В разное время в императорских резиденциях побывали: инок Мардарий, Олег Босоножка, старица Мария Михайловна. В Дивеевской женской общине император и императрица пообщалась с юродивой Пашей Саровской: Николай II поцеловал руку блаженной, и та сказала: «Будет маленький». Затем Паша показала на куклу и красную ленту и промолвила: «Будет много, много». Дивеевские толкователи разъяснили Александре Фёдоровне, что будет много крови.
Через Пашу и Филиппа в высшие круги была внедрена идея канонизации Серафима Саровского. Своё видение юродивая передала архимандриту Серафиму (Чичагову), который и привез её в столицу. В своих воспоминаниях С.Ю. Витте отмечал: «На даче великого князя Петра Николаевича около Петергофа с Филиппом виделся и Иоанн Кронштадтский. По-видимому, там и родилась мысль о провозглашении старца Серафима Саровского святым. Об этом эпизоде мне рассказывал К.П. Победоносцев».
Среди множества петербургских юродивых выделялся странник Василий (Василий Филиппович Ткаченко), с редкими волосами, длинной бородой в виде мочалки, в тёмносинем подряснике, без шапки и обуви зимой и летом. В руках он всегда держал известный всему Санкт-Петербургу жезл (посох), увенчанный небольшим крестом и заострённый внизу. На посохе была надпись: «Сей посох дан страннику Василию его императорским величеством по резолюции в Петергофе»[87]. С собой он обычно носил небольшие брошюры с историей своих путешествий. Если Василию подавали милостыню, он её прятал за пазухой в специальную металлическую кружку.
Императрица Александра Фёдоровна и царевич Алексей
На фоне упомянутых предсказателей и целителей Григорий Ефимович смотрелся весьма респектабельно. Босиком он не ходил, по полу в припадках не катался и говорил понятные и в общем-то правильные вещи. А в атмосфере истерического страха и постоянного ожидания худшего, пронизывающих всё существование императорской семьи, он, как оказалось, ориентировался лучше всех.
Ничего не изменилось даже с рождением цесаревича. Тяжёлая болезнь мальчика только усугубила психологические проблемы как Александры Фёдоровны, так и Николая II. Радость от рождения сына оказалась недолгой, а скорбь стала нормой.
И Григория Ефимовича призвали к врачеванию. Парадоксально, но исцеления требовал не только несчастный ребёнок, страдающий от неизлечимой болезни, но и его мать, чьи душевные недуги стали проблемой всего большого государства. Распутина не сразу допустили до семьи и до наследника престола: между первой и второй встречей «старца» с Николаем и Александрой Фёдоровной прошёл год.
Относительно гипнотического воздействия Распутина на наследника престола и врачевание его тяжёлой болезни (гемофилии), существует несколько предположений.
Если говорить о природных способностях Григория Ефимовича к гипнозу, то стоит обратиться за ответом к исследованиям В.П. Рожнова, Ф.В. Басина и И.А. Аладжаловой, проводившихся в 1970-е годы в НИИ неврологии Академии медицинских наук.
Тогда учёные установили, что: «.. не всё в гипнозе связано с действием внушения, что он, напротив, сам по себе – качественное иное, особое, состояние, хотя и создающее для внушения исключительно благоприятный психофизиологический фон. <…> Таким образом, здесь гипнотическое состояние выступает как некий водораздел, как бы черта горизонта, отделяющая сознание и бессознательное. Тем самым гипноз, приобретая одновременно черты того и другого состояния, того и другого качества, являет собой нечто новое, не сопоставимое ни с тем, ни с другим, особый вид мозговой деятельности, исключительное психофизиологическое состояние, характерно преобладанием бессознательного над сознанием»[88].
Александра Фёдоровна у постели Алексея
Конкретно о Распутине профессор Рожнов писал следующее: «…способность Распутина быстро, как говорится, с первого взгляда проникать в мир внутренних, наиболее интимных переживаний людей истеро-невротического склада, как правило, хорошо податливых к мгновенному гипнозу, находит реальное объяснение в этих особенностях гипнотического состояния. В таком состоянии ведь и выступают на первый план бессознательные, вне гипноза не проявляющиеся в памяти переживания, а также скрываемые эмоции. Если к этому прибавить, что сам Распутин, очевидно, обладал ещё и умением самопогружаться в трансподобное сомнабулическое состояние, во время которого чрезвычайно обострялась его врождённая интуиция, то всё сказанное в значительной мере объясняет нам ту атмосферу преклонения и мистики, которая его окружала… Эта-то способность «видеть», «угадывать», «прозревать правду» и таким образом влиять на людей и создавала ловкому проходимцу славу, была одной из важных основ его успеха»[89].
По свидетельству директора петербургского Департамента полиции С.П. Белецкого, проверить которые мы, конечно, не можем, в 1914 году Распутин несколько раз ездил на Васильевский остров к известному в городе гипнотизёру Герасиму Папандато. Если ездил, то, очевидно, брал уроки гипноза. Так к способностям прибавились и знания.
