В числе подготовительных мер надлежит указать на необходимость заготовления списков с отметкой о тех лицах, коих губернаторы не должны пропускать в следующую Думу, а также новое издание «Положения о выборах в Государственную Думу»; вместе с тем должна быть заранее установлена техника разделения выборщиков на курии. Особую заботу правительству должен составить вопрос о цензах для желательных кандидатов, о чем подлежат запросу местные власти. Для преподания на местах указаний от имени правительства должны быть посланы специальные эмиссары.
Состав будущей Думы должен быть приблизительно следующий: 80 крестьян, 80 священников, до 50 мест для инородцев, для банков – 50–70 мест (здесь под флагом отделений банков пройдут и торгово-промышленные круги); остальные (около 200 мест) придутся на интеллигенцию. Для проведения числа священников до указанной нормы надлежит произвести на духовенство сильный напор как на избирателей и войти засим в соглашение относительно выборов.
Организацию выборов должности вести губернаторы, причем на помощь им желательно привлечь непременных членов по земским и городским делам, о чем надлежит сговориться с Н.Н. Анциферовым.
Ввиду объединения министров в деле организации выборов представляется желательным, чтобы господам министрам, каждому в отдельности или всем вместе, было с высоты престола внушено, что в случае назначения новых выборов все министрам надлежит быть заодно с председателем Совета Министров, который имеет по сему предмету Высочайшие указания». (Дневники и документы из личного архива Николая II: Воспоминания. Мемуары. Минск, 2003. С. 320–325.)
Великий князь Николай Николаевич 24 июня 1916 г. написал ответное письмо императору Николаю II по поводу положения дел на Кавказе:
«Годжоры. 24 июня 1916 г.
Ваше Императорское Величество,
Вчера поздно вечером я удостоился получить высоко милостивое письмо Ваше от 16-го июня (правильно – от 16–17 июня 1916 г. – В.Х.). Спешу принести мою глубочайшую благодарность.
Я очень счастлив, что Ваше Величество изволили одобрить, что я донес Вашему Величеству о краевом совещании, собранном мною для получения материала для выработки законопроекта о введении земства в Закавказье.
Согласно воле Вашего Величества, буду иметь счастье и впредь докладывать все важнейшие вопросы по Кавказу.
Вашему Величеству благоугодно было выразить свое удовольствие, что я принялся за реорганизацию тыла армии.
По этому вопросу докладываю. С первых дней, по моем приезде на Кавказ, мне стало ясно, что вопрос тыла армии и снабжения поставлен безобразно.
Увы, обстановка, люди работающие, заскорузлые взгляды, противодействие командующего армией генерала Юденича, который находил существовавший порядок наилучшим, при всей затраченной мною энергии и настойчивости потребовали 9 месяцев, дабы все это побороть и наладить по-новому. Сделай я это в более короткий срок, сломив все, – это отразилось [бы] на нравственный элемент и повредило бы оперативным вопросам. Произошел бы конфликт с генералом Юденичем. Я стремился его убедить и достиг этого.
У генерала Юденича много достоинств, превышающих его недостатки, и поэтому я им дорожу.
Вся наша беда по снабжению армии – это качество дорог и невероятные трудности их улучшить.
Местность – горная, трудная, недостаток рабочих, трудность подвоза материалов – ввиду одной железной дороги, которая должна обслуживать не только армию, но и все Закавказье.
С дня, буквально, моего приезда на Кавказ я сделал все возможное для поднятия провозоспособности Закавказской железной дороги.
В день моего приезда она давала 7 пар поездов, теперь – 15 пар.
Громадное влияние на питание армии и края имеет Владикавказская железная дорога.
Она была подчинена мне, затем была изъята, с этого момента, как я и докладывал, предвидя, пошел хаос. Ваше Величество, я не жалуюсь, но докладываю только, чтобы Вы знали.
Когда министр путей сообщений [А.Ф. Трепов] был в Тифлисе, я ему все высказал по вопросу железнодорожному. Он мне сказал, что все мои приказания дорогой будут исполняться, и просит меня ему только сообщить, если что-либо будет неладно.
На днях, после посланной телеграммы о том, что Владикавказская железная дорога, несмотря на все требования, не подает грузов, он ответил, что дорога подчинена мне. – Совершенно неожиданный ответ!
Очевидно, я моментально принял драконовские меры, и дело налаживается и, надеюсь, пойдет гладко.
Очень прошу Ваше Величество о сем не говорить министру, т.к. считаю вопрос ликвидированным.
Докладываю только, что Владикавказская железная дорога должна обязательно быть подчинена мне. Опыт это ясно доказал.
В смысле продовольствия магазины оказались пусты, и армии грозил голод.
Очевидно, и интендант виноват. Вина его главная во вранье. О смене его я уже ходатайствовал.
И так вопрос продовольственный и дорожный связывает армию по рукам и ногам и не дает мне возможности активно действовать.
