Николай поднялся из-за стола и молча прошёлся по кабинету.
– Ваше Величество, я хочу, чтобы Вы знали, – продолжил Родзянко. – Все, кто поднимает голос против Распутина, преследуются Синодом. Разве это терпимо? И могут ли православные люди молчать, видя развал православия? Можно понять всеобщее негодование, когда глаза всех раскрылись и все узнали, что Распутин – хлыст!..
– У вас есть доказательства? – спросил император.
– Более чем достаточно! Ваше Величество, полиция проследила, что он ходил с женщинами в баню, а ведь это, как известно, из особенностей хлыстовского учения…
– Так что ж тут такого? У простолюдинов это принято…
– Не совсем так, Ваше Величество. Да, может быть, муж с женой и ходят вместе в баню, но в данном случае мы имеем дело с развратом…
Царь лишь пожал плечами…
«Хочется говорить, хочется кричать, что церковь в опасности и в опасности государство, – говорил 9 марта 1912 года в Государственной думе депутат Александр Гучков. – Все вы знаете, какую тяжелую драму переживает Россия… В центре этой драмы – загадочная трагикомическая фигура, точно выходец с того света или пережиток темноты веков, странная фигура в освещении XX столетия… Какими путями этот человек достиг центральной позиции, захватив такое влияние, перед которым склоняются высшие носители государственной и церковной власти? Вдумайтесь только – кто же хозяйничает на верхах, кто вертит ту ось, кто тащит за собою и смену направлений, и смену лиц, падение одних, возвышение других?..»[43][44]
Но ещё до этого о Распутине с Николаем беседовал премьер Столыпин.
– Этот Распутин, – осмелился как-то попрекнуть императора Пётр Столыпин. – Его присутствие при Дворе компрометирует Трон…
– Что ж, может быть, Пётр Аркадьевич, может быть, – вздохнул Николай. – Но пусть лучше будет хоть десять этих Распутиных, чем одна истерика императрицы…
Киев, 1975 г.
…В середине семидесятых мне посчастливилось очутиться в древнем русском городе «по-над Днепром» – Киеве. Если сказать, что «мать городов русских» покорила меня, мальчонку из провинциальной глубинки, значит, промолчать. Сразила наповал своей красотой и непомерным величием! Красивейший Софийский собор и утопающий в розах Крещатик; Аскольдова могила и Киево-Печерская Лавра; монумент гетману Хмельницкому и седой, неторопливый Днепр… Ну и красивые, жизнерадостные люди. А что из себя в те годы представлял знаменитый «киевский торт» – не мне вам рассказывать. Тогда те торты готовились в городе на Днепре исключительно из взбитых сливок, поэтому ничем не напоминали сегодняшние – с примесью прогорклого масла, маргарина и чего-то ещё.
О Киево-Печерской Лавре хочу остановиться особо, хотя, сказать по правде, древнюю Лавру я уже почти не помню, однако кое-что в памяти всё же сохранилось. Другое дело, что это кое-что с музейными красотами никак не связано.
– А вот здесь, у стены Трапезного храма, – бойко рассказывала молоденькая девушка-экскурсовод, – когда-то находилась могила бывшего премьера Столыпина…
В толпе понимающе закивали-завспоминали: да-да, помним, мол, «реформатора-утописта», повязавшего Россию небезызвестным «столыпинским галстуком»… В то время о Петре Столыпине я имел довольно смутное представление, не выходившее за рамки услышанных мною из толпы нелицеприятных эпитетов, почерпнутых из ленинских брошюр и учебника по новейшей истории СССР. Тем не менее столь беспардонное кощунство даже меня, безусого мальчишку, озадачило, отчего я, чуть волнуясь, поинтересовался у гида:
– А что случилось? И где, собственно, сейчас… могила?
– В годы Советской власти, – вновь затараторила девчушка, – памятника, воздвигнутого, кстати, на общественные пожертвования, уже не было – его снесли вскоре после Февральской революции, в марте семнадцатого, хотя ограду оставили и не тронули само захоронение. Долгие годы здесь оставался лишь могильный холм, и уже в период «хрущёвской оттепели» его закатали под асфальт. Таким образом, под этим самым асфальтом бывший старинный погост…
Гримаса кощунства оказалось более отвратительной, нежели это могло показаться на первый взгляд. Мне стало не по себе. «Это что же за «галстук» такой, чтобы за него упрятали под асфальт столь известного человека? Не слишком ли отвратительно так расправляться с идейными противниками?!» – растерянно думал я, медленно отходя от заасфальтированной площадки.
Когда толпа зевак схлынула на значительное расстояние, я незаметно для всех вернулся к тому месту, где на глубине, под асфальтом, покоился известный государственный деятель. Постояв немного, задумчиво побрёл вслед скрывшейся из виду толпе. Стоял бы и дольше, но приближавшийся новый косяк туристов и донесшееся больно-знакомое: «А вот здесь когда-то находилась могила бывшего премьера Столыпина», – не оставили времени для размышлений.
