а еще убрать ладони от лица и, не боясь, смотреть поверх мертвого раба Божьего Григория на образы Евангелистов, что были изображены на Святых вратах иконостаса в виде ангела, льва, тельца и орла.
После панихиды, отслуженной местным протоиреем Александром Иоанновичем Веселовским, Александра Федоровна и Анна Александровна отбыли в Царское Село. А Владимир Никанорович, проводив высоких гостей, вернулся в храм, чтобы отдать распоряжения касательно дальнейших действий по подготовке тела Распутина к транспортировке в Императорскую резиденцию.
К себе в комнату, расположенную в юго-западном крыле Чесменского замка, Мальцев вернулся только под утро.
Шел по пустым галереям и бесконечным коридорам богадельни, вдоль шеренги дверей, за каждой из которых содержались старые и увечные воины-инвалиды, которые, по словам государя Николая Павловича, после отставки от службы уже были не в силах снискать пропитание своими трудами и были полностью лишены способов к содержанию.
Абалакский Знаменский мужской монастырь.
Расположен в селе Абалак, на правом берегу Иртыша, в 20 км. от Тобольска
И вот теперь эти люди спали.
Многие из них, весьма преклонного возраста, были участниками Крымской войны, которую в своих «Севастопольских рассказах» рассказах описал Лев Николаевич Толстой, горячим почитателем которого был Владимир Никанорович.
Приходил в свою комнату, открывал «Рассказы» и читал с любого места: «Теперь, ежели нервы ваши крепки, пройдите в дверь налево: в той комнате делают перевязки и операции. Вы увидите там докторов с окровавленными по локти руками и бледными угрюмыми физиономиями, занятых около койки, на которой, с открытыми глазами и говоря, как в бреду, бессмысленные, иногда простые и трогательные слова, лежит раненый под влиянием хлороформа. Доктора заняты отвратительным, но благодетельным делом ампутаций. Вы увидите, как острый кривой нож входит в белое здоровое тело; увидите, как с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство; увидите, как фельдшер бросит в угол отрезанную руку; увидите, как на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, увидите ужасные, потрясающие душу зрелища; увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а увидите войну в настоящем ее выражении – в крови, в страданиях, в смерти».
Тело Григория Распутина, убитого в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года
Секретное дело Тобольской духовной консистории о крестьянине Григории Распутине.
1906
Село Покровское.
1912
Закрывал книгу и думал о том, что этим людям, у которых не осталось никого – ни родных, ни близких, ни друзей, – каждую ночь снилось именно то, что описал Толстой. Знал это наверняка, потому что сам, пройдя Мукден и каким-то чудом оставшийся в живых, испытывал нечто подобное, страдал от галлюцинаций и приступов безотчетного страха, а при виде обитателей богадельни – седых стариков, похожих на библейских пророков, понимал, что перед ним на самом деле стоят мертвецы, убитые на Малаховом кургане, Четвертой батарее и на Черной речке, и отдают ему честь как командиру Отдельной батареи и гвардии полковнику.
На следующий день тело Распутина было набальзамировано, деревянный гроб вложили в цинковый саркофаг и на специально прибывшем автомобиле отправили в Царское Село.
По Петрограду поползли слухи, что Распутина увезли хоронить в Тобольск, на его родину.
Катерина Ивановна идет по коридору квартиры на Гороховой, останавливается перед дверью кабинета хозяина и стучит в нее.
– Заходи, голубушка, заходи, – раздается голос Григория Ефимовича.
Катерина Ивановна входит в комнату и ставит на самоварный столик кипящего «эгоиста».
Григорий Ефимович сидит на диване и рассматривает фотоальбом.
Вот он с детьми в Покровском.
Вот сфотографирован вместе с князем Путятиным и полковником Ломаном.
Вот он с царицей и ее детьми.
Вот он с Анной Александровной Вырубовой в Гурзуфе.
Вот он вместе со старцем Макарием и епископом Феофаном в Верхотурском монастыре.
Вот, наконец, фотография, сделанная в квартире на Гороховой в 1914 году, где он в окружении своих почитателей и духовных чад.
Григорий Ефимович водит пальцем по лицам персонажей, полушепотом произносит их имена, улыбается, однако дойдя до изображения молодой женщины в белой блузке, которая сидит на полу у самых его ног, почти под столом, на котором разложены угощения, улыбка сразу сходит с его лица.
Левой рукой женщина, как и Распутин, прикрывает грудь, правая же ее рука полностью повторяет жест Григория Ефимовича и лежит на колене. Она неотрывно смотрит в объектив фотоаппарата, взгляд ее при этом абсолютно спокоен и сосредоточен, что подчеркивают крепко сжатые губы и зубы за ними, в которые скорее всего упирается язык.
– Знаешь ли эту рабу Божию? – спрашивает Распутин Катерину Ивановну, указывая пальцем на белую блузку на фотографии.
– Да как же не знать-то, Григорий Ефимович, это же Акулина Лаптинская, вы ее еще давеча хотели за воровство выгнать.
