Только в сентябре 1918 года в Стране Советов было расстреляно 6 185 человек, посажено в тюрьмы – 14 829, сослано в лагеря 6 407 и взято заложниками 4 068 граждан[354].
Если кто-то считает, что 3 сентября восемнадцатого года была расстреляна лишь одна Фанни Каплан, тот глубоко и наивно заблуждается: в те сентябрьские дни чекисты «зачистят» без малого сотню человек! Сама же Каплан в «чёрном списке» значилась далеко не первой, а лишь под № 33. В этом, по сути, первом послереволюционном «кровавом списке» большевиков, ознаменовавшим собой «красный террор», оказались, в основном, так называемые «бывшие»: бывший директор Департамента полиции статский советник Степан Белецкий (под № 7), бывший Министр внутренних дел Алексей Хвостов (под № 79), бывший министр юстиции Иван Щегловитов [355](под № 83) и прочие «видные деятели периода самодержавия»[356].
В день казни в тюремной церкви шло богослужение, и все были там. Их вызвали, вывели и… увезли на расстрел (в Петровский парк в Москве).
Вот что рассказывал один из очевидцев той страшной казни:
«…Одною из самых тяжелых обязанностей заключенных было закапывание расстрелянных и выкапывание глубоких канав для погребения жертв следующего расстрела. Работа эта производилась изо дня в день. Заключенных вывозили на грузовиках под надзором вооруженной стражи к Ходынскому полю, иногда на Ваганьковское кладбище, надзиратель отмерял широкую в рост человека канаву, длина которой определяла число намеченных жертв. Выкапывали могилы на 20–30 человек, готовили канавы и на много десятков больше. Подневольным работникам не приходилось видеть расстрелянных, ибо таковые бывали ко времени их прибытия уже «заприсыпаны землею» руками палачей. Арестантам оставалось только заполнять рвы землей и делать насыпь вдоль рва, поглотившего очередные жертвы ЧЕКА… Однажды, по окончании копания очередной сплошной могилы-канавы, конвойцы объявили, что на завтрашнее утро (23-го августа 1918 г.) предстоит «важный расстрел» попов и министров. На следующий день дело объяснилось. Расстрелянными оказались: епископ Ефрем, протоиерей Восторгов, ксендз Лютостанский с братом, быв. министр Внутренних Дел Н. А. Маклаков, председатель Государственного Совета И. Г. Щегловитов, быв. Министр Внутренних Дел А. Н. Хвостов и Сенатор С. П. Белецкий. Прибывших разместили вдоль могилы и лицом к ней…
По просьбе о. Иоанна Восторгова палачи разрешили всем осужденным помолиться и попрощаться друг с другом. Все встали на колени и полилась горячая молитва несчастных «смертников», после чего все подходили под благословение Преосвященного Ефрема и о. Иоанна, а затем все простились друг с другом. Первым бодро подошел к могиле о. протоиерей Восторгов, сказавший перед тем несколько слов остальным, приглашая всех с верою в милосердие Божие и скорое возрождение Родины принести последнюю искупительную жертву.
«Я готов», – заключил он, обращаясь к конвою. Все стали на указанные им места. Палач подошел к нему со спины вплотную, взял его левую руку, вывернул за поясницу и, приставив к затылку револьвер, выстрелил, одновременно толкнув о. Иоанна в могилу. Другие палачи приступили к остальным своим жертвам. Белецкий рванулся и быстро отбежал в сторону кустов, шагов 20–30, но, настигнутый двумя пулями, упал и «его приволокли» к могиле, пристрелили и сбросили.
Из слов конвоя, переданных нам рассказчиком, выяснилось, что палачи, перекидываясь замечаниями, пока они «присыпали» землею несчастные жертвы, высказывали глубокое удивление о. Иоанну Восторгову и Николаю Алексеевичу Маклакову, видимо, поразивших их своим хладнокровием пред страшною, ожидавшею их участью. Иван Григорьевич Щегловитов, по словам рассказчика, с трудом передвигался, но ни в чем не проявил никакого страха…»[357]
Известный «распутинец» Борис Штюрмер до расстрела не доживёт: 20 августа 1917 года он скончается в тюремной больнице в Петропавловской крепости. Чуть позже, в декабре 1917-го, от рук неизвестных погибнет бывший председатель Совета министров Иван Горемыкин. Манасевич-Мануйлов, выйдя в 1917 году из тюрьмы, попытается выехать за границу по поддельным документам, но на советско-финской границе будет задержан и тут же расстрелян.
27 октября 1918 года в Москве будет расстрелян последний министр внутренних дел А. Д. Протопопов; в 1919-м – министр внутренних дел А. А. Макаров.
Все эти расстрелы явились, помимо прочего, жестоким ответом Советской власти на выстрелы Фанни Каплан. Сыны новой власти, как слуги обезумевшего от крови Молоха, пощады не знали…
Вот, например, Алексей Кабанов (тот самый, что в Ипатьевском особняке лично расстрелял подростка – цесаревича Алексея). В Вятке дослужился до зам. председателя ГубЧК, став по совместительству и членом Вятского Губревтрибунала.