Активность, нас учили, залог успеха, а с турками же это имеет еще большее значение.
Мысль Вашего Величества о важности активных действий, особенно как начало, Приморского отряда мною была как бы предугадана. Но, увы, время упущено.
Прибывшие части не имели обоза, пулеметов, приспособленных к горной местности. Снабжение их всем этим взяло много времени. Горной артиллерии не имеют, а одна дивизия пришла без артиллерии. В результате турки нас предупредили и теснят превосходными силами.
Для парирования этого Туркестанский корпус перешел в наступление, но пока это не влияет на турок, атакующих по направлению на Оф.
Вообще, пока действиями Приморского отряда я не доволен, и пластунами особенно. – Сейчас послал генералу Юденичу соответственную телеграмму.
Ввиду потери нами времени и создавшейся обстановки для развития активных действий Приморского отряда необходимо его подкрепить минимально корпусом. Понимаю, что при создавшейся обстановке общей – теперь это невозможно.
Правильная организация снабжения продовольствием Трапезунда базы и развитие ее флотом, при соответственной охране, крайне важна.
Равно необходима доставка продовольствия из Новороссийска в Поти и Батум для края, дабы облегчить Владикавказскую железную дорогу.
Но роль флота этим же не ограничивается – необходима правильная доставка грузов для постройки железной дороги по берегу, от Батума до Трапезунда.
Этой дороге я придаю во всех отношениях сверх важное значение.
Надеюсь на обещанную помощь Вашего Величества в этих вопросах. Прошу меня простить, что утруждаю внимание Вашего Величества чтением столь длинного письма.
Прошу передать [цесаревичу] Алексею мою искреннейшую благодарность за поклон, шлю ему мой сердечный привет.
Вся моя семья просит принять душевную благодарность за привет и просит принять таковой же.
С чувством горячей любви и беззаветной вернопреданности есмь верноподданный Вашего Величества.
Николай». (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1311. Л. 29–30 об., 34–35 об.)
Тем временем Царскую Ставку посетил председатель Государственной Думы М.В. Родзянко, о чем Государь писал супруге в письме от 25 июня: «В понедельник я приму старого Шт. и успокою его на этот счет, пришпорив его в то же время в других делах.
Родзянко болтал, разумеется, всякую чепуху, но по сравнению с прошлым годом тон его изменился и стал менее самоуверенным!
Из всех сказанных им глупостей самой большой было предложение заменить Шт. Григоровичем (на время войны), а также сменить Трепова и Шахов. На должность первого он предложил инженера Воскресенского (я его не знаю), а на должность второго – своего товарища Протопопова. Наш Друг упоминал, кажется, как-то о нем. Я улыбнулся и поблагодарил его за совет.
Остальные вопросы касались Думы и работающего по снабжению армии комитета, членом которого он состоит. У него был весьма грустный и покорный вид, – у Алексеева получилось такое же впечатление». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 534.)
По свидетельству жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича: «28 июня Государь принимал Совет Министров, причем подчеркнул свое милостивое отношение к Штюрмеру.
На этом совещании был закрыт вопрос о диктатуре. Вместо диктатуры на утверждение Государю 1 июля принесли постановление Совета Министров “О возложении на председателя Совета Министров объединения мероприятий по снабжению армии и флота и организации тыла”. Конечно, это было не под силу Штюрмеру». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 330.)
Император Николай II записал в дневнике текущие дела за этот день:
«29-го июня. Среда
С начала наступления армий Брусилова с 22 мая по 27 июня взято пленных: 5620 офицеров и 266 000 ниж. чин. и захвачено 312 орудий и 866 пулеметов. Погода была хорошая, немного прохладнее.
После завтрака принял Шуваева и Сазонова.
Прогулка туда же – купался. В 6 1/2 [ч.] принял Трепова.
Вечером усиленно занимался»[171].
По воспоминаниям жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича: «Сазонов, заискивавший с поляками, 16 июня представил Государю проект конституции. Государь велел обсудить этот вопрос в Совете Министров, который постановил, что дарование конституции полякам в данный момент несвоевременно. Этот факт и решил окончательно отстранение Сазонова». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 331.)
Протопресвитер русской армии и флота Г.И. Шавельский также делился своими воспоминаниями: «Летом 1916 года польский вопрос снова привлек к себе особенное внимание. Как известно, еще в августе 1914 г. вел. князь Николай Николаевич обратился к польскому народу с многообещающим воззванием. После этого Польша принесла новые жертвы, не изменив России. Но обещания остались обещаниями. Иначе действовали немцы. Заняв Польшу летом 1915 года, они вскоре затем предоставили ей автономные права. Русскому влиянию в Польше стала грозить серьезная опасность. Тогда засуетились и наши. В первых числах июня 1916 года в Ставку прибыл министр иностранных де