риказал себе успокоиться. Но все бесполезно. Не прошло и часа, как я оказался на улице, нашел темный переулок и затаился. Первой появилась молодая женщина. Одна моя половина восхитилась ее красотой, она обожгла меня жарким пламенем. Вторая половина изнывала от голода. Я почти оторвал ей голову… к счастью, все кончилось быстро. Потом я рыдал.
Несколько месяцев я провел в полном отчаянии. Из книг я понял, каким я стал. Те слова я заучил наизусть. На протяжении двадцати лет я считал себя существом высшего порядка, теперь же обнаружил, что являюсь чем-то противоестественным, зверем, бездушным чудовищем. Тогда я не мог решить, кто я, вампир или оборотень. Это сильно озадачивало меня. Ни я, ни мой отец не обладали силой превращаться во что или кого бы то ни было, однако красная жажда посещала меня каждый месяц, как будто в соответствии с лунным циклом, хотя и не всегда совпадала с полнолунием.
В то время, пытаясь постичь себя, я прочел много литературы на интересующую меня тему. Как мифический оборотень, я часто разрывал горло и съедал немного плоти, преимущественно тогда, когда особенно мучила жажда. В остальное время я казался вполне достойным человеком, что также соответствовало легендам об оборотнях. С другой стороны, серебро не имело надо мной власти, как и волчья отрава. Я не умел видоизменять свой облик, и у меня не отрастала шерсть. С вампиром меня роднило то, что я мог выходить на улицу только ночью. К тому же мне казалось, что я жаждал крови, но не плоти. Спал я в кровати, а не в гробу, сотни раз пересекал текущую воду, культовые предметы не беспокоили меня.
Месяц за месяцем меня продолжала посещать красная жажда. Те ночи были исполнены ужасного торжества, Эбнер. Забирая чужую жизнь, я жил, как никогда. Потом наступало отрезвление, и тогда я чувствовал омерзение к тому, кем стал. Я убивал преимущественно молодых и невинных. Они как будто обладали внутренним светом, от которого жажда разгоралась так, как ее не могли разжечь старики и больные.
Я отчаянно старался изменить себя. Увы, моя воля, такая сильная в обычные дни, пропадала вовсе, когда наступала красная жажда.
Я с надеждой обратился к религии. Как-то, почувствовав приближение красной жажды, я пошел в церковь и признался во всем священнику. Он не поверил мне, но согласился посидеть со мной и помолиться. С крестом на шее я опустился перед алтарем на колени и страстно молился. Меня окружали свечи, иконы, статуи святых. В доме Господа я как будто был в безопасности. Рядом со мной находился один из его пастырей. Но не прошло и трех часов, как я бросился на него и убил, прямо там, в церкви. Город был в шоке, когда на Другой день в церкви обнаружили труп.
Тогда я призадумался. Раз религия бессильна помочь, значит, то, что движет мной, не является чем-то сверхъестественным. Я убивал вместо людей животных. Я воровал человеческую кровь из медицинских учреждений. Я врывался в морги, когда знал, что туда подвезли свежий труп. Все это оказывало действие и немного утоляло жажду, однако не насыщало меня полностью. Лучшая из полумер заключалась в убийстве животного, когда я мог напиться его крови из еще теплого тела.
Так что, кроме крови, как видишь, мне нужна была еще и жизнь.
Вес это время мне приходилось принимать меры предосторожности. Я колесил по Англии, меняя местожительство, чтобы таинственные убийства не происходили в одной местности, и при каждой возможности хоронил тела жертв. Постепенно я начал применять в охоте свой интеллект. Мне было все равно, какой скот резать, так пусть это будет скот состоятельный. Я начал богатеть. Деньги приносили деньги. Получив начальный капитал, я начал зарабатывать деньги законным путем. К тому времени я довольно свободно говорил по-английски. Я снова сменил имя и начал одеваться как джентльмен. В Шотландии, в болотистой местности, где мое поведение могло оставаться незамеченным, я купил себе одиноко стоявший дом, нанял несколько преданных слуг. Раз в месяц я уезжал по делам и на другую ночь всегда возвращался. Ни одна из моих жертв не жила по соседству. Слуги ни о чем не подозревали.
Наконец я нашел ответ, который в ту пору показался решением моей проблемы. Одна из служанок, прелестная горничная, очень привязалась ко мне. Было похоже, что я ей нравлюсь, и не только как хозяин. Я отвечал ей взаимностью. Она была честной, жизнерадостной и вполне разумной, хотя и необразованной. Я начал думать об этой девушке как о своем друге и в ней видел избавление.
Мысль о том, чтобы приковать себя цепями или заключить в темницу, чтобы переждать красную жажду, уже не раз посещала меня. Однако до дела руки не доходили. Если оставить ключ в пределах досягаемости, я им воспользуюсь, когда жажда станет нестерпимой. Если выбросить его, тогда как потом освободиться? Нет, в этом деле мне требовалась посторонняя помощь, однако я хорошо усвоил предупреждение отца не доверять свой секрет ни одному из вас.
Но тогда я решил пойти на риск. Уволил всех слуг, отослал их прочь и никого взамен не нанял. В доме я построил специальную комнату: маленькое помещение без окон с толстыми каменными стенами и массивной железной дверью, такой, какая была в тюремной камере, куда заперли нас с отцом. Меня можно было закрыть снаружи на три прочных металлических засова. Так что выбраться я не мог. Когда все было готово, я вызвал свою прелестную маленькую горничную и проинструктировал ее. Но доверился ей не настолько, чтобы рассказать всю правду. Я боялся, Эбнер, что если она узнает, кто я на самом деле, то выдаст меня или убежит, и выход, казавшийся таким близким, растает как дым, а вместе с ним мой дом, моя собственность и моя жизнь, построенная с таким трудом. Я сказал девушке, что раз в месяц со мной случаются приступы безумия, похожие на эпилепсию. Во время приступа, сказал я ей, я войду в специальную комнату, где она должна будет запереть меня и продержать в течение трех суток. Еду и питье я собирался взять с собой, включая и живых кур, чтобы хоть немного утолить жажду.