С другой стороны, академик В.М. Бехтерев отмечал: «Всё, что известно о Распутине в этом отношении говорит за то, что его сила заключалась вовсе не в гипнотизме, а во властном характере его натуры и умении поставить себя сразу до фамильярности близко…»[90].
Будем иметь в виду мнения известных русских психиатров В.М. Бехтерева и В.П. Рожнова и обратимся к истории болезни цесаревича Алексея, сына императора Николая II.
Сын царя унаследовал по материнской линии гемофилию, заболевание, при котором нарушается свертываемость крови. Небольшой ушиб вызывает у больного обильное внутреннее кровотечение, а кровотечения из носа или рта вообще может привести к смерти. Кстати, цесаревич Алексей однажды чуть не погиб именно таким образом: кровь из носа долго не могли остановить.
Впервые гемофилия проявилась у ребёнка уже в возрасте двух месяцев, когда открылось кровотечение из пупка. В дальнейшем особую боль мальчику причиняли кровоизлияния в суставах.
За здоровьем наследника следило множество людей, в частности, им постоянно занимались хирург С.П. Фёдоров, ставший в 1909 году придворным медиком[91], педиатры С.А. Острогорский и К.А. Раухфус, доктор Е.С. Боткин.
Очень тяжёлое положение сложилось осенью 1912 года в охотничьем угодье Спала в Польше, после ушиба внутренней стороны бедра. Состояние здоровья Алексея в те дни было критическим.
Распутин отправил императрице телеграмму: «Надеюсь здоровье улучшится. Благодать Божия выше болезни. Будь богобоязненна во всём».[92] В Польше это послание получили уже тогда, когда острая стадия миновала, так что объяснять выздоровление Алексея в те дни влиянием «старца» мы не можем. Никакого отношения к действиям докторов и лечению наследника эта телеграмма не имела, а спасли мальчика только естественный ход течения болезни и профессионализм врачей, облегчавших его страдания. А впечатлительные родители, Николай и Алике, вновь увидели во всём этом чудо.
Что касается помощи «старца» больному гемофилией наследнику, то сошлёмся на авторитет психиатра профессора А.П. Кацюбинского, отметившего: «…Больному гемофилией можно до известной степени внушить улучшение состояния и тем самым помочь преодолеть кризис»[93].
Но нужно помнить, что, как правило, Распутин приезжал в Царское Село уже к концу приступа, когда улучшение состояния цесаревича наступало от сильной потери крови и, как итог, общего истощения организма, когда артериальное давление снижалось, а кровотечение замедлялось и останавливалось[94]. Не забудем, что остановкой крови всё это время занимались придворные врачи.
Очень точно подметил петербургский историк профессор Игорь Викторович Зимин в своей книге о лейб-медиках Русского двора: «Несмотря на то, что в общественном сознании закрепился миф о спасении наследника только благодаря влиянию Распутина, о нём [о наследнике. – Прим. А. Г.] ежедневно и ежечасно заботились квалифицированные врачи»[95].
Глава 13Кружок собирается
В Санкт-Петербурге Распутин обосновался в квартире Лохтиных на Литейном проспекте, 37, куда он переехал от архиепископа Феофана, и на новом месте «старец» прожил до начала 1910 года.
С Ольгой Владимировной Лохтиной «старец» познакомился одной из первых, 3 ноября 1905 года, а их встречу организовал архимандрит Феофан, её духовник. Отмечу, что Лохтина в разные годы меняла свои свидетельства о том, кто свёл её со старцем. Кроме Феофана, то же самое, по её словам, проделал и отец Роман (Медведь).
В 1905 году она с мужем, действительным статским советником инженером Владимиром Михайловичем Лохтиным, жила на Греческом проспекте, в доме № 13, кв. 4, номер телефона 22–02. В квартире также проживала их дочь Людмила. Инженер Лохтин заведовал автодорогами в Царском Селе, был чиновником высокого ранга и имел доступ в императорскую резиденцию. Среди его знакомых значился, например, полковник Д.Н. Ломан, доверенное лицо императрицы Александры Фёдоровны.
В то время Ольгу Владимировну преследовала полоса неудач: у женщины начались проблемы с психикой, которые она называла красивым словом «духовный переворот». Плюс ко всему Лохтина страдала «неврастенией кишок», что приводило к постоянным запорам, болям, вздутию живота и повышенному газообразованию. По словам самой Ольги Владимировны, её исцелил Распутин, что может быть правдой: «старец» умел утешать страждущих.
Но Лохтина сделалась не простой почитательницей распутинских талантов. Она вошла в число ближайшего окружения Распутина, которое тогда и началось формироваться. Григорий Ефимович пригласил её в гости в Покровское, куда они вместе отправились 15 декабря 1905 года. Жизнь в Покровском пришлась по вкусу генеральше Лохтиной. Вместе спали, где придётся, обычно в одной комнате, вместе истово молились. «Молитва с ним отрывала от земли», – рассказывала позднее Лохтина. Кроме того, пели церковные псалмы и всем скопом мылись в бане – последнее особенно понравилось Лохтиной: нет ничего лучше, чем попариться со святым.