«Из русских палачей [Царской семьи], – писал генерал Дитерихс, – известна фамилия только одного – Кабанов. Однажды Кабанов дежурил на посту внутренней площадки; проходивший мимо Государь Император, обладавший богатейшей памятью на лица, всмотревшись в Кабанова, остановился и сказал ему: «Я вас узнаю, вы служили в Моем Конном полку». Кабанов ответил утвердительно. Рассказывал об этом эпизоде сам Кабанов Якимову, откуда последний и знал его фамилию»[358].
Не особо разговорчивым был этот Кабанов, разве что под старость, когда стал клянчить у Советской власти особую пенсию «за спецзадания». Да ещё не любил вспоминать, как в подвале Ипатьевского дома, стреляя по женщинам и детям поверх голов других палачей, он, войдя в садистский раж, ранил в палец коменданта Юровского и задел в шею Медведева (Кудрина). Не хватило чуть-чуть – положил бы обоих…
Из воспоминаний Кабанова:
«Затрещал мотор грузовой машины, и присутствующие при этом товарищи, сначала не входя в комнату, где находились приговоренные, начали стрелять через проем открытой двустворной двери. Присутствующий здесь член, то есть чекист Михаил Медведев, с первого выстрела застрелил насмерть Николая II. В это время я также разрядил свой наган по осужденным…»[359]
А вот что узнаём из «Автобиографии» Медведева (Кудрина) в личном деле члена Всесоюзного Общества Старых Большевиков (ВОСБ):
«…Затем переведён в Уральскую Областную Чрезвычайную Комиссию, в которой работал сотрудником для поручений и следователем. Из Екатеринбурга, после отступления, вместе с Уральской Обл. ЧК эвакуировался в Вятку. …Был командирован для рассмотрения бесчинств Московского Продовольственного полка в город Уржум, где был… арестован, но вскоре бежал вместе с двумя коммунарами в Нолинск, а затем в Вятку»[360].
Так что все эти в крови по макушку «орёлики» со священниками особо не церемонились: вина последних была уже в том, что являлись они «пережитками старого мира». А потому никаких реальных обвинений святым отцам предъявлено не было.
Из Постановления Уральской областной ЧК от 19 сентября 1918 года:
«Рассмотрев дело Исидора (Колоколова) – епископа и иеромонаха Флавиана, Уральская областная чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией постановила епископа Исидора (Колоколова) и иеромонаха Флавиана, как монархистов и контрреволюционеров, расстрелять. Постановление привести в исполнение в первую очередь»[361].
20 сентября 1918 года епископ Исидор был расстрелян.
Как мне рассказывала известный вятский краевед Нина Васильевна Рябкова (г. Вятские Поляны Кировской области), свидетельств того, что епископ Исидор был именно посажен на кол, не имеется. Это ошибочное мнение, считает исследователь, дошедшее до нас из мемуаров западных писателей, в частности – протопресвитера Михаила Польского. Это он писал, что епископ Исидор был посажен на кол в Самаре.
О том, что святого отца расстреляли именно в Вятке, говорит Нина Васильевна, впервые в 1998 году сообщила заведующая отделом Центра документации новейшей истории Кировской области (ныне – ГАСПИ КО) Елена Николаевна Чудиновских. Её публикация «Ближайший друг Григория Распутина расстрелян в Вятке» в краеведческом сборнике «Петряевские чтения», стала, по сути, сенсационной, так как долгое время было вообще неизвестно, где именно был казнён епископ Исидор. Кроме того, Елене Николаевне удалось найти интересные архивные материалы, подтверждающие, что убийство священника стало не одиночным актом террора на территории губернии, а одним из звеньев в спланированной акции местных чекистов. Так, известно, что, во-первых, вместе и Исидором было казнено ещё 15 человек; и во-вторых, в тот же день в городе Орлове Вятской губернии без суда и следствия был расстрелян протоиерей Михаил Тихоницкий. В 1993 году епископ Исидор был реабилитирован посмертно…
Казалось бы, столь известный в православном мире человек, поплатившийся за веру собственной жизнью, в наши дни должен бы почитаться как священномученик. Но не всё так просто. Как сообщил мне в телефонном разговоре руководитель Миссионерского и Молодёжного отделов Вятской Епархии протоирей Андрей Лебедев, вопрос с канонизацией епископа Исидора – человека многопланового и противоречивого – пока что до сих пор находится на стадии рассмотрения…
Отрадно одно, сказал о. Андрей, что сегодня, по крайней мере, уже известно место упокоения епископа…
Париж (Сент-Женевьев-де-Буа), 2013 г.
…Французское кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа. Правильнее было бы назвать его русским, но всё же оно французское. Кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа – некое зеркальное отражение московского Новодевичьего. Правда, несколько искривлённое, но всё же – отражение. Оба, как никакие другие, впитали в себя трагедию минувшего века – трагедию раскола Российской империи и русского народа. Эти кладбища в разных точках Европы – как два черепка когда-то единого целого. Генералы и маршалы, атаманы и наркомы, корниловцы и будённовцы, гардемарины и комсомольцы, Георгиевские кавалеры и Герои Советского Союза… Они даже там, на погостах, в своём старании держать ровное каре похожи как две капли воды. Да и фамилии – всё наши, знакомые до мурашек по коже. Объединённые одним –