[94].
Результат: товарищу министра внутренних дел и шефу Корпуса жандармов пришлось подать в отставку. «Записка» Государя князю Щербатову, в которой «настаивалось» на немедленном уходе генерала Джунковского, датируется 10 августа 1915 года. Дабы сохранить лицо, Джунковскому ничего не оставалось, как надеть маску непримиримого «антираспутинца».
В разведке сгорают на мелочах или… из-за женщин. Хотя в случае с генералом Джунковским имела место явная «подстава».
«Тюмень, Тобольской губ., 30, VI. Вчера около 12-ти часов дня, какая-то женщина, подойдя к шедшему по улице с. Покровского Григорию Распутину, ранила «старца» ударом кинжала в живот. Кинжал застрял на глубине 3 1/2 вершков. Распутин упал, обливаясь кровью, и тотчас же потерял сознание. Почитатели «старца» немедленно по телеграфу вызвали из Тюмени врачей. Положение раненого внушает серьезные опасения».
Московская газета «Русское слово»,
1 июля 1914 года.
Итак, постепенно Распутин становится при Дворе не только «Другом» и семейным советчиком, но и главным советником Императорской четы во многих вопросах, в том числе – политических. И это многих настораживало.
Действительно, с благоговением относясь к императрице, Распутин преклонялся перед всем немецким. Скажем так: германцев он уважал. «Старец» был одним из немногих, кто однозначно был против войны с кайзером. Быть может, именно ему, человеку, с чьим мнением безоговорочно считались при Дворе, суждено было не допустить мировую кровавую бойню – по крайней мере, без участия в ней России.
Однако всё изменил случай. 29 июня 1914 года, на следующий день после фатального выстрела в Сараево, на Распутина также было совершено покушение. Причём случилось это не в столице, а в Сибири, в его родном селе Покровском под Тюменью. Некая Хиония Гусева, вообразив себя второй Шарлоттой Корде, хлеборезным ножом пырнула «старца» в живот.
Из рапорта прокурора Омской судебной палаты министру юстиции (№ 2521):
«Имею честь донести Вашему Высокопревосходительству, что 29-го (16-го) минувшего июня, около 3 часов дня крестьянин с. Покровского, Тюменского уезда, Тобольской губернии Григорий Распутин, вернувшийся накануне из Петербурга в названное село, вышел из своего дома на улицу за ворота. В это время к нему подошла мещанка города Сызрани Симбирской губернии Хиония Козьмина Гусева и, выхватив из-под платка кинжал, ударила им Григория Распутина в живот. Распутин бросился бежать по улице. Гусева погналась за ним, но Распутин, схватив с земли палку, ударил ею Гусеву по голове. Сбежавшимся на крик народом Гусева была задержана. Распутину оказана медицинская помощь сначала врачом села Иевлева Высоцким, а затем, по доставлении Распутина в Тюмень, хирургом Тюменской городской больницы Владимировым, но степень тяжести причиненного Распутину поранения пока не определена»[95].
Сама Хиония Гусева, объясняя мотивы своего преступления, заявила, что считает Григория Распутина «ложным пророком и даже антихристом», ибо «в действительности его пакостные дела указали, что он развратник и клеветник»[96].
Арон Симанович вспоминал:
«К поклонницам Илиодора принадлежала Гусева, также знакомая Распутина, крестьянка с провалившимся носом. Она получила от Илиодора приказание убить Распутина. В село Покровское она явилась еще до приезда туда Распутина, часто посещала дом Распутина и не вызывала ни малейшего подозрения. Однажды Распутин получил из Петербурга телеграмму. Он привык за доставку телеграмм давать чаевые. На этот раз телеграмма была вручена не ему, а одному из членов семьи. Распутин спросил, не забыли ли дать на чай, и, получив отрицательный ответ, он поспешил за доставившим телеграмму. Гусева его поджидала и подошла к нему со словами: «Григорий Ефимович, подай Бога ради милостыньку». Распутин начал искать в своем кошельке монету. В этот момент Гусева ударила Распутина в живот спрятанным перед тем под платком ножом. Так как на Распутине была одета лишь рубашка, то нож беспрепятственно вонзился глубоко в тело. Тяжело раненный, с распоротым животом, Распутин побежал к дому. Кишки выступали через рану, и он держал их руками. Гусева бежала за ним, намереваясь ударить его еще раз. Но Распутин был еще в силах подобрать полено и выбить им у Гусевой нож из рук. Гусеву окружили прибежавшие на крики люди и изрядно избили. Бесспорно, над ней был бы устроен самосуд, но Распутин попросил за нее. Рана оказалась очень опасной. Врачи считали чудом, что он остался живым. Он употреблял какие-то целебные травы и свое исцеление приписывал исключительно им»[97].
