Однако реализовать этот замысел так и не удалось. Каменев не поддержал правых, да и в рядах последних не все были уверены в успешном завершении открытой конфронтации с генсеком. О диалоге лидеров оппозиции на время забыли.
Осенью 1928 г. Сталин начал открытое наступление на правых. 19 октября 1928 г. он выступил на пленуме МК и МКК ВКП(б) с докладом «О правой опасности в ВКП(б)»: «Победа правого уклона в нашей партии означала бы громадное усиление капиталистических элементов в нашей стране. А что значит усиление капиталистических элементов в нашей стране? Это значит ослабление пролетарской диктатуры и усиление шансов на восстановление капитализма. Стало быть, победа правого уклона в нашей партии означала бы нарастание условий, необходимых для восстановления капитализма в нашей стране». Генсек призвал решительно бороться с правым уклоном до полной его ликвидации.
В этих условиях правая оппозиция начала стремительно терять своих сторонников. Многие уже видели, чем может закончиться конфликт со Сталиным на примере левой и «новой» оппозиции. В числе тех, кто отказался от правого уклона, был и Сокольников.
На ноябрьском пленуме Рыков, один из лидеров правых, упомянул о расхождениях Сокольникова с ЦК по вопросам политики в деревне. Однако сам «красный Витте» поспешил откреститься от разногласий. Его выступление запланировано не было, поэтому 28 ноября 1928 г. он передал председателю пленума записку, в которой, в числе прочего, сообщал:
В заключительной речи вчера на пленуме т. Рыков, назвав мое имя мельком, упомянул о некотором расхождении моем с линией ЦК. Тов. Рыков тут же справедливо отметил, что я не брал слово на пленуме. Считаю необходимым пояснить по этому поводу, что не выступал в прениях по резолюции Политбюро о контрольных цифрах не потому, что нахожусь в разногласии с ней, а, наоборот, потому, что полностью с ней солидаризуюсь и вижу в ней вполне правильное развитие линии, намеченной на XVсъезде. Расхождения, которые были у меня по отдельным хозяйственным вопросам с политикой ЦК, относятся к прошлому и являются ликвидированными… Чем более важна на нынешнем этапе индустриализации советской страны задача максимального ускорения подъема в сельском хозяйстве, тем менее допустима, тем более опасна какая бы то ни была путаница в проведении нашей классовой линии в деревне, тем более ошибочны тенденции изменить линию XV съезда.
Сложно сказать, по какой причине Сокольников столь стремительно отказался от участия в правой оппозиции, с которой его объединяла общность взглядов на дальнейшее развитие советской экономики. Не исключено, что он, оценив нерешительность и шаткость положения оппозиционных лидеров, осознал бесполезность борьбы. Еще свежи были в его воспоминаниях баталии на съезде в марте 1925 г., в результате которых он на долгое время оказался в опале и не имел возможности оказывать влияние на хозяйственную политику страны.
Еще одним фактором, побудившим Сокольникова отмежеваться от правых, могла стать международная напряженность. В стране и в мире говорили о неизбежности новой большой войны. В таких условиях партии требовалось единство, и Сокольников, командовавший армией во время Гражданской войны, прекрасно это понимал.
Однако избежать нового удара судьбы не удалось. В начале 1929 г. беседа Каменева с Бухариным, состоявшаяся при посредничестве Сокольникова за полгода до этого, была предана огласке.
Как выяснилось, Каменев сам составил конспект беседы и переслал его еще одному лидеру партийной оппозиции – Зиновьеву. Тот посоветовал не вступать в союз с правыми и выжидать, пока Сталин захочет заручиться поддержкой левых. Секретарь Каменева по фамилии Швальбе, также получивший доступ к конспекту, показал его своему брату, а тот, в свою очередь, троцкисту М. Югову. Так конспект оказался в руках Троцкого, который приложил все усилия к тому, чтобы записи были обнародованы. Он считал, что это лишит правую оппозицию возможности примирения со Сталиным.
Однако появление так называемых дневников Каменева вообще лишило правую оппозицию каких-либо возможностей. Ее лидеры пытались оправдаться, доказывая, что ни о каком блоке с левыми не было и речи. В конце января Сокольников направил Серго Орджоникидзе, с которым состоял в дружеских отношениях, письмо.
В нем он указывал, что встреча с Каменевым была организована им по просьбе Бухарина для того, чтобы рассеять представления лидера левых о враждебном настрое представителей правой оппозиции. По словам Сокольникова, в его присутствии обсуждалось не формирование антисталинского блока, а сохранение нейтралитета между оппозиционными фракциями. Он писал:
Лично я в момент этого свидания занимал линию «невмешательства» во внутренние прения в ПБ. Вместе с тем я был решительно за отмену чрезвычайных мер и опасался возвращения к ним. Я не сразу убедился, что вопрос о них действительно решен отрицательно.
Должен прямо сказать, что выводы, сделанные мной после июльского пленума из информации Бухарина, разошлись с теми выводами, которые он делал сам. Тем более – после ноябрьского пленума. Об этом я имел случай категорически сказать и самому Бухарину.