– Точно, хотел, – Распутин закрывает фотоальбом и кладет его на диван рядом с собой. – А ведомо ли тебе, откуда она взялась в нашем доме?
– Нет, неведомо, – c этими словами Катерина Ивановна наливает из самовара-«эгоиста» чай и подает чашку Григорию Ефимовичу.
Григорий Распутин с полковником лейб-гвардии Павловского полка Д.Н. Ломаном (слева) и генерал-майором М.С. Путяниным (справа)
Григорий Ефимович Распутин в селе Покровском со своими детьми Марией, Варварой и Дмитрием
Смотрит, как он начинает прихлебывать, шевелить бородой, выглядывать сычом из-под бровей, опускать усы в парное варево. Нависает при этом над чашкой так, что ее уже и не разглядеть. О существовании этой чашки можно судить лишь по высоко задранному локтю правой руки Распутина и каркающим глоткам.
На лбу выступает пот, и Григорий Ефимович вытирает его полотенцем, которое ему подает Катерина Ивановна, затем просит добавить ему немного кипятка.
Рассказ Распутина о Лаптинской звучит откуда-то из глубины этой полупустой курящейся чашки, из ее чрева.
Зачревовещал.
…несколько лет назад волею случая странник попал в убогий монастырек, что располагался в районе Охты, на окраине города. После Божественной литургии сестры, приметив подвижника, который исповедовался и причастился, а также ревностно участвовал в Богослужении, пригласили его разделить с ними трапезу. Он с благодарностью согласился. Благоговейная обстановка за столом, впрочем, была довольно скоро нарушена страшными криками, которые стали доноситься из сестринского корпуса, что примыкал к трапезной палате. Помыслилось, что такие иступленные вопли могут звучать только в аду. Постепенно их сменило хрипение и громкие стоны. Пораженный услышанным, странник спросил сестер, что это значит, хоть ответ он знал и сам – так мог голосить только человек, одержимый бесом – мог лаять, каркать, орать благим матом, выть. Настоятельница монастыря ответила, что это крики молодой, страдающей падучей послушницы, которую привезли в монастырь некоторое время назад, потому что врачи отказались ее лечить, найдя ее недуг неисцелимым.
Григорий Распутин с императрицей Александрой Федоровной, детьми царской семьи и гувернанткой.
Царское село. 1908
Старец Макарий, епископ Феофан и Григорий Ефимович Распутин.
Монастырское фотоателье. 1909
Распутин и его поклонники. В верхнем ряду (слева направо): А.А. Пистолькорс (в профиль), А.Э. Пистолькорс, Л.А. Молчанов, Н.Д. Жевахов, Э.Х. Гиль, неизвестный, Н.Д. Яхимович, О.В. Ломан, Н.Д. Ломан, А.И. Решетникова. Во втором ряду: С.Л. Волынская, А.А. Вырубова, А. Г. Гущина, Ю.А. Ден, Е.Я. Распутин. В последнем ряду: З. Тимофеева, М.Е. Головина, М.С. Гиль, Г.Е. Распутин, О. Клейст, А.Н. Лаптинская (на полу).
1914
Прервав трапезу, странник попросил немедленно отвести его к больной.
То, что он увидел в небольшой келье с зарешеченным окном, потрясло его.
На куче смрадного тряпья лежала совершенно растерзанная молодая женщина, имевшая вид умалишенной, – волосы ее было всклокочены и перемазаны какой-то дрянью, одежда изорвана в клочья, а сквозь дыры в ней виднелось исцарапанное до крови тело. Увидев странника, бесноватая вновь стала истошно вопить, изрыгая ругательства и богохульства, выть и гавкать густым мужским басом. Не имея сил встать на ноги, она каталась при этом по полу, извивалась змеей, загораживалась от чего-то невидимого и ужасающего, а потом вдруг смолкла, глаза ее закатились, изо рта пошла пена, и, казалось, что она потеряла сознание.
Узнав у настоятельницы имя одержимой, странник подошел к женщине и громко произнес:
– Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа, встань, Акилина!
Бесноватая повернула свое изуродованное, окровавленное, покрытое синяками и подтеками лицо, открыла абсолютно мутные, пустые глаза свои и начала скалиться. Было видно, что она ждет следующего припадка, чтобы наброситься на странника.
Далее, по словам сестер и матушки настоятельницы, произошло следующее: полностью отрешившись от происходящего, подвижник встал на колени перед Акилиной и начал молиться. Сначала голос его был слаб и едва различим, но постепенно он креп, звучнел и наконец загрохотал, словно вострубил третий ангел из Откровения Иоанна Богослова. Больная задвигалась, все еще пребывая в сумеречном состоянии, но все-таки, шатаясь, поднялась со своего зловонного ложа, стыдливо прикрывая грудь левой рукой, а колени правой, выражение лица ее при этом изменилось и стало абсолютно человеческим, полным раскаяния и тоски. Странник при этом со слезами на глазах умолял Спасителя простить тяжкие грехи бесноватой, говорил о них уверенно и скорбно, словно бы перед мысленным его взором проходили все мытарства болящей рабы Божией Акилины, которую терзал началозлобный демон, считая ее своей вечной добычей.