- Может, может... Я там тоже иногда бываю на консультациях... Но вообще, знаете ли, у Морова... Как бы это сказать, репутация жесткая... Не так много людей, которые хотели бы у него работать...
- Мало платит?
- Платит как раз очень много. Впрочем, не буду сплетничать. Вы выразили желание у него работать? Хотите много зарабатывать? Как ваш лечащий врач, естественно, не буду от этого отговаривать. Что ж... да, пожалуй, я смогу вас рекомендовать Морову. Как своего пациента. Но...
- Но?
- Но лучше будет, если я вас рекомендую как своего пациента известному невропатологу профессору И.А. Неведомскому. А уже он порекомендует вас Морову.
- Почему?
- А как вы сами думаете?
- Чтоб "цепочка" была длиннее?
- Вы умница. Знаете, есть такой анекдот. Человек по фамилии Иванов меняет фамилию на Петров. Его спрашивают, зачем он это делает? Было бы понятно, если бы фамилии были неблагозвучные или, наоборот, очень красивые и необычные. А так - какой смысл? Он отвечает: "Сменю фамилию, меня спросят: "А какая ваша прежняя фамилия?" Я отвечу: "Иванов", и вопросов нет. А сейчас?" "Что сейчас?" "Сейчас, если меня спросят: "Иванов, а как была Ваша прежняя фамилия?.." "И что?" "Вот именно..."
Князь поднялся из кресла, пожал на прощание руку доктора:
- Я вас понял, доктор, у вас светлая голова. Пусть будет длинная цепочка. Пусть меня порекомендует как своего пациента доктор Неведомский. А если его спросят, кто ему порекомендовал меня, он ответит правду - доктор Каценеленбоген.
- Что в данном контексте не так и плохо. Хуже было бы, если бы...
- Ну, понятно. Итак, адрес?
- Это на Чистых прудах, рядом с театром "Современник". Дом слева от театра, окна квартиры выходят на пруды, квартира номер 15. Звонить два раза - позвонить, сделать паузу, и снова.
- Зачем такие предостережения?
- Профессор Неведомский пишет монографию и отвлекается от работы, если к нему идет пациент, способный заплатить большой гонорар.
- Что значит большой?
- Нy, двести долларов не покажутся вам крупной суммой?
- Терпимо. Вы предупредите его по телефону?
- Обязательно.
- Тогда не смею вас больше задерживать, доктор.
- Это я вас не смею задерживать. Хотя, одним вопросом все же рискнул бы задержать своего, смею думать, теперь постоянного пациента.
- Слушаю вас? - замер в дверях Князь.
- Зачем вам, если вы можете позволить себе иметь двух самых высокооплачиваемых докторов Москвы, идти на обычную зарплату в какой-то НИИ?
- Доктор, скажите, вы умеете хранить секреты?
- А как же? Это составная часть врачебной этики.
- Я тоже. И это, - составная часть моей профессиональной этики.
- В таком случае, мой друг, берегите почки. Лекарства - не панацея, лучше не доводить органы до греха.
- Тут у нас с вами полное единство мыслей, - усмехнулся Князь.
...С доктором Неведомским они поняли друг друга также с полуслова. Доктор долго мял его позвонки. Определил обширный остеохондроз. Брюзгливо почмокал губами, пытаясь вставить на место шейный позвонок.
- Хотите акупунктуру? - спросил он.
Князь задумался. Прервав паузу, доктор добавил:
- За те же деньги.
- Тогда да, - ответил Князь и отдался воспоминаниям о теплом песке в Дубултах в ясную июньскую погоду. Время от времени что-то покалывало спину, словно лучи солнца впивались в разогретую кожу или с неба падали на поясницу раскаленные песчинки. Но в целом было понятно.
- В этом конверте - рекомендательное письмо профессору Морову. Аркадий Борисович мой давнишний знакомец. И надежные люди ему всегда нужны. Что касается зарплаты, то как ваш лечащий врач я и сам заинтересован в том, чтобы она была внушительной. Думаю, вы договоритесь.
...Через два дня Князь, успев снять по наводке "Корня" двухкомнатную квартиру за пятьсот баксов в месяц в районе Москворецкой набережной, уже готов был выйти на работу.
Еще два дня ушли на обживание, отдых, налаживание каналов связи.
По одному из каналов он получил известие о том, что полковник Олег Павлович Верестаев в общей камере СИЗО был "опущен", сильно избит, и на лбу ему даже вытатуировали слово "петух", чтобы, если он попадет в другую камеру и малява запоздает, сокамерники не сомневались бы в сексуальной ориентации нового зэка.
Теперь, казалось, за будущее полковника можно было быть спокойным. Но на следующий же день Князю передали кодовым текстом по телефону: полковнику изменена мера пресечения на подписку о невыезде. Он сделал себе сложную пластическую операцию и отсиживается дома, ожидая, когда приживется лоскут кожи, вживленный в центр лба.
Князю не хотелось начинать новую жизнь, не порвав со старой.
И, прежде чем ехать в четверг в НИИ проблем мозга, он наведался на Котельническую набережную в высотный дом, где на шестнадцатом этаже в отдельной трехкомнатной квартире проживал в полном одиночестве бывший полковник Олег Палыч Верестаев.
Открыть три замка, в том числе один сейфовый, при наличии хорошей разведки и точного инструмента не представило большого труда.