Стоит ли говорить, что со временем я всё чаще и чаще задумывался над увиденным мною в Киево-Печерской Лавре? Между тем, заинтересовавшись после этого личностью Петра Столыпина, узнал многое о судьбе этого поистине великого человека, даже смерть которого оказалась для России знаковой.
Возьму на себя смелость заявить, что Пётр Аркадьевич Столыпин стал для России явлением. Хотя из рода Столыпиных, породившего немало удивительных людей, явлением был не только он. Например, незадолго до премьера в отечественной истории успел оставить гениальный след… великий Лермонтов. Если вспомнить, горячо любимая бабушка Михаила Юрьевича происходила как раз из столыпинского рода.
Какой-то мистико-трагический шлейф сопровождал этот старинный русский род. Михаил Столыпин, старший брат Петра Аркадьевича, как и Лермонтов, погиб на дуэли с князем Шаховским. Желая отомстить за брата, Пётр вызвал князя на дуэль и едва не поплатился за своё легкомыслие. Отличный дуэлянт, Шаховской чуть не убил и Петра, ранив того в руку. Сохнувшая правая рука беспокоила Столыпина всю жизнь.
Супругой Петра Аркадьевича Столыпина была Ольга Борисовна Нейдгардт, праправнучка генералиссимуса Суворова. Интересен факт, послуживший причиной их брака. Смертельно раненный на дуэли брат Михаил, невестой которого как раз и считалась Ольга, умирая, свёл их руки – с тем и помер. Так они стали мужем и женой, создав хорошую семью. Прожив в любви и согласии много лет, Столыпины вырастили пятерых дочерей и сына.
Мужество и сила духа являлись своего рода фамильной чертой всех Столыпиных. А ещё – дерзкая отвага. Не оттого ли и Лермонтов, и Столыпин предпочитали испытывать судьбу именно в дуэльных поединках? Когда в июле 1906 года император назначил Столыпина, бывшего на тот момент министром внутренних дел, председателем Совета министров (с сохранением поста министра), за плечами у Петра Аркадьевича было несколько неудавшихся на него покушений.
Столыпинское руководство запомнилось, прежде всего, «классическим» подходом решать важнейшие политические задачи «методом кнута и пряника». Аграрная реформа, которую Пётр Аркадьевич намеревался воплотить в жизнь, и которая, по его мнению, должна была существенно облегчить жизнь российского крестьянина, преследовала цель навести в стране строгий порядок. Этот порядок мог быть обеспечен благодаря исключительному законопослушанию и прижатия к ногтю всяк и каждого, имевшего намерение посягнуть на жизнь не только государственного чиновника, но и простого смертного.
12 августа 1906 года (через месяц после назначения Столыпина председателем Совета министров) на жизнь премьера было совершено очередное покушение. В результате мощного взрыва на казённой даче на Аптекарском острове, где Пётр Аркадьевич принимал посетителей, из-под обломков только убитых было извлечено 27 человек. Были тяжело ранены четырнадцатилетняя дочь и трёхлетний сын сановника.
«Кнут» последовал незамедлительно. Уже через неделю после случившегося Советом министров было принято известное «Положение о военно-полевых судах». Отныне там, где объявлялось военное положение или положение чрезвычайной охраны, вводились особые («скорые») офицерские суды. При очевидных убийствах и прочих особо тяжких преступлениях суд над преступниками вершился в течение суток-двух, и ещё одни сутки давались на то, чтобы приговор привести в исполнение. Таким образом, с отпетыми мерзавцами при новом премьере теперь не церемонились, отправляя их на виселицу в считанные дни после совершения ими преступлений. Никаких адвокатов и апелляций!
Когда под ногами «бомбистов» и прочих социалистов запылала земля, вся эта братия, похватав саквояжи, подобру-поздорову убралась в эмиграцию. Потому что каждый знал: стрельнул – на виселицу, взорвал – туда же. В три дня, и без всяких апелляций! А те, кто остался, действовал строго «под колпаком» иуды Азефа и кучки таких же омерзительных типов.
«Бывают, господа, роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества, – такие слова в защиту военно-полевых судов скажет Столыпин 13 марта 1907 года на очередном заседании II Государственной думы.
Со Столыпиным связаны, по крайней мере, два вошедшие в советский слоган понятия – «столыпинский галстук» и «столыпинский вагон». Ну, с «вагоном» всё, кажется, понятно. Ратовавший за переселение миллионов крестьянских семей на сибирские просторы, премьер позаботился и о том, на каком транспорте эти семьи отправятся в далёкий путь. Тогда-то, в начале XX века, началось строительство небольших пассажирских вагонов – как сейчас сказали бы, эконом-класса. Когда в 30-е годы в Сибирь, в лагеря и ссылки, в этих самых вагонах с зарешечёнными окнами большевики погонят тысячи заключённых, те вагончики, словно в насмешку (скорее всего, именно так!) и были названы «столыпинскими». Построенные Столыпиным для переселения кр