который вместе с деревенскими стражниками избил ее, когда она потребовала вернуть деньги; еще один ветеран обещает возместить Абиннею любые расходы, которые он мог сделать при дворе, за то, чтобы он обеспечил его сыну продвижение по службе в местной але.
Армия в действии
Армия была главным, хотя и не единственным источником политической власти и общественной безопасности. Это символизировали церемонии восшествия на престол, описанные Аммианом. Валентиниан, избранный собранием старших офицеров и гражданских чиновников, был представлен армии на параде. Его провозгласили «Августом», облачили в пурпур и увенчали диадемой. Затем он произнес речь и удалился во дворец, «огражденный орлами и штандартами, уже сделавшийся предметом страха». Существует великолепное описание торжественного въезда Констанция II в Рим. Он ехал один на золотой колеснице, сверкающей драгоценными камнями, и штандарты-драконы пурпурного шелка шелестели на ветру у него над головой. По бокам от него шла доспешная пехота и клибанарии, тяжелые всадники, которые выглядели как движущиеся статуи. Вокруг бушевала буря приветствий, но Констанций смотрел прямо перед собой и шевельнул головой лишь затем, чтобы поклониться, когда повозка проезжала под аркой. Император в полном облачении либо в боевом доспехе, окруженный своей стражей, — это любимый сюжет позднеримского искусства. Его изображают на серебряных блюдах, на рельефах, на мозаиках, на книжных иллюстрациях. Более чем за восемьдесят лет до въезда Констанция в Рим Аврелиан произвел колоссальное впечатление на германское посольство тем, что принял их, стоя на возвышении, позади которого была выстроена полумесяцем вся его армия. Военачальники восседали на конях, а позади красовались имперские штандарты, «золотые орлы, портреты императора, названия частей, начертанные золотыми буквами, и все это — на древках, окованных серебром». Умные императоры любили демонстрировать близость к своему народу. Юлиан питался овсянкой, «которой побрезговал бы и простой солдат». Ходили истории о том, как Констанцию II и Феодосию приходилось в трудную минуту просить корку хлеба; Валентиниан, возглавляя бегущее войско где-то в районе современного Франкфурта, спал под открытым небом, завернувшись в одеяло. Грациан (375—383), сын Валентиниана, утратил связь с армией, предавшись страсти к охоте, а также проникшись особым расположением к одному из аланских подразделений, и армия оставила его ради Максима, командира британских войск, чьи первые монеты (отчеканенные в Лондоне, чтобы уплатить его первым сторонникам) подчеркнуто имитируют чеканившийся на монетах профиль Валентиниана. Тем удивительнее то, что удалось выжить сыновьям Феодосия, Аркадию (395-408) и Гонорию (395^23), поскольку они правили чисто номинально, не проявляя способности к военным делам и не интересуясь ими; недоброжелательный критик сравнивает Аркадия, сидящего в своем дворце, населенном евнухами, с морским моллюском, прячущимся в раковине.
Во время войны армия IV в. старалась соответствовать стандартам ранней империи. Аммиан долго распространяется о ее недисциплинированности:
войско Валентиниана проиграло битву потому, что слишком увлеклось грабежом и поджогами, — но в целом рассказ Аммиана опровергает эти упреки. Комитатенсы, при наличии хорошего командования, упорно и обычно довольно успешно сражались даже с превосходящими силами противника. То, что он рассказывает о поддержании дисциплины, должно быть, бьио нетипично. Юлиан, любивший восстанавливать древние традиции, после победы у ворот Ктесифонта наградил многих воинов венками и коронами (corona navalis, civica, castrenses); кроме того, он подверг «децимации» отряд конницы — видимо, Юлиан недопонял смысл этого наказания, потому что вместо того, чтобы казнить каждого десятого, казнил всего десятерых. Валентиниан, если верить одному ненадежному источнику, воскресил еще одно старинное наказание, заставив Batavi располагаться за пределами лагеря. Его полководец Феодосии (отец будущего императора) весьма жестоко расправился с африканскими войсками за предательство: офицерам конницы отрубили руки, выживших легионеров забили до смерти дубинами «по старинному обычаю», дезертиры были сожжены живьем либо тоже лишились рук. Аммиан, который обычно осуждает «немилосердие», похоже, не решается одобрить такую «необходимую суровость» и упоминает о том, что многие порицали эти «жестокие нововведения». Позднеримское законодательство полно подобных угроз; но, как правило, хорошо обученные комитатенсы были слишком ценны, чтобы обращаться с ними столь безжалостно. Солдаты по-прежнему устраивали на привалах походные лагеря с валом и частоколом и строили постоянные крепости из камня. Им полагалось иметь при себе двадцатидневный рацион. Они наводили понтонные мосты через Рейн, Дунай и Евфрат и достаточно умело обращались с маленькими лодками, чтобы устроить ночную высадку в Алеманнии или выслеживать сарматов в болотах у слияния Тисы с Дунаем. Юлиан собрал 500 человек, которые «у себя на родине с раннего детства привыкли преодолевать даже широчайшие реки», как бата-вы времен ранней империи; и после того, как они закрепились на противоположном берегу Тигра, остальная часть армии переправилась следом за ними на плотах либо на надутых мехах, по местному способу. Если комитатенсы IV в. хотя бы отчасти напоминали ауксилиев ранней империи, почему же тогда персидский поход 363 г. окончился таким страшным разгромом? Убедив персов, что намерен вести свои войска по Тигру, Юлиан повел их по Евфрату в полном порядке, с конным заслоном впереди и на фланге, не прикрытом рекой. Его сопровождала речная флотилия более чем в тысячу судов, везущая провиант, и обоз с осадными машинами, что позволило Юлиану разгромить по пути несколько укрепленных городов. Несмотря на задержки, вызванные разливом реки, армия без потерь добралась до Ктесифонта. Основные силы персов все еще находились где-то у Тигра. И, однако, Юлиан принял решение не осаждать Ктесифонта, как сделал некогда Кар, несмотря на то что при нем специально для этого были осадные орудия. В