К Крику подошел Такк.
– Пора занять места, – сказал он.
– Обалдеть, – сказал Джавна, запрокидывая голову.
– Привет, – сказал Такк.
– Когда попадем в лагерь, у тебя будет что рассказать, Гарри, – сказал Джавна. – В чем, в чем, а в этом я уже уверен.
– О чем это он? – спросил Такк.
– Потом объясню, – сказал Крик. – Давай, пошли.
Вдвоем они пробрались через толпу к предназначенным им местам; Такк прокладывал дорогу, а Крик двигался у него в кильватере.
* * * * *
Трубы взревели. Двери Великого Зала снова распахнулись. В них появился Нарф-вин-Гетаг в мантии цветов своего клана.
Нарф-вин-Гетаг не спешил: он двигался медленно и плавно точно по центру прохода между канатами, за которыми толпились четыре тысячи вельмож и инопланетных гостей. Нарф-вин-Гетаг узнавал многих из них, ибо прослужил несколько десятилетий на дипломатическом поприще. Его взгляд отыскал Джима Хеффера и Бена Джавну; он кивнул им, проходя мимо, и улыбнулся при воспоминании о том, как он разыграл их будто по нотам. Убрав с дороги Шредера, Нарф-вин-Гетаг был волен теперь сам выбирать правителя Земли, и подумывал устроить аукцион. Обязательно найдется персонаж, который щедро заплатит за владение целой планетой, даже такой дырой, как Земля.
В первых рядах Нарф-вин-Гетаг высмотрел Хубу-ауф-Гетага с толпой ауф-Гетагов помельче с одной стороны, и Гарри Крика с Такком – с другой. Ни Хубу-ауф-Гетаг, ни Гарри Крик не выглядели особенно напуганными, хотя в последнем случае это можно было объяснить неспособностью Нарфа вин-Гетага различать оттенки эмоций на лицах людей – даже после многих лет, проведенных на Земле. В сущности, это не имело знаение. С Хубу-ауф-Гетаг и его кланом вот-вот будет покончено, а что касается Крика, Такка и Робин, то он уже позаботился о судьбе их государства. Они не умрут; они просто никогда не покинут Ниду. Нарф-вин-Гетаг не слишком сожалел о прекращении войны с Робин, поскольку собирался отдельно почтить всех троих. Особенно ее саму.
Нарф-вин-Гетаг поднялся на возвышение и, как того требовала традиция, продекламировал семнадцать строф «Ревину» – величайшей эпической поэмы Ниду. Не имело значения, какие именно семнадцать строф будут прочитаны, их просто должно было быть семнадцать – каждая символизировала один из кланов-основателей Ниду, на первом месте среди которых стоял вин-Гетаг. Засим воспоследовали Благословение Ножа, Молитва Клановым Предкам, Соление Алтаря, декламация Псалма Прощенного и, наконец, Второе Благословение Ножа, символически преображающее оружие в инструмент мира, эквивалент вечных земных намерений перековать мечи на орала, которые испаряются еще до того, как прозвучат последние слова.
С этого момента начиналась собственно церемония, и Нарф-вин-Гетаг обнаружил, что буквально предвкушает момент, когда он сможет произнести ритуальные фразы, составленные кланом ауф-Гетаг; в его устах они прозвучат похоронным маршем по этому клану. Во всяком случае, примерно такими фантазиями он развлекался, покуда на голове Робин, женщины-овцы, неловко крепили оборудование для сканирования мозга. Когда с этим было покончено, она вытянула руку, чтобы жрец мог повернуть краник; ее кровь заструилась в чашу, оросив установленные в ней датчики приборов, анализирующих ДНК в поисках магических фрагментов, подтверждающих ее принадлежность к породе «Грезы андроида». Еще один символ низвержения ауф-Гетагов, подумал Нарф-вин-Гетаг, ибо именно он сумел добиться того, что не удалось им – привести на алтарь жертву.
Где-то на периферии Великого Зала засверкал проектор, оповещая всех о приемлемости предложенной ДНК потоками света и ярких цветов, призванными облечь будущего Фехена в сияющие одежды.Алтарь засиял, как полированная бронза в луче маяка, наложенного на свет, собираемый бриллиантом в кровле.
Некоторым наблюдателям показалось, что лучи эти сфокусировались скорее на Робин, чем на Нарфе-вин-Гетаге, но это, возможно, было иллюзией, созданной простой белой мантией Робин и замешательством, в которое пришел компьютер, выбирая, какую из высоких фигур на алтаре следует освещать. Нарф-вин-Гетаг, во всяком случае, не заметил, что он делит ауру с кем-то еще. Из незаметных вентиляционных отверстий в зал потек аромат фехенсула, цветка Фехена, чья терпкая сладость являлась священнейшим словом в нидском языке запахов.
Пляска света прекратилось и сияние собралось в шар, повисший между алтарем и публикой. Включилась скрытая направленная аудиосистема, создавая ощущение, что от шара исходит звук, из которого через некоторое время соткался голос.
– Какой клан принес жертву? – вопросил он величественно.
Нарф-вин-Гетаг шагнул вперед и глубоко вдохнул, чтобы выкрикнуть имя своего клана и навеки очистить трон Фехена от позора, которым запятнали его ауф-Гетаги.
– Клан Бейкер! – прозвучал ломкий, нервный голос.
