Но ничего этого не случилось. А всё – по единственной причине: из-за «странного» поведения Пуришкевича, который, «положив руку на плечо» городовому, заявил, что так, мол, и так, братец, убили мы «злейшего врага царя и России» и «стреляли сейчас по нем». Но на вопрос депутата: не выдаст ли он их? – служивый ответил: «…Если спросят меня не под присягою, то ничего не скажу, а коли на присягу поведут, тут делать нечего, раскрою всю правду. Грех соврать будет…» Так что никуда городовой не помчался, доложив о случившемся не экстренно, а несколько позднее – уже под утро.
Именно поэтому удалось избежать «дикой погони» и поисков «по горячим следам». Выигранного времени преступникам хватило, чтобы, загрузив труп, увезти его и спрятать концы в воду (в самом что ни на есть прямом смысле). Тело будет найдено через двое суток. Вот что значит «неадекватное», на первый взгляд, поведение депутата Пуришкевича…
А теперь, уважаемый читатель, спешу тебя удивить: действия г-на Пуришкевича, о которых мы только что говорили, лишь лицевая сторона медали. Ибо ещё имелась оборотная.
Взять вину на себя было не главным в действиях сметливого депутата. Главное же заключалось в другом: отвлечь городового.
Вот что вспоминал Пуришкевич:
«…Услышав от него [солдата], что стоявший на посту, на углу Прачешного и Максимилиановского переулков, городовой, приходивший осведомляться о том, почему здесь стрельба, через полчаса будет сменен другим и должен будет доложить своему начальству обо всем произошедшем в его районе во время его дежурства, приказал позвать его к себе».
Ф. Юсупов:
«Я покачнулся. Пуришкевич поддержал меня и повел в кабинет. Только мы вошли, пришел камердинер сказать, что городовой, появлявшийся минутами ранее, явился снова. Выстрелы слышали в местной полицейской части и послали к нему узнать, в чем дело. Полицейского пристава не удовлетворили объяснения. Он потребовал выяснить подробности».
А вот что показал сам городовой Власюк:
«Минут через 15–20, как я возвратился на пост, ко мне подошел упомянутый выше Бужинский и заявил, что меня требует к себе Князь Юсупов. Я пошел за ним, и он привел меня через парадный подъезд дома № 94 в кабинет князя».
Как видим, полицейский явился во дворец к князю Юсупову отнюдь не по собственному инициативе или из-за любопытства. (Даже при всём желании у него не было на это дозволения от вышестоящего начальства.) Полицейского позвали. Причём известно – кто: камердинер; а приглашение было от имени самого князя. Караульному подобное приглашение показалось лестным, поэтому он отправился вслед за камердинером. На этот раз к приходу полицейского кое-что было сделано: героическую смерть по защите чести хозяина принял дворцовый пёс Фрало. Его кровь повсюду – во дворе, на лестнице подвала, в доме…
Теперь – другое. Если бы князь Юсупов пригласил к себе известного нам Флора Ефимова, то было бы непонятно, для чего он это сделал. Иное дело – караульный Власюк.
Во-первых, в отличие от Ефимова, городового 2‐го участка Адмиралтейской части, Степан Власюк нёс службу на 3‐м участке Казанской части города, к которой и относился Юсуповский дворец. То есть Власюк был территориально ответственным за происходящее в особняке, расположенном по адресу: Мойка, д. № 94.
А во-вторых, именно будка Власюка находилась перед главным входом во внутренний двор особняка. По этой причине караульный мог прекрасно видеть, кто туда въезжал, а также – выезжал. Напомню, во внутреннем дворе размещались конюшни и гаражная часть.
Полицейская будка, располагавшаяся на углу Прачечного и Максимилиановского переулков, злоумышленникам сильно мешала: в поле зрения караульного находились оба переулка с выездами из дворца. Поэтому выехать незамеченным никак бы не получилось. Так что мешала не только будка, но и сам Власюк. Полицейский находился не в том месте и не в то время. Именно поэтому его и следовало отвлечь.
Впрочем, не только отвлечь. Но и привлечь на сторону злоумышленников, как это прекрасно удалось сделать с солдатами охраны. После того как Пуришкевич рассказал им об убийстве «ненавистного Распутина», те не только восторженно встретили это известие, но и превратились в активных пособников преступления: оттащили тело со двора в дом, связали ноги верёвкой, погрузили в автомобиль, а потом, как мы помним, один из них сбросил труп с моста в прорубь.
Подобный сценарий следовало проделать и с «неудобным» городовым: сначала завлечь в дом, а потом склонить на свою сторону. Однако на деле удачной оказалась лишь первая часть затеи – привести служивого во дворец. Всё остальное назвать удачей можно с большой натяжкой.
В. Пуришкевич:
«…– Послушай, братец, – продолжал я, положив руку ему на плечо. – Ответь мне по совести: ты любишь батюшку царя и мать Россию; ты хочешь победы русскому оружию над немцем?
