Философия философией, но, как писал известный психиатр В. Бехтерев, «…если кто и хотел бы понимать все, что известно относительно покорения дам высшего общества грубым мужиком Распутиным с точки зрения гипнотизма, то он должен не забывать, что, кроме обыкновенного гипнотизма, есть еще «половой» гипнотизм, каким очевидно, обладал в высокой степени старец Распутин»[82].
Он был несносен, этот отвратительный «старец», имевший странные «недостатки». Но как-то постоянно… оказывался необходим.
Зимой 1915 года Распутин явил новое «чудо».
Анна Вырубова:
«…Я ушла от Государыни в 5 часов и с поездом 5.20 поехала в город. Села в первый вагон от паровоза, первого класса; против меня сидела сестра Кирасирского офицера, г-жа Шиф. В вагоне было много народа. Не доезжая 6 верст до Петербурга, вдруг раздался страшный грохот, и я почувствовала, что проваливаюсь куда-то головой вниз и ударяюсь о землю; ноги же запутались, вероятно, в трубах отопления, и я почувствовала, как они переломились. На минуту я потеряла сознание. Когда пришла в себя, вокруг была тишина и мрак. Затем послышались крики и стоны придавленных под развалинами вагонов раненых и умирающих. Я сама не могла ни пошевельнуться, ни кричать; на голове у меня лежал огромный железный брус, и из горла текла кровь. Я молилась, чтобы скорее умереть, так как невыносимо страдала… Помню, я кричала вне себя от неописуемых физических страданий… Прибывший врач, подойдя ко мне, сказал: «Она умирает, ее не стоит трогать!» […]
Когда я пришла в себя, Государыня наклонилась надо мной, спрашивая, хочу ли я видеть Государя. Он пришел. Меня окружали Их Величества и Великие Княжны. Я просила причаститься, пришел священник и причастил меня Св. Тайн…
Помню, как вошел Распутин и, войдя, сказал другим: «Жить она будет, но останется калекой». Замечательно, что меня не обмыли и даже не перевязали в эту ночь. Меня постоянно рвало кровью; мама давала мне маленькие кусочки льда – и я осталась жить»[83].
Как считал жандармский генерал А. Спиридович, произошедшее на железной дороге сыграло исключительную роль в отношениях между Вырубовой и Распутиным: [84]
«Катастрофа с Вырубовой вернула к ней ослабевшие очень в последнее время симпатии Ее Величества. Катастрофа послужила к сближению подруг, дружба которых приходила к концу. А с возвратом подруги становится ближе ко дворцу и старец Григорий, который, с началом войны, отошел было в сторону и потерял прежнее внимание Их Величеств. Катастрофа пролила и новый свет на отношения между Распутиным и Вырубовой. Было распространено мнение, будто бы они были в близких интимных отношениях. Так говорили кругом. И тем более я был поражен, когда лейб-хирург Федоров сказал мне, что делая медицинское исследование госпожи Вырубовой еще с одним профессором вследствие перелома бедра, они неожиданно убедились, что она девственница. Больная подтвердила им это и дала кое-какие разъяснения относительно своей супружеской жизни с Вырубовым, с которым она была разведена. Это обстоятельство, исключавшее физическую близость между Распутиным и Вырубовой, заставило тогда очень задуматься над сущностью их отношений»[85].
«Старец» спас очередную жизнь. На сей раз – жизнь фрейлины и самой близкой подруги императрицы – Анну Вырубову. Всё происходило на глазах Александры Фёдоровны. Распутин для неё уже давно не был обыкновенным человеком. Теперь Аликс окончательно уверовала, что имеет дело со Сверхчеловеком…
Из воспоминаний Т.А. Аксаковой-Сиверс:
«…Отдельные лица пытались открыть глаза царю и царице на создавшееся положение. Воспитательница царских дочерей Софья Ивановна Тютчева (внучка поэта) официально заявила государю, что считает неудобным захождение Распутина в спальню великих княжен, на что получила ответ: «Если императрица это допускает, в этом ничего не может быть плохого». С. И. Тютчева подала в отставку, и её отставка была принята. После чего в Царское, с целью вразумления, поехала Великая княгиня Елисавета Фёдоровна. Разговор между сестрами закончился тем, что Александра Фёдоровна указала Елисавете Фёдоровне на дверь и крикнула: «Out!» (Так, во всяком случае, говорили в окружении Великой княгини.)
Владимир Фёдорович Джунковский (московский губернатор) был смещён только за то, что подал рапорт о безобразном поведении Распутина в зале ресторана «Стрельна».
