Принятые большевиками меры были точечными, они так и не принесли ожидаемого результата. Более того, политика «военного коммунизма» с ее насильственной продразверсткой и мобилизацией стала причиной растущего с каждым годом недовольства населения. По сути, это была уже не политика, а набор чрезвычайных и порой хаотичных мер по парированию наиболее фатальных экономических угроз.
Столовая трудовой школы имени Карла Либкнехта и Розы Люксембург. В гостях – дети сельскохозяйственной коммуны из деревни Смолино. 1923 [Из открытых источников]
Кооперативная лавка в деревне Болтина. 1930-е [Из открытых источников]
Прием пищи в полку деревенской бедноты. Петроград. 13 декабря 1918
Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Посадка хлеба в печи ручным способом в полумеханическом отделении хлебозавода Городского района Петрограда. 18 апреля 1918
Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Раздача супа безработным на Петроградской центральной бирже труда. Июнь 1918
Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Бесплатная чайная в саду Дома отдыха. 1918–1919 Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Прием партии сливочного масла из Сибири на одном из холодильников Петрограда. 24 мая 1918 Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Немаловажен и тот факт, что многие решения так и оставались лозунгами и призывами. Несмотря на активную борьбу с частной торговлей, перебои со снабжением стали самой благоприятной почвой для распространения мешочничества – повсеместной незаконной мелкорозничной торговли.
Младший помощник прокурора Верховного Суда СССР Иван Кондурушкин, убежденный революционер, так описывал сложившуюся ситуацию:
В обстановке Гражданской войны и продразверстки не стало торговли-обмена, внутреннего и внешнего рынка. Но «рынок» в виде лотков, палаток и других мелких форм не исчезал. На рынке был кустарь со своими изделиями, дезертир с обмундированием, бывшая буржуазия со своими пожитками, остатками былого величия, иногда и совработник со старыми брюками, – и все они жадно ждали из деревни крестьянку с бидоном молока или мешочника с хлебом.
Также были широко распространены коррупция, контрабанда, хищения и кумовство. Сотрудники молодых советских учреждений зачастую оказывались пройдохами не хуже иных капиталистов.
Взвешивание прибывшей партии битой птицы. Петроград. 24 мая 1918
Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Прием груза от Орловской уездной продовольственной управы на одном из холодильников Петрограда. 24 мая 1918
Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Младший помощник прокурора Верховного суда СССР И.С. Кондурушкин
[Из открытых источников]
Уполномоченные Закупсбыта и Совета рабочей и крестьянской обороны по снабжению Красной армии и флота везли в Москву хлеб, фрукты, рыбу и другое продовольствие, чтобы незаконно реализовать его через своих агентов и отправиться обратно с галантереей.
«В умиравшей от голода рабочей Москве, сидевшей на ⅛ фунта хлеба, на клюкве и картофельной шелухе, были многие “благополучные” семьи с забронированными квартирами, у которых по вечерам, при опущенных занавесях, на столе появлялись: белый хлеб, масло, семга, икра, балык, вино, фрукты. Даже устраивались танцевальные вечера», – писал Кондурушкин.
Выдача жителям Петрограда дров по весу, заготовленных путем разборки деревянных домов. 1919–1920 Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Все чаще Ленин и другие члены ЦК получали письма подобного содержания:
Тов. Ленин.
Находясь по домашним обстоятельствам в 7-дневном отпуску дома, я наслушался, насмотрелся и убедился, в нашем уезде крестьяне поголовно все против власти, рабочие под влиянием голода тоже, коммунисты правеют, недовольство растет с каждым часом, и неудивительно – много разной подлости творится в советских учреждениях, и все из-за голода, из-за куска хлеба. За истекший месяц март сего года выдано рабочим по 5 ф. муки и 3 кор. спичек – больше ничего. Ну разве можно существовать и не подохнуть от 5 ф., [а] рыночные цены адски дороги: мука 15 000 руб. пуд, картошка 1500 руб. мера, когда рабочий получает 800 руб., да к тому разные мелкие вычеты. В данное время фабрики встали, по железной дороге провозить нельзя – запрещено. Что тут делать? Голодный на все способен. Новый лозунг сам по себе у всех: «Какая угодно власть, но был бы хлеб!» Темные силы этим пользуются, им на руку. Народ не против власти, (но надо его удовлетворить), но против бюрократов-реакционеров, которые один к одному подобрались в советских учреждениях и всячески стараются вредить и тормозить, в особенности продовольственное дело как главный предмет оружия против советской власти, и в то же время из-за угла кричит: "Вот вам ваша власть, Советская республика! Раньше лучше было при Николае!”Масса – темная, мало в чем разбирается, и взгляды на жизнь слишком узки. Принять надо соответствующие меры: голод – не ждет, иначе может вылиться в нежелательную антисоветскую форму.
