Летом 1915 года Распутин жил в Покровском. О жизни его там из «Выписок» можно почерпнуть целую уйму скандальной информации. Там он все время пьянствовал, устраивал в своем доме шумные хмельные пирушки, «лапал» прилюдно женщин, часто «удалялся с ними в темноту», постоянно рассказывал окружающим о «своем влиянии» на Царя, о том, как освобождал от воинской повинности, как перед ним заискивали министры и так далее, и тому подобное.
Приведем «описание жизни» Распутина за 13 июля. «Распутин после купания пошел к жене псаломщика Ермолая, которая ожидала его у своего окна, и пробыл у нее полчаса. Бывает у нее почти ежедневно с интимными целями. Патушинская уехала в Ялуторовск по вызову мужа, причем при отъезде целовала Распутина в губы, нос, щеки, бороду и руки со сладострастием».
Читая подобные описания, а это далеко не единственное, неизбежно возникает недоуменный вопрос: а где же были агенты охраны? Они что, сопровождали его к окну или наблюдали за происходящим из-за кустов? Такого рода вопросы можно задавать без счету; сочинители явно не блистали ни умом, ни литературным дарованием.
Во-первых, в подлинных филерских донесениях Распутин неизменно проходит под кличкой Темный. Уже из этого следует, что перед нами не выдержки из подлинных документов, а некое «переложение». Во-вторых, невольно умиляет «высокий слог» текста: «сладострастное целование» бороды и рук — это перлы явно из обихода низкопробной журналистики.
Чтобы не утомлять читателя бесконечными опровержениями и сопоставлениями, приведем целиком один подлинный документ, характеризующий жизнь нашего персонажа в тот же период. На бланке начальника Тобольского губернского жандармского управления под исходным номером и под грифом «Лично. Совершенно секретно» значится:
«Господину Товарищу Министра Внутренних Дел Свиты ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА Генерал-майору Джунковскому.
В дополнение рапорта моего от 21 сего июля за № 34 доношу Вашему Превосходительству, что крестьянин Григорий Распутин прибыл из Петрограда в село Покровское, Тюменского уезда, 21-го июня сего года в сопровождении агентов Отделения по Охране Общественной безопасности и порядка в Петрограде Даниила Терехова и Петра Свистунова, которые постоянно за ним следуют и большей частью находятся в доме Распутина, где читают ему книги и газеты.
Распутина посетили в селе Покровском: жена бывшего нотариуса в городе Ялуторовске, Тобольской губернии Паташинская (правильно — Патушинская. — А.Б.), находящаяся, видимо, в очень близких отношениях с Распутиным, называя его «отцом» и 2) еврей из Перми Вульф Янкелевич Берге, имеющий вид на жительство для проживания в Перми, выданный ему из Департамента Общих Дел Министерства Внутренних Дел от 23 декабря 1913 года за № 37049.
По слухам, Распутин собирается выехать в город Петроград. Ничего заслуживающего внимания Распутин пока не проявил. 11 июля пожертвовал Обществу 500 рублей».
На рапорте значится дата — 24 июля 1915 года; здесь же имеется и собственноручная подпись начальника Тобольского жандармского управления полковника Владимира Андреевича Добродеева.
Нет нужды доказывать, что любой пьяный разгул, связи с женщинами, разговоры о встречах с Царской Семьей, если бы они имели место в действительности, тотчас же были бы зафиксированы в указанном рапорте. Известный уже нам местный урядник унтер-офицер Прилин был начеку и, что называется, глаз не сводил с распутинского дома.
Имелись в Покровском и другие осведомители, поставлявшие информацию непосредственно В.А. Добродееву. Жандармский полковник из Тюмени конечно же знал, какого рода сведения от него ждут его начальники в столице. Однако порадовать «Их Превосходительства» ничем не мог.
Более чем за месяц в Покровском «ничего заслуживающего внимания Распутин не проявил». Вот и вся история. Далее начинался вымысел.
Глава VII. Последний год
В конце августа 1915 года в России произошло важное событие: Император принял Верховное командование вооруженными силами. С этого времени и до отречения в марте 1917 года Он большую часть времени проводил в Ставке в губернском городе Могилеве, удаленном от Петрограда почти на тысячу верст.
Этот период стал временем самых продолжительных разлук за более чем двадцатилетний период супружества Царя и Царицы. Вынужденные расставания Они воспринимали как печальную необходимость. В начале 1916 года Николай II написал Супруге: «Ты очень верно выразилась в одном из своих последних писем, что Наша разлука является Нашей собственной личной жертвой, которую Мы приносим нашей стране в это тяжелое время. И эта мысль облегчает Мне ее переносить».
Оставшись в столице, Александра Федоровна горела желанием Ему помогать: «Ты все переносишь один, с таким мужеством! Позволь Мне помочь Тебе, Мое сокровище! Наверное, есть дела, в которых женщина может быть полезна. Мне так хочется облегчить Тебя во всем».