Ступал Князь бесшумно. Войдя в квартиру, тщательно закрыл за собой дверь. Огляделся, прислушался, принюхался. Из гостиной слышался слащавый голос молодого телеведущего, расписывавшего достоинства некоей эстрадной дивы, обладавшей средними физическими данными, слабым писклявым голоском и неистребимым провинциальным акцентом. Однако ведущий представлял ее как само совершенство и кумира миллионов.
Князь вошел в комнату.
Полковник с забинтованным лицом сидел в глубоком кресле и с вожделением смотрел на экран.
На экране коротконогая, толстопопая девица, умильно улыбаясь и жеманничая, приплясывала перед камерой, всей своей неуклюжей пластикой демонстрируя свои незамысловатые прелести.
"У полковника всегда было неважно с вкусом", - подумал Князь.
Подойдя к нему сзади, он чуть-чуть дотронулся холодным дулом пистолета до обнаженной и слегка взопревшей лысины бывшего дивизионного лектора-пропагандиста.
Полковник лениво и раздраженно отмахнулся от прикосновения, как бы отгоняя прилипчивую муху.
Однако у пистолета "Израэл милитари индастриз" (любимая "беретта" меньше годилась для устрашения и осталась в кобуре), созданного на базе знаменитого "Узи" 45 калибра и рассчитанного на 9-миллиметровый патрон от парабеллума, было странное свойство возвращаться на место. И дуло снова уткнулось в темечко полковника. Князь знал и любил это оружие автоматический пистолет с отдачей свободного ствола и переводчиком режима огня. Коробчатый сменный магазин на двадцать патронов обеспечивал необходимую в ближнем бою кучность и точность.
- Рота, подъем! - рявкнул в ухо бывшему солдату Князь.
Полковник резко дернулся и вскочил, машинально прижав руки к туловищу, как новобранец.
- Вольно, полковник, - похлопал его левой рукой по плечу Князь.
На знакомый голос полковник резко обернулся, узнал Князя, и при тусклом и мерцающем свете телеэкрана было видно, как он побледнел, как непроизвольно стал дергаться его левый глаз, под которым еще не прошла приобретенная в камере синева, как рванулась его рука куда-то, то ли за пазуху пижамы, то ли в угол кресла, - механически, за оружием.
- Не дергайся, Олег Палыч, - предостерег его Князь. - Не надо. Ты знаешь, как я стреляю. Все равно я буду быстрее тебя.
- Чего ты хочешь? Денег? Сатисфакции?
- Я хочу всего. И желательно много. Но не все от тебя, Олег Палыч.
- Чего ты хочешь от меня?
- Только попугать тебя. Ты ведь смелый мужик, а? Боец. Вояка.
- Ну, ты же знаешь, я штабной работник, - захныкал Верестаев.
- Никогда не поздно привыкнуть к боевым стрельбам.
- Ты же знаешь, меня и так жестоко наказала судьба.
- Да, кстати, какие мысли приходят в голову, когда тебя насилует десять-двадцать уголовников в тесной камере? Наверное, думал о том, чтоб со СПИДом пронесло, да? Или о том, что будет дальше? Завтра в камере? Послезавтра на зоне?
- У меня много друзей. Слава Богу, до зоны дело не дошло.
- Может, еще дойдет? Тебя ведь не освободили. Просто изменена мера пресечения...
- Нет, вопрос уже решен на самом верху, дело закрыто.
- Ах вот как? Тогда мои задачи на сегодняшний день меняются. Я-то думал тебя чуток попугать, считал, что точку в твоей поганой жизни поставит зона. И ошибся. Очередной раз. Ну, что ж, вставай.
- Не собираешься же ты меня убивать, Князев? Ты ж сам законник. Я, извини, уже после твоего ареста узнал кое-что из твоей биографии.
- Успел кому сказать?
- Нет.
- Это хорошо.
- Но... Ты же не сможешь...
- Чего не смогу?
- Убить меня! Ты не сможешь выстрелить в меня! Ты же привык стрелять во врагов.
- А ты кто?
- Я же свой...
- Свой? Свои не подставляют, не продают, не предают...
- Но это же так вышло, Князев. Ты извини. Ну, хочешь, я перед тобой на колени встану? Хочешь?
- Нет.
- Чего ты хочешь? Денег? Дам тебе денег.
- Деньги я привык сам зарабатывать. Я не девочка, чтоб деньги брать за хорошее отношение.
- Но тогда что?
- Я ж сказал - хотел тебя попугать. Показалось, что в СИЗО ты принял только часть назначенного тебе наказания.
- И как ты меня будешь пугать? - спросил, мучительно ища выход, полковник Верестаев.
- Иди к окну.
Верестаев послушно подошел к огромному окну старого сталинского небоскреба.
- Открывай! - приказал Князь.
- Это трудно: тут все заклеено, - заканючил Верестаев.
- А ты легких путей в жизни не ищи, полковник. Открывай.
Тот взобрался на широкий подоконник, с трудом открыл раму.
- Иди.
- Куда?
- А вот за окном довольно широкий навес. По нему и иди, - посоветовал Князь, привинчивая к "Узи" глушитель.
Полковник, ежась и кособочась, сделал первый шаг.
- Нет, боюсь, - заверещал он.