Военмор Я. Лачугин
Погрузка на телегу свеклы, предназначенной для отправки в общественные столовые. Петроград. Сентябрь 1919 Фотограф Я.В. Штейнберг. [РГАСПИ]
Получалось, что и с идеологической точки зрения «военный коммунизм» небезупречен – горя и лишений рабочие и крестьяне получили сполна, а вот обещанные достаток и равенство так и не наступили. А массам тем временем все равно, кто их в результате накормит – старая власть или новая.
Судьбы будущих нэпманов в годы «военного коммунизма» складывались по-разному.
Один из героев нашего повествования Александр Эгнаташвили, о котором подробнее будет рассказано в одной из последующих глав, в эти годы зарабатывал на жизнь цирковой французской борьбой, модной в то время в Москве.
Другой будущий воротила-нэпман, «лесной король Черного моря» Нафталий Френкель, опасался новой власти и предпочитал вести дела из-за границы. Он обосновался в Греции и какое-то время после революции оставался там, однако позже вернулся в Советскую Россию, где занялся контрабандой – уж больно привлекательны были перспективы этого дела в стране, где промышленность и торговля практически остановились.
А. С. Эгнаташвили
[Из открытых источников]
И. Френкель
[Из открытых источников]
Что же в конечном счете стало причиной отказа большевиков от их экономической политики первых лет?
Принято считать, что отказ от «военного коммунизма» и переход к нэпу в первую очередь были обусловлены рядом описанных выше объективных причин: практически полная экономическая разруха, рост недовольства населения, голод, дефицит. Спорить с этим утверждением трудно, однако были и другие причины – менее заметные.
Одной из них, вероятно, стала и подмена конечной цели в процессе реализации политики «военного коммунизма». Изначально эта политика вводилась под напором обстоятельств – Гражданская война, транспортный кризис и т. д. И после революции ее жесткость была оправдана – судьба новой власти, а вместе с ней и всей страны висела на волоске.
Однако со временем некоторые большевики, ослепленные первыми успехами революции, решили использовать «военный коммунизм» как средство ускоренного строительства социализма. Обесцениваются деньги – так они и не нужны. Простаивают заводы – принудительно будем снабжать наиболее нужные всем необходимым. Не хватает хлеба – нажмем на крестьян. Эта бездумная решительность во многом напоминает «шоковую терапию» 90-х с той лишь разницей, что в 20-х рынок усиленно травили, а в конце века так же усиленно насаждали.
Что же натолкнуло Владимира Ильича на мысли о госкапитализме?
Еще в 1919 г. в руки к Ленину попала книга профессора Василия Гриневицкого «Послевоенные перспективы русской промышленности», написанная годом ранее. В ней автор доказывал, что без реставрации экономического строя и привлечения иностранного капитала отечественная промышленность обречена. Труд профессора был полон презрительных замечаний в адрес руководства страны и авторов политики «военного коммунизма», однако спорить с ним было трудно – книга содержала развернутый план с конкретными шагами по восстановлению экономики. И очертания этого плана напоминают нэп.
Гриневицкий утверждал, что «три кита, на которых только и может зиждиться восстановление России», – это сельское хозяйство, промышленность и финансы. В каждой из глав последовательно описывались действия, которые необходимо предпринять для оживления экономики:
• восстановление и развитие системы снабжения топливом и сырьем;
• перестройка энергетического хозяйства (фактически план электрификации страны);
• расширение железнодорожной сети;
• перенос промышленности к источникам сырья и энергии;
• повышение качества и интенсивности труда.
Николай Валентинов-Вольский, работавший в ту пору в ВСНХ, вспоминал, что все страницы книги Ленин испестрил своими замечаниями. Наряду с оскорблениями вроде «взбесившийся буржуа» и «темный реакционер» в них было и признание правоты оппонента: «умница», «вот что нам нужно», «запомнить» и т. д. Увы, со временем этот экземпляр, переданный на ознакомление Рыкову, председателю ВСНХ, был утерян, и Ленин приказал приобрести вместо него новый. Однако те записи на полях дают понять – изложенные в книге идеи заинтересовали Ленина.
Автор «Послевоенных перспектив русской промышленности» скончался в тот же год, поэтому деятельного участия в реализации своих идей принять не мог. Да и не факт, что захотел бы – судя по риторике, сотрудничество с большевиками не входило в его планы. Кроме того, Гражданская война была в самом разгаре, поэтому в 1919 г. книга так и не стала прямым руководством к действию.
М.Н. Тухачевский. 1920-е
[РГАСПИ]
Как мы уже могли убедиться, следующие два года лишь ускорили разрушение экономики. Есть основания полагать, что точками бифуркации, определившими смену экономической политики, стали восстания, вспыхнувшие в Советской России в конце 1920 – начале 1921 г.