Девушка была ошарашена и озадачена, однако проявила участие. В конце концов она согласилась выполнить все, о чем я ее просил. Думаю, по-своему она любила меня, поэтому была готова выполнить почти любое мое желание. Итак, я вошел в комнату, и она заперла за мной дверь.
Пришла ужасная жажда. Несмотря на то что в комнате окон не было, я чувствовал, когда наступал день и когда его сменяла ночь. Днем, как обычно, я спал, ночи же стали одним сплошным кошмаром. Кур я убил в первую же ночь, всех до одной, и насладился ими. Потом я потребовал, чтобы меня освободили, но моя маленькая преданная горничная отказалась сделать это. Я осыпал ее оскорблениями. Потом просто кричал и издавал нечленораздельные, нечеловеческие звуки. Я кидался на стены и изо всех сил молотил в дверь кулаками так, что они начали кровоточить. Тогда я сел на корточки и жадно принялся сосать собственную кровь. С помощью своих крепких ногтей я пытался разрушить мягкий камень, но выбраться все равно не мог.
На третий день я поумнел. Внешне казалось, что моя лихорадка пошла на убыль. Пик миновал, и я снова стал самим собой. Я чувствовал, что жажда оставляет меня. Я подозвал горничную к двери, сказал, что все закончилось, и попросил выпустить меня. Она отказалась, сославшись на мой приказ: я велел продержать меня в заключении трое суток. Я рассмеялся и вынужден был признать, что это на самом деле так. Однако, сказал я ей, приступ миновал и теперь ожидать его нового прихода раньше чем через месяц не стоит.
И все же девушка не отпирала дверь. Я не сердился на нее. Я сказал, что прекрасно все понимаю, похвалил ее за точное следование приказу. Попросил никуда не уходить и поговорить со мной, так как мне в моей темнице было страшно одиноко. Она согласилась, и мы проговорили почти час. Я вел себя спокойно, четко выражал свои мысли, был очаровательным и даже согласился провести взаперти еще одну ночь. Мы так хорошо поговорили, что вскоре она решила, что я в полном порядке. Я похвалил ее – какая славная девочка, так тщательно выполняет все инструкции. Я значительно преувеличил ее заслуги и свою любовь к ней. Наконец я попросил ее выйти за меня замуж, как только я освобожусь.
Девушка открыла дверь. Она выглядела такой счастливой, Эбнер. Такой счастливой и такой жизнерадостной. Жизнь в ней била через край. Она подошла и поцеловала меня. Я обнял ее за талию и притянул к себе. Мы несколько раз поцеловались. Потом мои губы скользнули вниз по ее шее, я нашел артерию и вскрыл ее. Я… пил… очень долго. Я слишком долго умирал от жажды, а жизнь ее была такой сладкой. Потом, когда я отпустил ее, и она, пошатываясь, отпрянула от меня, девушка все еще была жива, жизнь едва теплилась в ее теле. Почти полностью обескровленная, она умирала в полном сознании. Как она посмотрела на меня, Эбнер… как она на меня посмотрела…
Из всего, что я натворил, это было самым ужасным.
Потом мое отчаяние достигло таких пределов, что я попытался покончить с собой. Я купил серебряный нож с рукояткой, выполненной в форме креста – как видишь, суеверие еще крепко сидело во мне. Я лежал в теплой ванне со вскрытыми на запястьях венами. Но я не умер, я поправился. Потом я бросился на свою шпагу, как это делали воины Древнего Рима. Я поправился. Каждый день я узнавал о своих способностях что-то новое. Пережив короткий промежуток боли, я быстро выздоравливал. Моя кровь свертывалась практически мгновенно, какую бы рану я себе ни нанес. Как бы то ни было, я являл собой чудо.
Наконец я как будто нащупал выход. Снаружи дома я приделал к стене две толстые железные цепи. Ночью я приковал себя к стене и выбросил ключ так далеко, как только смог. Наступил рассвет. Солнце было нестерпимо жарким. Оно жгло и слепило меня. Все плыло перед глазами. Кожа моя горела, как в огне. По-моему, я начал кричать. Я закрыл глаза, зная, что смерть не за горами. Кроме вины, я ничего не чувствовал.
Потом, в предсмертной лихорадке, во мне вдруг проснулось отчаянное желание жить. Как, почему, я уже не могу вспомнить. Мне казалось, что я всегда любил жизнь, как в себе, так и в других. Поэтому здоровье, юность и красота всегда так притягивали меня. Я ненавидел себя за то, что приносил в этот мир смерть, и вот снова я убивал, и жертвой на этот раз был я сам. Я подумал, что не должен смывать свои грехи кровью и смертью. Чтобы искупить грех, я должен жить, нести жизни жизнь и красоту, я должен вернуться в мир, чтобы собой возместить то, что забрал. Тогда я вспомнил об остальных представителях моего народа. Вампиры, оборотни, колдуны, как там их именуют? – они существовали и каждую ночь выходили на свою охоту. Интересно, гадал я, как они обходятся со своей красной жаждой. Если бы только я мог отыскать их. Там, где нельзя довериться людям, следует довериться себе подобным. Мы могли бы помочь друг другу преодолеть зло, снедающее нас. Я мог бы поучиться у них.