в таком случае можно бы предположить, во-первых, так называемый миоз зрачков; а во-вторых, паралич взора. Характерные признаки опиоидного отравления…
Да, могло… да, может быть… да, следует предположить… И всё же ничего не сходится. А всё потому, что история с тяжёлым ранением и «чудесным воскрешением»… тоже сказка. Этакая мнимая быль от нашего неисправимого сказочника князя Юсупова.
Достаточно глубоко разобравшись с последствиями тяжёлого ранения в брюшную полость, мы пришли к выводу, что случившееся с Григорием Распутиным могло действительно произойти. Если бы не временной фактор. Ибо в подобных случаях тяжесть ранения и время – самые важные обстоятельства, от которых напрямую зависит жизнь.
О тяжести ранения Распутина мы знаем из воспоминаний профессора Косоротова: «Выстрел произведен был, по моему заключению, почти в упор, слева направо, через желудок и печень с раздроблением этой последней в правой половине».
То есть ранение оказалось намного тяжелее и опаснее, если бы были повреждены всего лишь петли кишечника. Впрочем, не только живот. Как показал судебно-медицинский осмотр, «…первое по времени ранение, по мнению врачей, было нанесено в нижнюю левую часть грудной клетки, образовавшее огнестрельный канал через желудок и печень с выходным отверстием в правой стороне». Таким образом, оказалась вовлечена и грудная клетка. Если знать, что между грудной клеткой и брюшной полостью находится некая перегородка – так называемая диафрагма, – то становится понятно, что была повреждена и она. Несмотря на то что патологоанатомом не были упомянуты рёбра, тем не менее очевидно, что не обошлось без перелома одного-двух рёбер – следовательно, плевры и части лёгкого.
Что получаем на выходе? На выходе – сочетанное торакоабдоминальное ранение. При огнестрельном ранении лёгкого, желудка и печени время для спасения тяжелораненого идёт не на часы – на минуты! И если Распутин после выстрела князя Юсупова, упав, пролежал бы на полу те самые полчаса, всё было бы кончено. Даже будучи живым, он вряд ли смог бы подняться. Не говоря уж о том, чтобы кинуться бежать. Как, спрашивается, будучи почти мертвецом, он смог вступить в схватку, да при этом ещё и «сорвать погон» у Юсупова? А потом, вырвавшись, ещё и выбежать из подвала, устремившись в ночную темень?..
Подобное утверждение, на мой взгляд, не выдерживает никакой критики (и логики). Массивное кровотечение, травматический шок, а также гемо– и пневмоторакс (кровь и воздух в плевральной полости) сделали бы своё дело.
Поэтому возвращаемся к исходному постулату: шок + кровопотеря = смерть.
Кстати, первое в истории описание торакоабдоминального ранения находим в сцене расправы Одиссея с женихами Пенелопы в поэме Гомера «Одиссея»:
«…Так он сказав, из ножен, ободрившийся, выхватил меч свой,
Медный, с обеих сторон заощренный, и с криком ужасным
Прянул вперед. Но навстречу ему Одиссей богоравный
Выстрелил; грудь близ сосца проколола и,
в печень вонзившись,
Крепко засела в ней злая стрела. Из руки ослабевшей
Выронил меч он, за стол уцепиться хотел и, споткнувшись,
Вместе упал со столом; вся еда со стола и двудонный
Кубок свалилися наземь; он об пол стучал головою,
Болью проникнутый; ноги от судорог бились; ударом
Пяток он стул опрокинул; его, наконец, потемнели
Очи…»
Прошу обратить внимание на последнюю строчку: «потемнели очи». Это ещё раз подтверждает опасность данного ранения: оно, по сути, смертельное.
Таким образом, и Юсупов, и Пуришкевич, рассказывая об известных событиях, явно «прокололись» на мелочах. Рассказывая об отравлении, князь Юсупов описывает, как Распутин чуть ли не с удовольствием умял все отравленные цианидом пирожные. Хотя на самом деле «старец» вряд ли это было так: «старец» не терпел сладкого. Да и от вина поначалу упорно отказывался. В любом случае, цианистый калий в организм предполагаемой жертвы если и попал, то в крайне малом количестве.
Говоря о тяжелой торакоабдоминальной травме, следует отметить, что и в данном случае буйная фантазия Юсупова увела его значительно дальше собрата по перу – г-на Пуришкевича; хотя и тот, уверен, в детстве всем прочим книгам предпочитал романы Жюля Верна. (Я слишком суров к «мемуаристам», но, согласитесь, они этого заслужили: выгораживая настоящего убийцу, настрочили столько всякого, что не сразу разгребёшь.)
Рассказывая о причинах смерти Распутина, профессор Косоротов вспоминал: «Первая пуля прошла через желудок в печень. Этот безусловно смертельный выстрел был произведен на расстоянии около 20 сантиметров…»
Так что первый выстрел по своим последствиям был смертельным. Пролежав, истекая кровью, 20–30 минут, тяжелораненый, даже придя в сознание, вряд ли мог бы подняться. А вот броситься наутёк – однозначно нет! Так что утверждение князя Юсупова ложно.