Расследование показало, что за Гусевой стоял находившийся в эмиграции иеромонах Илиодор (в миру Сергей Труфанов) – злейший распутинский враг. Но когда вышли на истинного виновника (читай – заказчика) покушения, всем уже было не до него: вовсю полыхала Мировая война.
Когда Труфанов окажется в Америке, он напишет книгу «Марфа Сталинградская», в которой объяснит выбор именно этой несчастной девушки:
«Собрание избрало трех самых красивых девушек… они должны были заманить и убить Распутина… Но Хиония сказала: «Зачем губить красивых женщин, жизнь которых впереди? Я женщина убогая и никому не нужная… я одна предам его казни. Батюшка, благословите меня заколоть его, как пророк древний заколол лжепророков»…»[98]
Вопрос о том, был ли удар Хионии случаен или, как полагают некоторые, всё же подстроен недругами Трона, до сих пор является предметом неисчерпаемых исследований для историков. Как бы то ни было, в марте 1917 года документы Гусевой затребовал новый министр юстиции Керенский. Ознакомившись с материалами дела, Александр Фёдорович распорядился освободить пациентку психиатрической лечебницы Хионию Гусеву от принудительного лечения. Так преступница оказалась на свободе.
Амнистия Керенского тяжело аукнулась. 29 июня 1919 года на паперти Храма Христа Спасителя Гусева нанесла ножевой удар патриарху Тихону. И вновь… была амнистирована!
«Но на этот раз, – пишет Олег Шишкин, – уже не как сумасшедшая девственница-сифилитичка, а как мать двоих красноармейцев»[99].
…Октябрь четырнадцатого года оглушил жителей столицы чудовищной новостью: достопочтенная Мария Андреевна, супруга самого Григория Григорьевича Елисеева, владельца известных всей России сети гастрономов, неожиданно для всех (особенно для него – столичного всезнайку-обывателя) взяла и… повесилась на собственной косе. И тут горожан как прорвало: оказывается, раздор в доме именитого купца первой гильдии и поставщика изысканной снеди к столу самого Государя-императора назревал очень даже давно, а виною происшествия называли некую молодую замужнюю даму с отнюдь не редкой фамилией Васильева, которая, на горе пятидесятилетней Марии Андреевне, оказалась почти вдвое моложе.
Ещё летом, когда слух о «нечестивом поведении» супруга лишь коснулся ушей законной жены, бедняжка, не в силах снести позора, пыталась покончить с собой: бросалась в холодную Неву и вскрывала с отчаянья вены. Обошлось, спасли добры люди. А тут… Видать, не углядели – ни челядь, ни сыновья.
Вновь ахнул Петроград аккурат через три недели: стало известно, что вдовец Елисеев ведёт под венец новую избранницу. Что тут началось – крик, шум и суета, а также уйма всяких сплетен – одна сумбурнее другой.
А потом всё разом как-то поутихло, успокоилось, заповседневило. Не до сплетен вдруг стало петербуржцам (то бишь, конечно, петроградцам, за пару месяцев так и не освоившихся в полной мере с переименованием «бурга» в «град»). Не то чтоб к слухам их страсть поубавилась, но [100]избирательным стал петербуржец. Настороженным. И лишь заслышав вести с фронта, вдруг затихал и, почти не дыша, подавался весь в слух.
И неспроста. В последних числах августа 1914-го в лесах Восточной Пруссии была окончательно разгромлена 2-я русская армия генерала Самсонова. Несмотря на то что войска дрались геройски, три русских корпуса, угодив в немецкий «котёл» в районе Танненберга, были обречены. Большая часть наших войск оказалась в германском плену; разрозненные и блокированные в лесах полки и батальоны, не пожелавшие сложить оружие, немцы уничтожили. К своим вышли единицы. 30 тысяч убитых; свыше 90 тысяч военнопленных. [101]
Больше всего досталось тринадцатому и пятнадцатому корпусам. Так, из всего тринадцатого корпуса благополучно вышли с боями только две роты 142-го Звенигородского пехотного полка (15 офицеров и около 150 солдат). Вернулись организованно, сохранив полковое знамя. Зато вся 8-я артиллерийская бригада пятнадцатого корпуса после выхода из окружения была представлена… единственным поручиком, чудом оставшимся в живых.
Германия праздновала крупную победу: Берлин встретил 60 железнодорожных составов с богатыми трофеями.
Судьба же командующего 2-й армией генерала Самсонова оказалась трагичной.
Генерал от кавалерии Александр Васильевич Самсонов был одним из уважаемых военачальников русской армии. Участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и выпускник Николаевской академии Генерального штаба, в период Русско-японской войны 1904–1905 гг. он командовал знаменитой 1-й Сибирской казачьей дивизией, сражавшейся под Ляояном и Мукденом. За геройство, проявленное на полях сражений, Самсонов был награжден орденом святого Георгия 4-й степени и золотой саблей с надписью «За храбрость».