Однако было уже слишком поздно. На состоявшемся в апреле пленуме он подвергся травле – критика звучала со всех сторон. Сокольникова выставляли, наравне с Бухариным, едва ли не главным организатором заговора против ЦК.
Резолюция объединенного пленума ЦК и ЦКК от 23 апреля 1929 г. гласила: «Осудить поведение тт. Бухарина и Сокольникова (беседа с тов. Каменевым) как акт фракционный, свидетельствующий о полной беспринципности тт. Бухарина и Сокольникова и противоречащий к тому же элементарным требованиям добросовестности и простой порядочности». Обоим друзьям детства пришлось давать многочисленные объяснения и оправдываться, однако спасти их это уже не могло.
Как ив 1925 г., участие в оппозиции очень скоро сказалось на судьбе и карьере Сокольникова, несмотря на все его объяснения. В ноябре 1929 г. Сталин, стремясь разобщить бывших сторонников оппозиции, назначает Сокольникова полномочным представителем СССР в Великобритании. Дипломатические отношения между странами возобновились незадолго до этого. Сокольникову пришлось покинуть страну на несколько лет.
Разгромив правых, генсек полностью избавился от сторонников нэпа в ЦК, что позволило ему окончательно изменить экономическую политику, взяв курс на коллективизацию, индустриализацию и окончательное вытеснение частника.
В декабре 1929 г. на конференции историков-марксистов он заявил: «Если мы придерживаемся нэпа, это потому, что она служит делу социализма. А когда она перестанет служить делу социализма, мы новую экономическую политику отбросим к черту».
С нэпом было покончено, и хотя официально об этом никто не заявлял, все делалось для того, чтобы полностью ликвидировать частную инициативу в экономике. Вводились сверхналоги, прекратилось кредитование частных предприятий, урезали многие введенные в годы нэпа экономические свободы.
На законодательном уровне новую экономическую политику окончательно свернули 11 октября 1931 г., запретив частную торговлю. Немногочисленные частные магазины и предприятия, дожившие до этого времени, были национализированы. Бывших нэпманов и членов их семей подвергали судебному преследованию, держателей крепких крестьянских хозяйств ссылали в Сибирь. В жизни страны начиналась новая эпоха.
Конечной целью нэпа был социализм, и это изначально определило его судьбу. Как и судьбу одного из его главных создателей и защитников.
В опале: последние годы жизни первого советского наркомфина
За короткое время Сокольникову удалось добиться больших успехов на дипломатическом поприще. Несмотря на постоянные антисоветские кампании в Великобритании, спорные вопросы по старым договорам между двумя странами были урегулированы. Советскому полпреду нередко приходилось лично встречаться с британскими министрами и политиками, в том числе с премьер-министром Макдональдом, министром колоний лордом Пасфилдом, министром народного просвещения Трейвельяном, лидером либералов Ллойд Джорджем и многими другими.
За счет умелой работы с профсоюзными лидерами Сокольникову даже удалось создать в Соединенном Королевстве общественное движение в поддержку СССР. Жена Григория Сокольникова вспоминала, что в Англии и вообще за рубежом он всегда пользовался подчеркнутой симпатией тех, с кем соприкасался.
«В эти же годы мы встречались с людьми, вписавшими свои имена в нашу эпоху. Сонм выдающихся ученых, политических деятелей, литераторов, артистов. Я познакомилась в Англии на квартире Беатриссы и Сиднея Вебб с противоречивым, многогранным даже в свои тогда семьдесят лет Бертраном Расселом; встречались мы со светлым во всех отношениях Бернардом Шоу, во Франции – со спортивно резким и неутомимым бунтарем Леоном Блюмом и галантным умницей Кашеном, с сжигаемым тысячей огней Барбюсом, в Москве – с неисчерпаемыми эрудитами: Покровским, Бухариным, Тарле, с душевно прекрасной Крупской и Ульяновой, блистательной Коллонтай, погруженным в своим непонятные мне думы Эми Сяо, протестующим, искрящимся Панаитом Истрати и хитроумным Горьким. Интереснейшие люди – Фрунзе, Куйбышев, Дзержинский – были всегда где-то рядом и нередко у нас дома», – вспоминала Галина Серебрякова.
В 1932 г. полюбившийся англичанам Сокольников попросил освободить его от обязанностей полпреда. Серебрякова писала, что сделано это было по ее просьбе – она хотела поскорее издать в СССР свою книгу об Англии. Узнав об отставке советского полпреда, пресса, в том числе белоэмигрантская, разразилась огромным количеством статей, в которых строились догадки о причине отставки. Самая влиятельная русскоязычная газета Парижа «Последние новости» опубликовала статью, в которой пела дифирамбы Сокольникову и противопоставляла его Сталину.
Сокольников сказал жене, узнав о публикации: «Этого Сталин мне не простит и обязательно отомстит».
И он не ошибался. Встретив Сокольникова впервые после его возвращения в Москву, Сталин сказал ему: «Говорят, Григорий, ты так полюбился господам англичанам, что они тебя отпускать не хотели. Может, лучше тебе жить с ними?»