Но главное в его рассказе не это. После выстрелов депутата, пишет Николай Михайлович, Распутин «повалился на землю уже на дворе с рычанием и пополз к одним из выходных ворот двора. Здесь настиг его Юсупов и каучуковой палкой начал добивать, пока жертва его не испустила духа. В это время подоспели на выстрелы трое остальных (Дмитрий Павлович, Сухотин и Лазоверт. – В. С.), и тело было нагружено на мотор, но от волнения врач, который должен был управлять, заводя мотор, упал в обморок. Тогда пришлось сесть на руль Дмитрию Павловичу, и вместе с прочими они укатили»[334].
Великий князь Николай Михайлович, начитавшись мемуаров, всё свалил в одну кучу. Тем не менее в его воспоминаниях проскальзывает одно важное замечание. Уважаемый читатель, мы оказались правы: в момент убийства они все были там.
Обстоятельство quintaessentia.
ПОЧЕМУ?
Почему Пуришкевич и Юсупов не хотели говорить истинную правду? Какую цель преследовали «мемуаристы», искажая действительный ход событий? В чём причина?
Причина была. И достаточно серьёзная.
Причём долго объяснять её не приходится. Напомню, убийство Распутина – по факту тяжкое уголовное преступление, осуществлённое организованной группой, закончившееся кровавой расправой и сокрытием тела жертвы покушения. Поэтому, как ни крути, всех злоумышленников, независимо от степени участия каждого в данном преступлении, можно смело называть убийцами.
Правда, имелось одно «но»: в связи с тем, что преступление носило исключительно политический характер, сами злоумышленники, а также тысячи и тысячи их сторонников убийц убийцами не считали, называя случившееся возмездием. Как полагали многие, Распутин заметно влиял не только на внутриполитическую жизнь страны, но и на внешнюю политику Империи, в том числе – на Государя императора, являвшегося, к слову, Верховным Главнокомандующим Русской армии. Распутин должен быть убит! – эти слова стали некой догмой для разного рода патриотов и сторонников русской державности. Поставив цель, они её осуществили.
Но были и другие люди – тоже тысячи, а может, миллионы. Эти – осуждали. Они судили по совести, называя вещи своими именами: палачи! И это, конечно, не нравилось Юсупову со товарищи. Называя себя патриотами, они не могли смириться с неприглядной ролью простых палачей. Даже несмотря на то что сделанное ими ужасно: заманили жертву в ловушку… попытались отравить… расстреляли, произведя «контрольный выстрел» в голову… изувечили лицо с целью затруднить опознавание трупа… тайно вывезли с места покушения, сбросили в прорубь… Убийцы. Все вместе и каждый в отдельности. По сути и духу – уголовные каторжане, избежавшие справедливого суда.
Подобных суждений злоумышленникам очень и очень не хотелось. Именно поэтому и родилась сказка, или миф, – кому как нравится. Миф о Бессмертном Мужике-Чуде-Юдище. И нелёгкой битве по его истреблению.
О том, как «слоновьи» дозы цианистого калия были всыпаны в пирожные, а в вино влита доза цианида, опять же «способная убить слона». Чудо-Юдище всё это слопало и выпило. И хоть бы что! На то и Чудище.
Далее Мужик-Чудо-Юдище, попивая отравленное вино, требует «княгинюшку»: давай её сюда, мне на растерзание! Разгневанный князь, не выдержав, стреляет в окаянного и… почти убивает. Но – нет: тот оживает. Страшный, брызгая «гадючьей» кровью, он борется с князем, как Змей-Горыныч против Добрынюшки, и даже отрывает у Феликса погон. А потом, смертельно раненный в живот, всё-таки убегает с поля брани. Как там у Тредиаковского: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»… Так что этот Распутин разве что не лаял.
Мужик-Чудовище неубиваем! Он – истинный Кащей: трави, стреляй, жги – бесполезно. Бессмертный же. Такого способны убить… настоящие Герои. Спасители Отечества. Именно они, Герои, и встали на пути Мужика-Бессмертного. И, рискуя жизнями, гадину уничтожили. Осталось последнее – запросить победные «георгии».
Так вот, Чуда-Юдища не было. Был самобытный «старец» Григорий Распутин, многим помогавший и многим мешавший. Потом этот приближённый к Трону человек был убит. С особой жестокостью: налетев сворой на беззащитную жертву, убийцы изрешетили его пулями, а затем, дабы скрыть следы своего преступления, сбросили тело в прорубь.
Юсупову и Пуришкевичу было что скрывать. В первую очередь, они скрывали правду.
А правда оказалась не из лёгких. Князь Юсупов не рассказал самого главного: в ту ночь он струсил. Следствием именно этой трусости убийство «старца» оказалось столь жестоким.
А произошло следующее. Распутин, к неудовольствию князя, мало пил и почти ничего не ел. Всё это очень не понравилось Юсупову. Он был слишком молод, этот потомок знатного аристократического рода, чтобы в полной мере уметь сдерживать свои эмоции. Феликс стал заметно нервничать, отвечал порой невпопад. Нервозность хозяина не ускользнула от внимания гостя, он насторожился. Тем не менее пахучая мадера маскировала «миндальный» запах, исходящий от отравленного бокала. В какой-то момент Григорий Ефимович, не ожидая подвоха, всё-таки принял яд.
