Покушавшаяся оказалась Хионией Кузминичной Гусевой, 33 лет, родом из Сызрани, последовательницей монаха Илиодора. Постоянно Гусева проживала в Царицыне.
На следствии Гусева показала, что с Распутиным познакомилась в 1910 году в Царицыне, где его с большими почестями принимал Илиодор (Труфанов). Спустя некоторое время Гусева поинтересовалась у Илиодора: «Батюшка, отчего не едет, как обещался, братец Григорий Распутин?». Монах ответил: «Развратник, клеветник и ложный пророк, ваш братец Григорий!», и показал женщине газету «Свет» со статьей «Илиодор и Гриша»[134]. После разговора с Илиодором Гусева и решила, подобно пророку Илие, заколоть Распутина кинжалом, который купила у черкеса за три рубля на базаре Царицына.
Царское Село узнало о покушении в тот же день. После истерики императрицы министру внутренних дел предписано было организовать круглосуточную охрану «Нашего Друга». В Покровское, да и вообще в сторону Тюмени потянулись близкие «старца». На следующий день в селе появился тобольский епископ Варнава.
Местные газеты писали по поводу случившегося: «Когда 29 июня Распутин шёл в волостное правление, желая сдать какую-то телеграмму, Гусева ранила его в живот кинжалом, задевшим брюшную полость и кишки. Вызваны из Тюмени было три врача, в том числе врач Владимирский, зашивший рану. Положение раненого пока вне опасности». [135]
Специальным (!) пароходом властями был отправлен в Покровское хирург из Тюмени Михаил Владимиров, из Петербурга срочно приехали сестры милосердия Ксениевской общины Красного Креста – кто же лучше мог ухаживать за «старцем»?!
Григорий Распутин в Тюменской больнице
На том пароходе, что привёз доктора, раненого отправили 3 июля в Тюмень, где в отдельной палате Тюменской городской больницы принялись лечить бесценного для государства «Нашего Друга».
Интересно, что многие, кто ухаживал в те дни за Распутиным, отмечали, что «старец» постоянно твердил одно и то же: «Выживу, выживу, выживу»[136].
Почти месяц (до 19 июля) провёл Григорий Ефимович в Тюменской городской больнице, а после выписки вернулся в столицу, где пробыл до 5 ноября и снова выехал в Покровское. Обратно в Санкт-Петербург Распутин приехал 12 декабря 1914 года.
С этого времени кутежи и попойки проходят почти ежедневно. Распутин беспробудно пьёт, пока Россия воюет.
Действительно, пока Распутин лежал в больнице, государь император ввязался в гибельную военную авантюру, надеясь, что победоносная война решит все внутриполитические проблемы. Распутин одно время утверждал, что писал из больницы Николаю, прося не воевать, посылая в Царское Село телеграмму за телеграммой. Возможно, мужицким умом «старец» чувствовал, в какую бездну утянет страну милитаристский авантюризм правящей верхушки. Но это только часть правды.
Уже в Санкт-Петербурге, в разгар военных действий, Распутин обмолвился за обедом у графини Д. в Царском Селе: «Я в восторге от этой войны, она избавила нас от двух великих бедствий: от пьянства и от немецкой дружбы. Горе царю, если он остановит борьбу раньше, чем Германия будет раздавлена»[137]. Так что активное выступление Распутина против войны в Европе скорее миф, созданный уже после его смерти.
Нам нет нужды разбирать причины, побудившие европейские державы начать взаимоуничтожение, и вновь рассуждать о ложных поводах к вступлению России в мировую бойню.
Вспомнить Первую мировую войну стоит лишь в одном аспекте. Участие русской армии в военных действиях в Европе повлечёт за собой гибель империи, а с ней и крах династии Романовых, о благополучии которых думал в те дни «старец».
При общей бездарности правления в России начала XX столетия наиболее востребованными оказались два министерства: иностранных дел и военное[138]. Первое боролось с недоброжелателями Отечества устами своего красноречивого министра, второе гремело реляциями после очередных маневров победоносной русской армии. Царь, как и положено самодержцу, всецело отдался военному делу. А общество с упоением предалось разрушительной военной истерии в угаре ложного патриотизма. Как-то сам собой расцвёл в великороссах шовинизм, и с началом войны толпы патриотов пошли громить немецкие лавки, город святого Петра превратился в Петроград (на радость патриотам), а столичные булочники Майеры и Шмидты спешно становились русаками Ивановыми. Впрочем, скоро немецких подданных начнут высылать из России. Советские методы борьбы с нежелательными элементами были ещё неизвестны, так что обходились с российскими подданными пока гуманно: собирай вещи и возвращайся на свою историческую родину!
На фоне этого пил и плясал Григорий Ефимович Распутин.