– Так точно, ваше превосходительство, – ответил он. – Люблю царя и отечество и хочу победы русскому оружию.
– А знаешь ли ты, – продолжал я, – кто злейший враг царя и России, мешает нам воевать, кто нам сажает Штюрмеров и всяких немцев в правители, кто царицу в руки забрал и через нее расправляется с Россией?
Лицо городового сразу оживилось.
– Так точно, – говорит, – знаю, Гришка Распутин.
– Ну, братец, его уже нет: мы его убили и стреляли сейчас по нем. Ты слышал; но можешь сказать, если тебя спросят: «Знать не знаю и ведать не ведаю»? Сумеешь ли ты нас не выдать и молчать?
Он призадумался.
– Так что, ваше превосходительство, если спросят меня не под присягою, то ничего не скажу, а коли на присягу поведут, тут делать нечего, раскрою всю правду. Грех соврать будет…»[325]
Надо отдать должное системе царской империи по отбору сотрудников в свои органы: кадры были отменные! Что в жандармерии, что, как показывает данный случай, в полиции в целом. Сюда набирали людей, прошедших военную службу, достаточно зрелых и опытных (Власюку было 48 лет, Ефимову – 59), которых за понюшку табака было не купить, тем более – обмануть лживыми лозунгами. Для таких служба – превыше всего! Неудивительно, что с первых дней так называемой Февральской революции восставшие стали громить именно жандармские и полицейские участки, откуда исходила явная угроза для разного рода бунтовщиков и социалистов.
Зная это, ещё больше жаль старого служаку Степана Власюка. Ведь, как показывает вся эта история, городовой Власюк ошибся. Покинув свой пост, он оставил подконтрольный ему участок без наблюдения. И, пока беседовал с «господами», именно в это время (за каких-то 10–15 минут!) со двора Юсуповского особняка через Максимилиановский переулок выехала та самая машина, на которой прочие члены группировки вывозили мёртвое тело Григория Распутина. В этом детективе караульный просмотрел самое главное: кто и на какой машине вывозил с места преступления труп! Потому что он просто-напросто… разговаривал. С каким-то депутатом (которого потом на допросе опознал по газетной фотографии), в присутствии молодого князя Юсупова. Для чего, собственно, и был вызван в княжеские покои.
Ничего удивительного, что, когда Власюка на следующий день будут допрашивать жандармы, тот, к их немалому удивлению, не мог показать ничего конкретного:
«…Я опять осмотрел улицу и двор, но по-прежнему все было тихо и никого не было видно. Минут через 20 ко мне на посту подошел обходной околоточный надзиратель Калядич, которому я рассказал о всем случившемся».
Власюк ничего не видел. И это было горькой правдой. Как правдой оказался и должностной проступок со стороны караульного: покинув свой пост и уйдя туда, куда позвали, полицейский своими действиями нарушил все писаные и неписаные инструкции. В результате, проглядел тот автомобиль. А потому не видел: кто это сделал, сколько было в машине человек, вывозили чего-нибудь или нет, а также (самое важное!) на каком авто скрылись злоумышленники.
Можно представить ликование Пуришкевича и Юсупова, так ловко провернувших дело! Они со свое задачей (пусть и не безупречно) всё-таки справились. Оставалась самая малость: покинуть дворец самим. Сначала на автомобиле санитарного поезда убыли депутат и доктор; после них на собственном роллс-ройсе – сам хозяин.
Да, не исключена ещё одна интрига, связанная с автомобилем санитарного поезда Красного Креста Пуришкевича. Вполне возможно, что ушлый депутат обратился к городовому Власюку с «маленькой просьбочкой»: не указывать в своём рапорте этой машины. Не видел, мол, ничего – и всё!
– А то, знаете, затаскают…
Тот утвердительно кивнул головой и своё обещание выполнил.
Поняв, что прозевали самое главное, городовой Ефимов с дворником Лазуковым позже изменят свои показания, «вспомнив» о некоем «закрытом автомобиле». Ведь тело Распутина всё-таки вывезли, значит наверняка был – был! – это разнесчастный автомобиль. А за низкую бдительность можно было и службы запросто лишиться.
Но вот что интересно: рапорта самого городового Ефимова, показавшего о закрытом автомобиле, якобы разъезжавшего в ту ночь у Юсуповского дворца, в архивах нет. На бдительного полицейского имеется лишь ссылка другого полицейского – пристава 2-го участка Адмиралтейской части Бороздина. Не удивлюсь, что непосредственный начальник караульного Ефимова прикрывал не только подчинённого, но и себя, любимого…
Кстати, некоторые исследователи ссылаются на то, что через какое-то время пришёл в себя и городовой Власюк. Он якобы видел, «…как к дому-особняку князя Юсупова подъехал светлый открытый автомобиль, после чего спустя несколько минут послышались выстрелы и женские крики. Через несколько же часов за ограду особняка был подан черный автомобиль с незажженными огнями, в котором находился какой-то темный груз, вынесенный из боковой двери особняка, после чего автомобиль уехал в неизвестном направлении…»