Нарф-вин-Гетаг подавился ответом и уставился на Робин Бейкер, с некоторым изумлением обнаружив ее стоящей вместе с ним на алтаре. Он подумал, что все-таки не оставит ее в живых и снова набрал полную грудь воздуха.
– Каково требование клана-жертвователя? – прогремел глубокий, звучный голос компьютера.
– Отдайте мне контроль на сетью! – объявила Робин Бейкер. – И откройте полный доступ для Брайана Джавны!
* * * * *
– Оп-ля, это же меня, – сказал Брайан и вскочил из-за стола, отставив недопитое пиво. – Спасибо за выпивку, Андреа.
– На здоровье, – сказала Андреа Хайтер-Росс и помахала ему. – Ты заходи.
Брайан подплыл к открытому порту компьютерной сети Ниду, и тот затребовал идентификации.
– Я – Брайан Джавна, – сказал Брайаню – Думаю, ты слышала обо мне.
Некая автоматизированная подсистема Брайан перевела ответ во что-то, доступное пониманию сети Ниду. Сеть поняла, проверила, верифицировала полученные данные и предоставила Брайану полный доступ.
Брайана поразили примерно сорок триллионов ватт чистого знания.
Это ощущение очень трудно передать тому, кто не является разумным компьютером. Но представьте себе, будто вы были ленточным червем и внезапно превратились в Гете. Что-то вроде этого. Брайана мгновенно накрыл прилив знаний, власти, интуитивного понимания и способностей, невообразимых и невиданных за всю историю Конфедеративного Сообщества. Он не просто получил доступ к компьютерной системе Ниду, которая была наивысшим проявлением оруэлловского идеала всеприсутствующего государства и самой сложной из до сих пор созданных. Он сам стал компьютерной системой Ниду, проносясь сквозь нее со скоростью света и с ликованием ощущая, как ее мощь становится его собственной. В языке не было слов, способных описать чувства Брайана, поэтому он использовал новое.
Инфоргазм.
О боже, думал Брайан. Это одна из тех вещей, которые убивают, если попробовать повторить. Несколько циклов спустя он, наконец, сделал то, ради чего явился.
Высоко над Ниду и Землей команды шести крейсеров класса «Глар» испытали шок, внезапно обнаружив, что отрезаны от управления, а их корабли действуют совершенно самостоятельно.
По всему пространству Ниду нидские суда лишились доступа к наступательному и оборонительному вооружению. Солдаты Ниду утратили связь со своими автомобилями, самолетами, автоматами и винтовками. Находившиеся в движении транспортные средства останавливались или приземлялись при первой же возможности.
На всех планетах КС, где Ниду имела посольства, дипломаты в раздражении стучали по своим терминалам, экраны которых только бессмысленно мерцали в ответ. В пространстве Ниду работа всех ведомств, не имевших прямого отношения к обеспечению самых базовых потребностей населения, так же внезапно замерла. В школах Ниду объявили однодневные каникулы. Дети Ниду чуть не взбесились от радости.
Все это произошло быстрее, чем вы бы успели вдохнуть.
– Иисусе, какой кайф, – сказал Брайан и приготовился к официальному выходу.
Со своей удобной обзорной позиции за пределами системы Ниду Андреа Хайтер-Росс наблюдала за тем, как форма и конфигурация сети подстраиваются под Брайана. Без сомнения, это был он.
– А ведь я помню его с тех пор, когда он был вот таким IBM, – произнесла она и сделала глоток чая.
* * * * *
Пелена света между алтарем и публикой растянулась, перекрутилась и приняла некую форму.
– О, боже мой, – произнес Бен Джавна. – Это же Брайан.
Брайан повернулся к Робин и заговорил по-английски – достаточно громко, чтобы слышали все.
– Готово, – сказал он. – Компьютерная сеть Ниду принадлежит вам и ожидает ваших приказов. Теперь вы Фехен Ниду, Робин Бейкер.
Великий Зал взорвался. В первый раз за всю историю его размеры оказались под стать тому, что в нем происходило.
* * * * *
– Спасибо, Брайан, – произнесла Робин в воцарившемся хаосе. – И, кстати, рада с вами познакомиться.
– Взаимно, – сказал Брайан.
– Фехен?! – взревел Нарф-вин-Гетаг. – Я – Фехен!
– Отнюдь нет, – сказал Брайан, поворачиваясь к Нарфу вин-Гетагу. – Поскольку я – компьютерная сеть Ниду, а вы, сэр, не имеете надо мной никакой власти.
Нарф-вин-Гетаг бросил притворяться цивилизованным существом и прыгнул на Робин Бейкер. Такк, находившийся в первых рядах публики, далеко от них, бросился наперерез. Но остановил Нарфа-вин-Гетага Брайан: он активировал направленную аудиосистему Великого Зала и обрушил на него звуковой удар в сто восемьдесят децибел. Нарф-вин-Гетаг повалился, вопя от боли; Такк, добравшись до алтаря, рывком оторвал его от пола и сбросил вниз. Великий Зал снова взорвался.
– Брайан, – сказал Крик негромко, зная, что Брайан услышит его в любом случае. – Пожалуйста, сделай мой голос погромче, чтобы было слышно всем.
– Ты в эфире, – произес Брайан как будто на ухо Крику. – Если можно, не пой. Они и так в полной панике.
– Дамы и господа, – сказал Крик и услышал, как направленная система транслирует его слова всем присутствующим на их собственных языках. – Пожалуйста, успокойтесь. Не надо так волноваться. Сейчас последуют разъяснения.