Россия, как писал позднее писатель Колышко, «…поделилась на две или, вернее, на три: воинствующая, миролюбивая и равнодушная… думские элементы… потирали руки, а Россия мужицкая, провинциальная, захолустная по-прежнему, по-всегдашнему, тупо молчала. Во дворцах, министерствах, ресторанах, в бельэтажах и в скромных квартирах перед загадкой, купить или продать, перестали спать. Столица России превратилась в игорный вертеп… В золотой пыли биржевой вакханалии и во мгле Маркизовой лужи едва различался облик безвольного царя и загадочного «старца».[139]
Воровство и хищения казённых средств сделались всеобщим делом. Члены правительства, их друзья и друзья друзей наживали состояния на государственных заказах. Подряды на поставку армии отдавались только приближённым. Миллионы делались даже из обычной воды. Вспомним хотя бы историю с дворцовым комендантом генералом Владимиром Николаевичем Воейковым и его водой «Кувака», поставки которой стали, в один момент, государственным делом. Денежки потекли к генералу и его семье, но и этого оказалось мало. Всем железнодорожным станциям империи предписали продавать только «Куваку». Министр путей сообщения пользовался министерством как полноправный хозяин. Грандиозный скандал разгорелся в 1916 году, когда выяснилось, что железная дорога задерживала отправку составов с оружием на фронт, пропуская вперед вагоны с «Кувакой».
В России предреволюционных лет ходило шуточное стихотворение Владимира Петровича Мятлева о минеральной воде царского генерала.
Хотя коньяк и хвалит Фейков,
Я никогда его не пью,
И лишь воды твоей, Воейков,
Источник чистый признаю.
Хоть алкоголь толкает к мраку,
Его бояре пили встарь,
Теперь того, кто пьёт «Куваку»,
Ласкает двор и любит царь.
Абрав-Дюрсо, конечно, вкусен,
Игрой приятен он для глаз,
Но тот, кто ловок и искусен,
Тому милей «Куваки» газ!
Как велика людей наивность:
Один поверил от души —
В твоей воды радиоактивность,
А ты – в дворянские гроши!
Тот будет свят, кто был беспутен,
Отведав несколько глотков;
Её запоем пил Распутин,
И очень хвалит Маклаков.
Но мир на лести съел собаку,
Высокий пост – удел льстеца!
Друзья, так будем пить «Куваку»
И прославлять её творца![140]
Глава 19«Старец» чудит и размышляет
С большого несчастья начинается 1915 год для распутинского кружка. 2 января Анна Вырубова попадает в железнодорожную катастрофу. В этой трагической ситуации ярко проявляются способности Распутина-психотерапевта. Хотя кто-то увидит в этих событиях и большее.
Катастрофа с поездом, выехавшим из Царского Села в Петроград, произошла на второй день нового года. Когда Вырубову вытащили из-под груды обломков, в которые превратился вагон, врач, бегло осмотрев её, объявил: «Она умирает, и её не стоит трогать». Фрейлина получила тяжёлую травму головы и многочисленные переломы. Её перенесли в будку сторожа при железной дороге и позвали священника. Императрица позвонила Распутину, попросив «старца» срочно приехать к умирающей подруге. Распутин немного запоздал, так как не мог найти машину, обзванивая всех подряд. В итоге автомобиль дал Витте.
А.Вырубова после крушения поезда. 1915 г.
Когда «старец» вошёл в сторожку, Вырубова лежала без сознания, вокруг суетились люди, рядом сидела заплаканная императрица и грустный император. Распутин быстро подошёл к Анне и начала говорить: «Аннушка, Аннушка… Открой глаза». Распутин повторил это несколько раз и… произошло чудо – Вырубова очнулась и медленно открыла глаза. Особенно сильное впечатление это произвело на Николая и Александру, уверовавших, что Распутин воскресил фрейлину. Сильно вспотевший и обессиленный, Распутин хриплым голосом произнёс: «Жить будет, но останется калекой». Однако это только одна из версий истории. Совершенно иначе события пересказывает поэтесса Зинаида Гиппиус: «…Распутин, когда Аня лежала при смерти и царица спросила, чего ожидать, с необыкновенной ловкостью ответил:
– Если она ещё нужна тебе и России – Господь сохранит её. Если же, напротив, она чем-нибудь может повредить – Бог возьмёт её к себе.
Аня выжила, – ну, значит, „на благо России“».[141]
А. Вырубова в своём доме в Царском Селе. 1915 г.
Свидетельницей приезда Распутина к искалеченной Вырубовой была и Валентина Чеботарёва, работавшая в Дворцовом лазарете. Из воспоминаний Чеботарёвой: «Послали за Григорием. Жутко мне с