Подлинник. Машинописный текст, подпись – автограф Г.Я. Сокольникова.
[РГАСПИ. Ф. 5. Оп.1.Д. 1372. Л. 1–1 об.]
Еще весной 1921 г. были приняты первые законы, переводившие экономику на новые рельсы. Сначала уже упомянутый ранее декрет о замене продразверстки продовольственным налогом, облегчивший жизнь крестьянам, затем и декрет об обмене, позволявший свободно распоряжаться оставшимися после уплаты налога запасами продовольствия, в том числе продавать их. В июле был принят декрет, позволявший гражданам и товариществам арендовать промышленные предприятия.
Как это было в 90-е: приватизация
Передача промышленных предприятий в руки частников стала характерной чертой экономических преобразований и в период нэпа, и в период перестройки и последовавших за ней реформ. Однако пути реализации этого процесса отличались.
Какие объекты передавались в частные руки при нэпе в первую очередь?
К началу нэпа промышленность находилась в состоянии глубокого кризиса, многие производства были закрыты или не могли нормально работать из-за сбоев в поставках сырья, нехватки рабочей силы и других проблем. Именно такие бедствующие предприятия передавали в частное управление в первую очередь. Однако их не акционировали и не отдавали навсегда – всего лишь сдавали в аренду. В основном арендаторам передавали мелкие предприятия – мельницы, текстильные производства, ткацкие мастерские. Впрочем, иногда сдавались в аренду и более крупные объекты – мыловаренные, красочные, смоло-скипидарные, стекольные и другие заводы.
Права и обязанности новых русских нэпманов:
Рассчитывать на господдержку новым собственникам не приходилось. С момента передачи предприятия арендатор вступал в полное владение, он был волен
• назначать администрацию,
• устанавливать правила внутреннего распорядка,
• закупать в необходимых объемах сырье,
• распоряжаться готовой продукцией.
Однако с последним пунктом не все было так просто: в первую очередь производитель был обязан предложить продукцию государственному тресту, и лишь в том случае, если последний в ней не нуждался, мог продать ее на рыночных условиях частному посреднику.
Это требование защищало от дефицита и позволяло держать под контролем цены на ряд товаров.
• Арендная плата взималась в натуральном виде – продукцией предприятия. В таких условиях арендатор был в первую очередь заинтересован в налаживании выпуска продукции, а не в изыскании денежных средств для расчетов с государством.
• Обязательным условием договора аренды был ремонт предприятия. Учитывая плачевное состояние многих заводов и фабрик, чаще всего это подразумевало капитальный ремонт, а также закупку оборудования и сырья. Впрочем, на время проведения ремонта арендная плата чаще всего изменялась пропорционально произведенным работам по восстановлению производства.
ВЧК – ОПТУ 15 лет на страже завоеваний Октября. 1932
Художник Дени.
[Из открытых источников]
• Кроме того, если на сданном в аренду предприятии каким-то чудом сохранились станки или остатки сырья, они доставались арендатору бесплатно.
Иначе обстояли дела на предприятиях, сдававшихся в аренду товариществам, артелям и кооперации. В качестве господдержки они получали дешевое сырье, квалифицированную рабочую силу биржи труда направляли на них в первую очередь.
Конечно, были среди «новых хозяев» те, кто предпочитал обманывать тресты, класть прибыль себе в карман, своевольно распоряжаться фондами предприятия. Однако ОГПУ не дремало. Малейшее финансовое нарушение, если факты подтверждались, было чревато арестом и немаленькими тюремными сроками.
Как было в наше время?
Поначалу – точно так же… В конце 80-х, с началом перестройки, предприятия тоже стали сдавать в аренду. Однако, в отличие от 20-х гг., ожидаемого эффекта это не принесло. Почему не сработала аренда?
Во-первых, недостаток экономической свободы. Степень самостоятельности частных инвесторов была крайне низкая. Они могли свободно распоряжаться лишь частью заработка, в то время как все основные вопросы по-прежнему находились в ведении арендодателя, то есть государства. В таких условиях частная инициатива не стала популярной. К началу 1991 г. в России действовало всего 2,4 тыс. арендных предприятий, а удельный вес их продукции составлял всего 5,2 % от общего объема производства.
Во-вторых, отсутствие у населения экономических знаний. В один день, 24 декабря 1991 г., в стране появилась и частная собственность, и возможность перевода государственной и муниципальной собственности в частную. Однако процент экономически грамотного населения, способного понять свои новые права и рационально распорядиться ими, на тот момент был ничтожно мал. К тому же руководство и без того находившихся в бедственном положении предприятий было больше озабочено не решением текущих хозяйственных вопросов, а получением права собственности.
В-третьих, обогащение за счет приватизации стратегических объектов. В постсоветской России пошли и еще на один беспрецедентный шаг. Было решено передавать в частные руки крупные, работающие предприятия, а также промышленные объекты, имевшие оборонное и стратегическое значение для страны. Получение в собственность таких предприятий означало для собственника быстрое и фантастическое обогащение.