Включился невидимый таймер механизма угнетения тканевого дыхания. Время пошло на минуты. Вес Распутина что-то около восьмидесяти, следовательно, и доза требовалась соответствующая.
А дальше начинается самое интересное. Никто уже не узнает, сколько на самом деле жертва выпила и съела ядовитого вещества.
Ф. Юсупов:
«…Я предложил ему эклеры с цианистым калием. Он сперва отказался.
– Не хочу, – сказал он, – больно сладкие.
Однако взял один, потом еще один… Я смотрел с ужасом. Яд должен был подействовать тут же, но, к изумлению моему, Распутин продолжал разговаривать, как ни в чем не бывало.
Тогда я предложил ему наших домашних крымских вин. И опять Распутин отказался. Время шло. Я стал нервничать…
…Словно нечаянно, уронил бокал и налил ему мадеры в отравленный. Распутин более не спорил.
Я стоял возле него и следил за каждым его движением, ожидая, что он вот-вот рухнет…
Но он пил, чмокал, смаковал вино, как настоящие знатоки. Ничто не изменилось в лице его».
Сразу замечу: даже читая мемуары Юсупова, становится понятно, что Распутин съел лишь малую часть отравленных пирожных, запивая их в основном неотравленным вином. Так что – никакой «слоновьей» дозы. Как доказательство – опять же временной фактор: иначе «старец» скончался бы если и не мгновенно (скажем, в течение минут пяти), то, по крайней мере, достаточно быстро. Но этого не произошло.
Произошло другое.
Сначала в поведении Распутина ничего не менялось. Однако это длилось не так долго.
Ф. Юсупов:
«Временами он подносил руку к горлу, точно в глотке у него спазма. Вдруг он встал и сделал несколько шагов. На мой вопрос, что с ним, он ответил:
– А ничего. В горле щекотка.
Я молчал ни жив ни мертв.
– Хороша мадера, налей-ка еще, – сказал он.
Яд, однако, не действовал. «Старец» спокойно ходил по комнате…
…Вдруг на лице его появилась ярость. Никогда прежде не видал я «старца» таким.
Он уставился на меня сатанинским взглядом. В этот миг я испытал к нему такую ненависть, что готов был броситься задушить его.
Мы молчали по-прежнему. Тишина стала зловещей. Казалось, «старец» понял, зачем я привел его сюда и что хочу с ним сделать. Точно шла меж нами борьба, немая, но жуткая. Еще миг – и я бы сдался…»
И Феликс «сдался». Потому что дальше случилось то, о чём князю очень-таки не хотелось рассказывать кому бы то ни было. Он сильно испугался. Ибо в глазах умирающего Распутина прочёл всё: и то, что тот догадался о западне и отравлении, и что следует немедленно спасаться!.. В глазах жертвы Юсупов увидел столько ненависти к себе, что понял: это его смертный приговор.
И тут-то нервы князя не выдержали: он рванулся, выбежал в соседнюю комнату, выхватил у Дмитрия пистолет – и бегом назад. Убить! – единственная мысль в голове. Однако, выстрелив, он чуть удержался на ногах, едва не лишившись чувств…
Всё остальное нам известно. В подвал влетели остальные; кто-то впопыхах зацепил шнур и выдернул штепсель из розетки. Пока копошились во мраке, раненому удалось выскользнуть во двор. Там-то его злодейски и добили.
Цианистый яд, попав в рот жертвы, через мгновение оказался проглочен. Смертельная игла, проскользнув вниз, ударилась о стенку желудка. Разбившись там на тысячи мелких иголочек, током крови она разнеслась по клеткам ещё минуту назад здорового и сильного организма. Самоуничтожение началось.
Когда Распутин наконец осознал, что его отравили, он вдруг заметался, хотел было вцепиться подлому князю в глотку и задушить. Но получилось только схватить погон. Испуганный князь, вырвавшись, выбежал вон, но вскоре вернулся и по-предательски выстрелил «гостю» куда-то в бок.
Неожиданно погас свет. В первый момент «старцу» показалось, что он умер. Во тьме кто-то зло чертыхался (неужто демоны в аду?!). Но нет. Нет! Свет, это просто погас свет… Чей-то голос потребовал зажечь спичку… Нащупав рукой ступеньку лестницы, Распутин, согнувшись от боли, стал карабкаться вверх. Вот и дверка во двор, спасение!..
Сзади послышались выстрелы – один, другой… Врёшь – не возьмёшь!
Он бежал что есть мочи, с надеждой глядя на спасительные чугунные ворота двора. А позади… Опалив горячим, что-то сильно ударило в спину. Онемевшие ноги, запутавшись, стали предательски цепляться за снег… Всё закружилось и куда-то понеслось. Постепенно карусель прекратилась, и над ним повисло декабрьское звёздное небо. Потом некая тень… И мрак. И тишина.
Доктор Косоротов, проводивший аутопсию тела Распутина, в акте вскрытия относительно признаков отравления ничего не отметил. Быть может, потому, что даже если подобные явления и были, то не очень выраженные. Как не стал акцентировать внимание на ранение плевры и диафрагмы, обратив свой взор на более тяжёлые сквозные раны желудка и печени.