Были среди мелких и средних предпринимателей и те, кто имел средства и мог бы расширить дело, но опасался последствий.
Родившийся в 1893 г. Степан Фадеевич Савельев до революции владел в Уфе несколькими банями, доходными домами и магазином одежды. После революции его активы были национализированы. И все же он продолжал слыть опытным коммерсантом.
В 1923 г., в период расцвета нэпа, он занялся знакомым делом – продажей одежды. Однако вкладывать крупные средства в дело не рискнул, ограничился 600 руб. Опыт дал о себе знать, предприниматель получил стабильный доход и обзавелся связями в камвольном тресте. Но расширять свое дело не решился – слишком свежи были воспоминания о революции. Его месячный доход никогда не превышал 1000 руб. Поэтому и расставаться со своим делом ему было проще, чем многим другим.
Некоторые нэпманы были настолько жадны, что вместо предпринимательства занимались откровенным мошенничеством, как например, в 1923 г. бывший миллионер Инглинк. Оставшись без капитала после революции, с началом нэпа он умудрился получить подряды на сотни тысяч рублей. В 1923 г. он руководил земляными работами на Всероссийской сельскохозяйственной выставке, проводившимися по одному из таких подрядов.
В этот период он познакомился со спекулянтом Петрицей, вместе с которым они задумали провернуть аферу. Происхождение и былое богатство не позволяли Инглинку возглавить большое предприятие, поэтому формальным руководителем стал Петрица, а бывший миллионер – его «генеральным представителем».
Партнеры организовали акционерное общество, которое представило проект по постройке в Абхазии гидроэлектростанции с привлечением иностранного капитала взамен на вывоз в Европу ценных пород дерева. Чтобы придать фирме солидность, они, ссылаясь на переписку с зарубежными инвесторами и предварительные договоренности, запросили гарантийное письмо у Госбанка. Учреждение, учтя важность предложенного проекта, предоставило документ. И дело закрутилось с новой силой.
Аферисты получили в аренду Нижегородский лесопильный завод и начали принимать у иностранных фирм заказы. Однако уже вскоре выяснилось, что вся деятельность акционерного общества – это фикция. Переписка с инвесторами, на основе которой они получили письмо Госбанка, была подделана, никакого строительства ГЭС не предполагалось. За растраты и расхищение леса оба предпринимателя были арестованы, дальнейшая их судьба неизвестна.
Встречались среди нэпманов и бывшие дворяне. Одним из них был конногвардейский офицер Георгий Михайлович Осоргин, троюродный брат князя Сергея Голицына. Будучи кавалером ордена Святого Георгия, он принимал участие в попытке освобождения царской семьи после высылки ее на Урал. Попытка, как известно, провалилась, Осоргин был арестован и приговорен к расстрелу, но чудом избежал наказания и вышел на свободу.
В годы новой экономической политики он стал маклером – посредником между нэпманами-скупщиками и обедневшими дворянами, распродававшими последнее имущество. У нуждающихся «бывших людей» скупали все – портреты предков, фарфор, картины и т. д.
Осоргину доверяли. «Он отличался безупречной честностью, брал за посредничество какой-то определенный процент, и бывшие люди, доверяя ему брошки, золотые ложечки или пятирублевики, верили в его дворянскую честность. Он редко имел дело непосредственно с покупателями ценностей, а перепродавал их определенным лицам – двум-трем евреям-маклерам, о чьей честности ничего не могу сказать», – вспоминал князь Сергей Голицын.
Такое посредничество, конечно, не было уделом истинного дворянина, однако многим другим представителям дворянства приходилось и того хуже. Князья Львовы, четыре брата, арендовали в Гжели печь для обжига посуды и сами продавали собственные изделия.
А княжна Шереметева была в некотором смысле занята в торговле. «Елена Шереметева каждое утро отправлялась в одну квартиру на Николо-Песковском переулке, там брала лоток с пирожками и несла их в кондитерскую в Столешниковом переулке», – вспоминал Голицын. По его словам, сами дворяне объясняли готовность заниматься едва ли не любым простым делом тем, что жить на что-то надо, а служить советской власти они не хотят.
М.В. Голицын и А.С. Голицына (Лопухина). Конец XIX в.
[Из открытых источников]
Как мы уже знаем, многие «бывшие» в годы нэпа жили за счет средств, получаемых от постепенной продажи имущества. Однако бесконечно это длиться не могло, нужно было искать новые заработки.
Мать Сергея Голицына, княгиня Анна Сергеевна, в годы нэпа организовала артель вышивальщиц «Расшитая подушка». В артели состояли две княжны Оболенские, княжна Христиана Голицына, бывшая каширская помещица Елизавета Бабынина и другие титулованные и нетитулованные дамы, в основном преклонного возраста.
Благородные старушки сдавали Анне Голицыной свою вышивку, а она относила ее на продажу в Кустарный музей в Леонтьевском переулке. Часть продукции позже отправлялась на экспорт, приносивший столь нужную молодой стране валюту. Артельщицам же платили 5 руб. 81 коп. за каждое кружево.
Греческая улица. Одесса. Начало XX в.