В первый год российской приватизации частникам передали порядка 42 тыс. предприятий, в том числе крупные комбинаты и заводы.
В первый год нэпа в аренду было передано чуть более
3,5 тыс. мелких и средних предприятий. В период расцвета нэпа, в 1924 г., в аренду были сданы 6488 предприятий.
Разница между нэпманами 20-х и приватизаторами 90-х
• Нэпманы-промышленники в качестве платы за аренду предприятий отдавали государству часть продукции, что позволяло насыщать рынок товарами народного потребления.
• Приватизатоты 90-х от такого бремени были освобождены.
Более того, многие советские промышленные гиганты были проданы за бесценок.
В 1992–1994 гг. было приватизировано около 88 тыс. предприятий, за них было выручено 906,1 млн долларов, то есть в среднем 12 тыс. долл, за предприятие. Из указанного числа 22,4 тыс. предприятий были промышленными и на их долю пришлось 347,2 млн руб. – в среднем по 15,5 тыс. долл. Средняя цена предприятий торговли, общественного питания и бытового обслуживания была и того ниже – около 10 тыс. долл.
Особенно показательна судьба крупных заводов.
• Уралмаш продали за 3,73 млн долл.
• Челябинский металлургический комбинат – около 4 млн долл.
• Ковровский завод, снабжавший силовые структуры стрелковым оружием, оценили в 2,2 млн долл.
А ведь в годы нэпа даже аренда подобных предприятий была немыслима.
В 90-е гг. в частные руки были переданы и ресурсодобывающие предприятия.
В 1993–1994 гг. «Газпром» был акционирован за 2,7 млн долл.
Уже спустя три года его акции оценивались не менее чем в 40 млрд долл., а запасы ресурсов – от 300 млрд до 700 млрд долл.
«Лукойл», «Сургутнефтегаз», «Юганнефтегаз» были проданы за 863 млн долл.
Через три года их акции стоили уже 24,1 млрд долл.
«Ростелеком» приватизировали за 464 млн долл.
При рыночной цене его акций в 4,2 млрд первоначальная стоимость акций РАО ЕЭС составила 957 млн долл., летом 1997 г. они оценивались в 18 млрд долл.
Зачем распродавались гиганты советской промышленности?
Существует распространенная точка зрения, согласно которой распродажа промышленных объектов была продиктована исключительно вопросом обогащения «красных директоров» и олигархов. Это не совсем верно. Дело в том, что советская экономика была ориентирована на тяжелую промышленность, заказчиком и потребителем которой было государство. Однако если в период нэпа госзаказ с каждым годом увеличивался, то в 80-90-е гг., при переходе к рынку, напротив, госзаказ стремительно сокращался. Таким образом, оставшиеся на государственном балансе гиганты промышленности, лишившиеся госзаказа, грозили экономике полным крахом. Поэтому передача их в частные руки на тот момент была единственным способом для этих предприятий избежать немедленной смерти. Многие из них умерли, но не сразу… Это позволило избежать социальных катаклизмов. Некоторые из них выжили, получили инвестиции и, как следствие, новую жизнь. Однако старая структура промышленности в результате такой массовой приватизации была полностью разрушена. Новому владельцу было проще распродать имевшиеся запасы продукции и сырья, а затем и все фонды, чем вкладывать собственные средства в восстановление. Тем более что он имел на это полное право, в отличие от 20-х, никаких обязательств по налаживанию производства у него не было.
Торговля ваучерами на улицах города. В 1992 г. началась приватизация государственной собственности через выдачу приватизационных чеков – ваучеров [Из открытых источников]
В результате всего комплекса проблем производство продукции снизилось в разы, а в некоторых случаях – в десятки раз. С 1990 по 2000 г. сократилось:
• в два – два с половиной раза общее производство стали и проката черных металлов,
• в три с лишним раза – выпуск грузовиков,
• в четыре раза – производство электромашин,
• в шесть с лишним раз – выпуск турбин, экскаваторов и бульдозеров,
• в восемь раз – число производимых в стране паровых котлов,
• почти прекратился выпуск прядильных и ткацких станков, тракторов и комбайнов, металлорежущих станков.
Выдача приватизационных чеков. 1990-е
[Из открытых источников]
Сегодня эти цифры производят угнетающее впечатление. Так и хочется сказать: «Какую экономику мы потеряли». Однако было бы верхом необъективности на этом поставить точку. Новая капиталистическая экономика страны диктовала и новые условия. А в этих условиях стране уже не нужно было столько паровых котлов, прядильных станков, турбин и проката черных металлов… Просто новая реальность диктовала новые потребности… Вопрос, что страна производила вместо недовыпущенных станков и турбин, освободив средства, остается без ответа.