Когда всё было кончено, злоумышленники и один из солдат охраны дворца поспешно сели в автомобиль и умчались подальше от места преступления.
Обстоятельство № 14.
Из тех, кто мог быть в «военно-походной форме», лишь один являлся истинным убийцей, произведшим «контрольный выстрел». Кто он?
Как мы выяснили, искомыми офицерами могли оказаться либо великий князь Дмитрий Павлович, либо – поручик Сухотин.
Ну что ж, неплохо для экспериментального алгоритма. Если в подозреваемые включить ещё и пресловутого англичанина Райнера, то получается, из шести лиц мы вышли на двух искомых. То есть две трети за ненадобностью могут отпасть; в распоряжении поиска всего лишь треть от целого. Не победа, конечно, но успех налицо. Тем не менее – не повод расслабляться!
А потому – продолжим думать и рассуждать. Для чего прокрутим картинку с самого начала…
Если я скажу, что воспоминания князя Юсупова и депутата Пуришкевича – сплошная ложь от начала до конца, то конечно же буду неправ. В их повествовании сохранена канва событий в целом, хотя утаено главное; а если быть точнее – сокрыта достоверная картина убийства царского фаворита и, как следствие, имя того, кто последним нажал на курок. Таким образом, истинный убийца оказался в тени, благополучно избежав как наказания, так и всеобщего порицания. Чтобы теперь воссоздать целостную картину преступления, от нас с вами, дорогой читатель, с учётом имеющихся материалов дела и документальных подтверждений, потребуется напрячь всё своё воображение.
Итак, с Гороховой, 64, Распутина действительно забрал князь Феликс Юсупов и увёз на автомобиле отряда Красного Креста Пуришкевича, за рулём которого находился переодетый в профессионального шофёра доктор Лазоверт. Цель злоумышленников известна: под предлогом познакомить «старца» с женой князя Ириной заманить его ночью в Юсуповский дворец. На Мойку, 94, они приезжают после часа ночи, ближе к двум. Распутин и Юсупов заходят в дом (как писали «мемуаристы», через боковой подъезд). Что было дальше – мы узнаём из воспоминаний князя и депутата. Для гостя накрыт стол, на котором рюмки с вином, фрукты и пресловутые пирожные-птифуры, нашпигованные ядом.
Затем, если верить князю Юсупову, ему удаётся убедить «старца» отведать отравленные «птифуры» и попить «мадерцы», как называл вино Распутин. Но, странное дело, яд не подействовал! Феликс понимает: съедено и выпито достаточно для того, чтобы упасть – и дух вон! Но ничего подобного не случилось.
Юсупов:
«Мы сидели друг против друга, молчали и пили.
Он смотрел на меня. Глаза его хитро щурились. Они словно говорили: «Вот видишь, напрасны старания, ничего-то ты мне не сделаешь»…»
Как вам это: «сидели друг против друга, молчали и пили»? Сидя друг против друга, они пили, но не ели. Причём, Распутин, как пишет Юсупов, «уставился на меня сатанинским взглядом…» Всё правильно, Распутин был тёртым калачом, и при его сумасшедшей подозрительности «старцу» многое здесь не понравилось. Например, наложенные горкой на столе пирожные, которые он не любил. Интуиция «старца» могла дать фору звериной. Странный взгляд и бегающие глазки юного князя – всё это тоже настораживало. Что-то явно затевалось, а потому князюшка беззастенчиво тянул резину. Вот и вино Феликс пил с нескрываемым отвращением… А потому гость в основном налегал на чай – хоть тот и был пойло пойлом. Ох, юлит князь! Тяжко…
– Где жена? – грубо спросил у Юсупова.
– Скоро будет, – как-то чересчур быстро ответил князь.
Поведение Юсупова раздражало и настораживало одновременно.
Ирина всё не появлялась. Князь старался заболтать «старца», но тот уже начинал выходить из себя. Едва сдерживал чувства и Юсупов. Следовало действовать – но как, с чего начать?!
Никакого плана «Б» на тот случай, если яд не подействует, у злоумышленников не было. Имелся план «А» – основной и единственный. Главное, считал Юсупов, было заманить «старца» во дворец и убедить его отведать злосчастные «птифуры» либо – испить «мадерцы». Всё. Далее – действовать, как задумали изначально: сымитировать выезд Распутина из дворца, после чего по-тихому избавиться от тела и… разбежаться. Классика уголовного жанра.
Но если великие планы рушатся из-за незначительной мелочи, то в данном случае не было даже этого: просто изначально всё пошло наперекосяк. Уже через полчаса после приезда «старца» в Юсуповский дворец стало понятно: это провал. Распутин не был бы Распутиным, если б не раскусил этого смазливого князька. Потому-то с самого начала ему в этом дворце стало как-то тоскливо. Не нравился и бегающий взгляд хозяина: глазки Феликса, не находя себе места, шныряли, как у распутной девки. Глядя на князя в упор, Григорий Ефимович всё никак не мог поймать этот ускользающий, испуганный взгляд. Ба, да он перепуган, с чего бы? Но и этого было достаточно, чтобы понять: перед ним опасный человек. Ибо испуганный – всегда опасен.