Открытка. [Из открытых источников]
Многие бывшие дворяне, остававшиеся в России в годы нэпа, впоследствии погибли. Осоргин был вновь арестован в 1925 г., через четыре года его расстреляли на Соловках. Немногим лучше сложились дела и у Львовых – почти все представители этого рода погибли в жерновах репрессий в 1920— 1930-е гг.
Любопытно, что наряду с «бывшими людьми» нэпманами становились и будущие советские генералы.
Нафталий Аронович Френкель родился в 1883 г. в Константинополе в семье служащего. Позже его семья переехала в Одессу.
Отучившись в строительном техникуме в Германии, Френкель устроился на работу к большому николаевскому предпринимателю и землевладельцу Юрицину. Набравшись опыта, он занялся торговлей деревом, за ним закрепилось прозвище «лесной король Черного моря». В годы Первой мировой войны заключил удачные сделки по продаже оружия. Владел пароходами, газетой «Копейка».
После революции он эмигрировал в Грецию, сумев спасти свое состояние. С провозглашением нэпа вернулся в Россию и организовал пароходную компанию. Также создал артели, шившие модную одежду. Есть мнение, что уже в этот период он активно сотрудничал с ГПУ.
Под прикрытием пароходной фирмы он также занимался контрабандой, за что и был арестован в 1923 г. 14 января 1924 г. его приговорили к смертной казни, однако позже приговор заменили десятью годами на Соловках.
Попав в лагерь, Френкель возглавил его экономический отдел. По его инициативе (и с разрешения руководства) в исправительном учреждении открылись мастерские по пошиву обуви и одежды, производству шахматных досок. За эти успехи его досрочно освободили в 1927 г., предложив остаться на Соловках. Вскоре поступило еще более привлекательное предложение – возглавить в Москве производственное представительство всех лагерей ГУЛАГа ОГПУ СССР. Так началась успешная карьера Френкеля в государственных структурах. В течение долгих лет он работал в НКВД, был награжден тремя орденами Ленина. Участвовал в обороне Сталинграда, в 1943 г. ему присвоили звание генерал-лейтенанта инженерно-технической службы.
Уволен из МВД по состоянию здоровья 28 апреля 1947 г., был пенсионером союзного значения. Скончался в 1960 г. в Москве.
Не менее любопытна история нэпмана, ставшего генералом НКВД и одним из приближенных Сталина.
Александр Яковлевич Эгнаташвили родился в 1887 г. в семье купца 2-й гильдии Якова Георгиевича Эгнаташвили, владельца виноградников и крупного виноторговца. Окончил реальное училище в Грузии и отправился в Москву, но продолжать образование не стал – в Грузии он был чемпионом по одному из национальных единоборств, и в столице решил заняться модной в то время цирковой французской борьбой.
Позже отец, пожелав сделать сына продолжателем семейного дела, выделил ему капитал и отправил торговать вином в Баку. Там Александр приобрел у обанкротившегося предпринимателя небольшой ресторан.
«Он повесил на дверях объявление “Обслуживаем круглые сутки”, и поначалу все делал сам – закупал продукты, был за повара, официанта, мыл посуду и приводил помещение в порядок. Александр Яковлевич надеялся приобрести клиентуру благодаря этому объявлению, а также вкусной еде, отличному вину, чтобы каждый посетитель оставался довольным и приходил опять. И действительно, вкусная еда стала лучшей рекламой, что приводило к нему в ресторан новых и новых посетителей. Ночами, чтобы не проспать клиентов, Александр Яковлевич отдыхал на стульях, головой к двери и просыпался от удара створкой», – вспоминал в своей книге пасынок Эгнаташвили Иван Алиханов.
Революция не уничтожила бизнес, и в период нэпа Александр Эгнаташвили держал в Тифлисе уже четыре ресторана. Два из них располагались по разные стороны от Солдатского базара.
«Ресторан возле “биржи” занимал первый этаж углового здания в конце Пушкинской улицы, там сейчас обнаружили остатки старой стены, когда-то защищавшей город. Доверенным лицом, на которое было оформлено это заведение, был здоровый парень Гриша. Он стоял за прилавком и продавал водку в разлив. Весь прилавок был заставлен мисками со всевозможной едой – жареной печенкой, мясом, рыбой, соленьями, редиской, хлебом. Снедь была предназначена для закуски, а вся эта система в шутку называлась “пьянино”. Рюмка водки с закусками стоила 5 копеек. Кухню и зал обслуживало всего пять человек», – писал Алиханов.
По другую сторону от базара находился известный в городе ресторан «Золотой якорь», рассчитанный на более солидную публику, меню было более изысканным.
Еще один известный среди тифлисской знати того времени ресторан «Дарьял» находился за городом, на Коджорской дороге. В нем любил порой покутить с друзьями и сам Эгнаташвили.
Еще был ресторан на паях «Эльдорадо», также известный в народе как «Над Курой». Как и заведение возле биржи, это заведение пользовалось сомнительной славой – вокруг него ошивались проститутки, а в самом ресторане были отдельные номера, в которых можно было с ними уединиться.