Вывод: ни отравления Распутина «слоновьими» дозами цианида, ни последующего «чудесного воскрешения» и странной борьбы с князем Юсуповым не было. Всё это – сказки наших «мемуаристов». А если исходить из объективных фактов (в частности, учитывая результаты посмертного вскрытия), то «отравление» и «борьба» – единый конгломерат лжи. БОЛЬШОЙ МИФ от князя Юсупова и г-на Пуришкевича.
Обстоятельство № 12.
Князь Юсупов и депутат Пуришкевич тщательно хранили ТАЙНУ.
…Контрастный душ, как говорят, полезен для здоровья. Стало быть, и для упорядочивания мыслей. В здоровом теле – здоровый дух. Так, кажется, взывал к патрициям военный трибун Ювенал.
Поручик Сухотин не мог стрелять в Распутина: ведь он, если верить «мемуаристам», незадолго до роковых выстрелов тоже убыл на автомобиле вместе с великим князем Дмитрием Павловичем и милашкой д-ром Лазовертом. Так что – холодный душ…
После всего этого мне видятся за спиной злорадные улыбки скептиков и разочарованные лица читателей, кто с таким интересом шёл по следам моего расследования. Ведь на выходе-то, получается, тупик. И что теперь?
Но наберёмся терпения.
Предлагаю оглянуться назад – к началу нашего расследования; точнее, к самому первому показанию в этом деле, который дал городовой Ефимов. Этот самый городовой, и я уже об этом говорил, оказался на высоте. Будь моя воля, поставил бы на месте, где когда-то стояла его полицейская будка, монумент со скромной табличкой: «Бдительному полицейскому». Флор Ефимов этого точно заслужил.
Помните, я отметил в его показаниях важные моменты: во-первых, он видел убийцу; во-вторых, полицейский точно указал место преступления: «стрелял в примыкающем к дому 94 садике, имеющем вход непосредственно в кабинет князя»; и в-третьих, поведал, что убийца «был в военно‐походной форме».
Но было ещё одно: «…причем был слышен крик человеческий и затем отъезд мотора».
И если всё это сложить в единое целое, то на выходе получаем… сложившуюся мозайку. Да, где-то по её краям не хватает пары-тройки звеньев, но в общем контексте эту самую мозайку можно считать сложенной, а произошедшее назвать достоверным фактом.
Самое последнее дело в криминальном расследовании – это использование фольклора. Внедрение фантастических выдумок изначально чревато провалом. Однако в запутанном «деле Распутина» лёгкая фольклорная дымка, на мой взгляд, окажется даже к месту. Так вот, мы прибегнем к извечной сказочно-русской триаде: утка-яйцо-игла.
Воспоминания очевидцев той роковой ночи, с учётом наличия неимоверного количества несовпадений и откровенной лжи, преследовали одну цель: не дать просочиться информации, которая бы раскрыла важную ТАЙНУ. Если исходить из триады, то «мемуары» («Дневники» В. Пуришкевича и «Конец Распутина» Ф. Юсупова) явились для общественности некой «публицистической уткой», укрывшей в своих недрах «яйцо», которое и есть ТАЙНА. Только раскрыв тайну (если хотите – расколов яйцо), мы непременно выйдем на «иглу»: в данном случае – на дуло пистолета искомого убийцы.
Как видите, я пытаюсь упростить задачу, надеясь подобрать под её решение некий алгоритм: УТКА-ТАЙНА-УБИЙЦА.
Итак, что мы знаем об «утке»: это воспоминания князя Ф. Юсупова и бывшего депутата Пуришкевича. С учётом того, что «Дневник» последнего впервые вышел в 1918 году, а «Конец Распутина» Юсупова – в 1927-м, – можно смело предположить, что князь, сидя за написанием собственных впечатлений от пережитого, волей-неволей был вынужден кое-что подгонять. Именно поэтому, на мой взгляд, такая схожесть общей канвы повествования. Справедливости ради замечу: Пуришкевичу блестяще удалось сохранить завесу тайны, и не увидеть этого Юсупов просто не мог. Поэтому он пытался писать примерно таким же языком – чуть туманно, с недомолвками, предоставляя читателю возможность для собственного додумывания…
Предупреждаю, наша задачка далеко не из простых, ибо нас, читатель, ждёт «развилка» как минимум из трёх дорог. Но есть и хорошая новость: по двум из них за нас с вами уже пробежались. Во-первых, «мемуаристы», которые, как вы знаете, давно всё рассказали (что убийцы они сами и есть); и во-вторых, британцы вкупе с теми, кто поддержал их версию (что убийца – агент Secret Service, некий Освальд Райнер). Нам же предстоит выйти на единственную «нехоженую тропу» – ту самую, которая и выведет на истинного убийцу.
Так что – вновь в дорогу, мой друг! На поиски нужной тропы…
Начну с подсказки: нам следует найти некий камень преткновения, мешающий расследованию. То есть, мы начинаем разматывать ниточку, потом идём-идём и натыкаемся на этот самый «камень», который даёт нашим изыскам, что называется, «от ворот поворот». Но это не всё. Данный «отворотно-поворотный» фактор будет считаться «камнем преткновения» лишь в том случае, если он повторится несколько раз. Даже если это случится дважды, мы обязаны будем обратить на него внимание.