Но и остальное: накрытый стол, пирожные, вино, музыка откуда-то сверху, суетливость хозяина – всё это свидетельствовало лишь о том, что вокруг… единый сгусток опасности. Этакое неведомое зло. Западня!
В. Пуришкевич:
«…Время шло, мирная беседа внизу продолжалась, а собеседники, очевидно, не пили и не ели еще ничего.
Наконец, слышим, дверь снизу открывается. Мы на цыпочках бесшумно кинулись обратно в кабинет Юсупова, куда через минуту вошел и он.
– Представьте себе, господа, – говорит, – ничего не выходит, это животное не пьет и не ест, как я ни предлагаю ему обогреться и не отказываться от моего гостеприимства…»[312]
Княгиня всё не появлялась. Феликс уже дважды бегал за ней, играл на гитаре и даже спел какой-то романс, а Ирины всё не было. Нехорошо. Происходило что-то непонятное, да и поведение хозяина очень настораживало. Неужели ревнует? Окажись сейчас рядом Ирина-ладушка, быть может, он бы и поверил этому вертлявому юнцу, который не в силах защитить даже собственную жену. От кого – от него, мужика! Сопляк, размазня…
Ф. Юсупов:
«Мы молчали по-прежнему. Тишина стала зловещей. Казалось, «старец» понял, зачем я привел его сюда и что хочу с ним сделать. Точно шла меж нами борьба, немая, но жуткая. Еще миг – и я бы сдался. Под его тяжелым взором я стал терять хладнокровие. Пришло странное оцепенение… Голова закружилась…»
В груди щемило. Буквально давило булыжником. Явный признак тревоги. Редко, но в последнее время подобное случалось: так задавит, что впору стонать. Не молод уж, а сколь покушений натерпелся… Вспомнить дурочку эту… как её… Хиония… Ох, душа грешная! С бабами дело иметь – блуд несусветный. До сумасшествия доведут…
– Ну, так где княгинюшка-то? – привстал из-за стола Распутин. – Где?! – хлопнул, набычившись, по столу. – Зови, не томи…
– Сейчас, Григорий Ефимович, сейчас… – пролепетал, побледнев, Феликс. – Немного подождите… Выпейте винца, скоро вернусь… – Феликс кинулся к двери. – Она вот-вот будет…
Если не явится и сейчас – впору отсюда убираться! Полночи просидеть и… оказаться на бобах! Этот бегает-бегает, а бабы всё нет! Не дело. Пора уносить ноги…
В. Пуришкевич:
«Через минут пять Юсупов появился в кабинете в третий раз.
– Господа, – заявил он нам скороговоркой, – положение все то же: яд на него не действует или ни к черту не годится; время уходит, ждать больше нельзя; решим, что делать. Но нужно решать скорее, ибо гад выражает крайнее нетерпение тому, что графиня не приходит, и уже подозрительно относится ко мне…»[313]
При этом странно повёл себя великий князь Дмитрий Павлович, который, если верить всё тому же Пуришкевичу, довольно быстро пошёл на попятную:
«Ну что ж, – ответил Великий князь, – бросим на сегодня, отпустим его с миром, может быть, удастся сплавить его как-нибудь иначе в другое время и при других условиях».
Однако такой поворот событий никого не устраивал.
– Ни за что! – воскликнул Пуришкевич. – Выпущенный сегодня, он ускользает навсегда! Разве он поедет к Юсупову завтра, если поймет, что сегодня был им обманут… Живым Распутин отсюда выйти не может, не должен и не выйдет!..
Решено! Они убьют «старца» здесь и сейчас.
Ф. Юсупов:
«Посовещались наскоро и решили, что сойдем в подвал вместе, кинемся на Распутина и задушим. Мы стали спускаться, но тут я подумал, что затея неудачна. Войдут незнакомые люди, Распутин перепугается, а там Бог весть на что этот черт способен…
С трудом убедил я друзей дать мне действовать одному».
Схватив браунинг, Феликс спустился вниз.
Пути назад не было. Эту миссию – убить Распутина, – Феликс, изначально взяв на себя, должен был довести до конца. Другого выхода, понимал князь, не было.
Вот он, долгожданный миг! Перед ним бородатый «старец», а в руке – пистолет. Распутин и пистолет. Эти два слова для него давно слились в одно мечтательное целое. Сейчас или никогда!
Сжав губы, князь нажал на курок…
Все пули, попавшие в ту ночь в «старца», оказались выпущены из браунинга. Или «другой какой-либо системы, приближающейся к типу названного пистолета». Мы не будем сейчас заниматься нюансами баллистической экспертизы, в частности – рассуждать, из какого ещё пистолета с аналогичным калибром могли были быть произведены выстрелы. Будем считать, что стреляли именно из браунинга калибра 7,65 мм.
Итак, первый выстрел был произведён в подвале дворца князем Феликсом Юсуповым. Как мы знаем, пуля, вопреки заключению д-ра Лазоверта, поразила не сердце, а внутренние органы – желудок и печень, пройдя навылет. Как «старец» при столь массивной внутренней кровопотере, якобы пролежав на полу энное количество времени, не истёк кровью, сказать трудно.