Ее участие вначале ограничивалось почти исключительно пересказом светских новостей: «Извини Меня за то, что так к Тебе пристаю, Мой бедный усталый Друг, но Я так жажду помочь Тебе, и, может быть, могу быть полезна тем, что передаю Тебе все эти слухи», — писала она в июне 1915 года. Чуть ли не с восторженным пренебрежением воспринимала Царица недовольные сетования на ее новую роль и заявляла, что люди боятся Ее, «потому что знают, что у Меня сильная воля, Я лучше других вижу их насквозь и помогаю Тебе быть твердым».
Летом же 1915 года Император дал Супруге своеобразный политический карт-бланш. «Подумай, Женушка Моя, не прийти ли Тебе на помощь к Муженьку, когда Он отсутствует? Какая жалость, что Ты не исполняла этой обязанности давно уже или хотя бы во время войны!»
С того времени и начинается приобщение Александры Федоровны к делам управления страной. Нет, она никого не назначала, никого не увольняла, никаких приказов должностным лицам не отдавала. У нее никогда не было не только Своей политической «линии», но у Нее даже не возникало желания заиметь и проводить таковую. Все основные и важнейшие нити и рычаги управления Империей и армией безраздельно оставались в руках Монарха.
Александра Федоровна старалась лишь облегчить ношу Своему дорогому Ники, помочь Ему советом, оказать моральную поддержку. Свою первейшую задачу Царица видела в разоблачении закулисных интриг и двуличия высших сановников, в выявлении среди них контингента «надежных» и «верных».
Она не сомневалась, что такая помощь в такое трудное время — угодное Богу дело, что Ее чуткое и любящее сердце может подсказать правильное решение. «Ты, Дружок, слушайся Моих слов, — писала она в сентябре 1915 года. — Это не Моя мудрость, а особый инстинкт, данный мне Богом помимо Меня, чтобы помогать Тебе».
Помимо прямой своей «царской заботы», Александра Федоровна приняла на Себя и часть второстепенных дел Супруга, которые отнимали у него драгоценное время: встречи с депутациями и делегациями, выражение благодарности. Как и раньше, за Ней осталась и ее собственная работа: помощь раненым, заботы по организации санитарно-медицинской службы, ну и, конечно, старые обязанности, связанные с делами благотворительных обществ. Вот и все государственные «ипостаси» исторического портрета Последней Царицы.
Она знала, что искренней, бескорыстной помощи Императору ждать практически неоткуда. Кругом интриги, ложь, лицемерие, буйство эгоизмов. Знала она и другое: участие в государственных делах неизбежно вызовет волну возмущения, но жизненный опыт научил не придавать значения недовольным голосам и воплям, а слушать лишь зов своего сердца.
«Некоторые сердятся, что я вмешиваюсь в дела, но Моя обязанность — тебе помогать. Даже в этом Меня осуждают некоторые Министры и общество: они все критикуют, а сами занимаются делами, которые их совсем не касаются. Таков уж бестолковый свет!» — констатировала Александра Федоровна. Она всегда считала Николая II мудрым руководителем, которому иногда не хватало лишь решительности и твердости характера, и была убеждена, что при Ее поддержке он все это преодолеет.
Николай Александрович и Александра Федоровна в последние годы все время были обеспокоены поиском людей, достойных назначения на должности в государственном и церковном управлении.
Когда кандидатуры претендентов на те или иные посты предлагали другие, то за этим, как уверилась Александра Федоровна, почти всегда стоял скрытый, но определенный личный интерес. Уж о чем о чем, а о неприглядности и изнанке сановно-аристократического мира Царица хорошо была осведомлена. Она же могла рекомендовать лишь тех, кто находил отклик в Ее сердце, и конечно же, кроме общего блага, у Нее никаких иных побуждений не было! В возвышенной чистоте Ее помыслов не сомневался и Император.
Круг лиц, которых лично знала Императрица, был ограничен, и Она прекрасно понимала, что таких знаний недостаточно. Поэтому старалась принимать к сведению все, что говорили те, кому доверяла.
Но все равно, как только возникала потребность нового назначения, неизбежно вставал вопрос: кого? Несмотря на бесконечные раздумья и обсуждения, один неудачный выбор сменял другой. «Где у нас люди, — сетовала Царица в сентябре 1915 года. — Я всегда Тебя спрашиваю и прямо не могу понять, как в такой огромной стране, за небольшим исключением, совсем нет подходящих людей».
На эту тему Она особенно много размышляла весной 1916 года, после скандальной истории с Ее выдвиженцем на пост Министра внутренних дел А.Н. Хвостовым, кандидатура которого была поддержана и Распутиным. Став же Министром, Хвостов вознамерился убить Григория! Было от чего впасть в отчаяние. «Дорогой Мой, как не везет, — восклицала в письме мужу в марте 1916 года. — Нет настоящих джентльменов, вот в чем беда. Ни у кого нет приличного воспитания, внутреннего развития и принципов, на которые можно было бы положиться. Горько разочаровываться в русском народе — такой он отсталый; Мы стольких знаем, а когда приходится выбирать Министра, нет ни одного человека, годного на такой пост».