Бывали даже моменты, когда под давлением общественного мнения Распутина приходилось удалять от двора, но как только он уезжал, по каким-то непонятным причинам наследник Алексей, страдавший гемофилией, начинал истекать кровью. Распутина срочно вызывали из родной Тюмени, наследник поправлялся, и вера в святого старца ещё более укреплялась…»[86]
Самый, пожалуй, большой скандал (с которым многие связывали причину отставки генерала Джунковского) Распутин устроил по приезде в Москву в марте 1915 года. [87]
Вот что писал генерал А. Спиридович:
«…Распутин закутил с небольшой компанией у Яра. Напился он почти до потери рассудка, говорил всякий вздор, хвастался знакомством с высокопоставленными лицами, плясал непристойно, полуразделся и стал бросаться на хористок. Картина получилась настолько непристойная и возмутительная, что администрация обратилась к полиции… Скандал получил такую громкую огласку в Москве, что растерявшийся Градоначальник, Свиты Его Величества генерал-майор Адрианов, друживший с Распутиным, выехал также в Петербург с докладом о случившемся»[88].
Несмотря на очевидность случившегося, многие отрицали сам факт скандала, называя это «газетной уткой». Тем не менее документы подтверждают обратное:
«5 июня 1915 г. № 291834
Совершенно секретно. Лично
Его превосходительству г-ну товарищу
министра внутренних дел, командующему отдельным
корпусом жандармов (Джунковскому).
По сведениям Пристава 2 уч. Сущевской части г. Москвы полковника Семенова, 26 марта сего года, около 11 час. вечера, в ресторан «Яр» прибыл известный Григорий Распутин вместе с вдовой потомственного почетного гражданина Анисьей Ивановной Решетниковой, сотрудником московских и петроградских газет Николаем Никитичем Соедовым и неустановленной молодой женщиной. Вся компания была уже навеселе. Заняв кабинет, приехавшие вызвали к себе по телефону редактора-издателя московской газеты «Новости сезона», потомственного почетного гражданина Семена Лазаревича Кугульского и пригласили женский хор, который исполнил несколько песен и протанцевал «матчиш» и «кэк-уок». По-видимому, компания [89]имела возможность и здесь пить вино, так как опьяневший еще больше Распутин плясал впоследствии «Русскую», а затем начал откровенничать с певичками в таком роде: «Этот кафтан подарила мне ‘старуха’, она его и сшила», а после «Русской»: «Эх, что бы «сама» сказала, если бы меня сейчас здесь увидела». Далее поведение Распутина приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатии: он будто бы обнажил свои половые органы и в таком виде продолжал вести разговоры с певичками, раздавая некоторым из них собственноручные записки с надписями вроде «люби бескорыстно», прочие наставления в памяти получивших их не сохранились. На замечания заведующей хором о непристойности такого поведения в присутствии женщин Распутин возразил, что он всегда так держит себя пред женщинами, и продолжал сидеть в том же виде. Некоторым из певичек Распутин дал по 10–15 руб., беря деньги у своей молодой спутницы, которая затем оплатила и все прочие расходы по «Яру». Около 2 часов ночи компания разъехалась.
Об изложенном, вследствие телеграфного приказания от 31 минувшего мая за № 1330, имею честь донести Вашему Превосходительству.
Полковник Мартынов»[90].
Генерал Адрианов, возглавлявший московскую полицию, явился в Царское Село, чтобы лично доложить Государю о скандале в «Яре». Одет с иголочки, в парадной форме. Но комендант Императорских дворцов генерал-майор Свиты В. Н. Воейков останавливает его. Потом они уединяются в комендантский кабинете и о чём-то долго беседуют. Возвратившись в Москву, генерал Адрианов отправит секретную депешу о том, что никакого скандала «г-н Распутин» в «Яре»… не устраивал.
Николаю всё расскажет генерал Джунковский: как в своей докладной записке, так и в личной беседе во время аудиенции у Государя.
Случившееся слегка напугало «старца», но наказания как такового от «Папы» не последовало. Ничего удивительного, что через пару месяцев Распутин, будучи в Москве, вновь закатится с цыганами в скандальный «Яр»…
Обратим внимание на фамилию подписавшего секретное донесение на имя шефа жандармов генерала Джунковского: Мартынов. Жандармский полковник Мартынов в июне 1915 года, в соответствии с приказом № 127 от 1914 г. по Отдельн[91]ому корпусу жандармов, являлся начальником Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в г. Москве – то есть возглавлял всю жандармскую службу во второй столице. [92]
Нам же Мартынов интересен вот по какому поводу. В тридцатые годы он написал интереснейшие мемуары «Моя служба в Отдельном корпусе жандармов» («My service in the Special Corps of Gendarmes»), которые были опубликованы уже посмертно в семидесятые годы, а у нас появились лишь в 2004 в составе сборника «