«Сам факт опубликования резолюции, — писали они, — до обсуждения в ЦК указывает, что среди некоторых руководящих товарищей существует твердое решение ни перед чем не останавливаться на пути к отсечению от партийной работы ряда товарищей. На пути, катастрофически толкающем партию к расколу. Мы думаем, что в этот момент обязанностью нас как членов партии, имеющих своей единственной целью осуществление учения Ленина, является предложить Центральному комитету… еще раз совместными силами попытаться найти мирный выход из тяжелого положения». И при этом, рассчитывая лишь на уступчивость большинства, выразили готовность к почетной капитуляции. «Мы целиком и полностью, — указали авторы послания, — готовы поддержать и подчиниться любому решению, которое даст возможность партии спокойно и деловым образом обсудить уроки истекших десяти месяцев и создать нормальные условия подготовки очередного съезда, который должен укрепить единство партии на основах ленинизма»509.
Однако большинство членов ПБ, понимая свою огромную силу, уже «закусило удила». Потребовало капитуляции не почетной, а безоговорочной. И потому его ответ оказался необычайно жестким. Лишенным даже видимости отказаться от применения угрозы.
«Политбюро, — отметило его решение, принятое в тот же день, 4 октября, — констатирует факт исключительного нарушения партдисциплины со стороны виднейших представителей оппозиции, пытающихся вопреки формальным решениям партии (14-го съезда) навязать дискуссию, создавая при этом угрозу самому единству партии. Это нарушение партдисциплины Политбюро считает особенно вопиющим со стороны тт. Троцкого, Зиновьева и Пятакова… Ввиду этого Политбюро обращается в ЦКК с просьбой расследовать все соответствующие факты нарушения партдисциплины и постановляет перенести этот вопрос на объединенное заседание пленума ЦК и ЦКК»510.
Сославшись на 14-й съезд «вообще», большинство сделало вид, что не помнит о только что прошедшем — в июле — пленуме и его решении ставить «новые вопросы партии на широкое обсуждение всех организаций, поднимать активность членов партии»511. И потому оппозиционеры ответили сразу же, 5 октября, третьим по счету посланием. Но в нем все же опять оставили для себя пути отступления, перенеся весь свой праведный гнев с ПБ на того, чьи домыслы и инсинуации ставились им в вину начиная с резолюции МК («распространение нелегальной литературы, трудно отличимой от меньшевистской, нелегальные собрания и даже нелегальные членские взносы»512) — на Е. М. Ярославского.
«Сегодня, — писали пятеро авторов третьего послания, — мы получили из Иваново-Вознесенска газету “Рабочий край”, орган Иваново-Вознесенского губкома, от 25 сентября. В этом номере помещен доклад т. Ярославского на 22-й губпартконференции. В своем докладе т. Ярославский, между прочим, сообщил: “И вот этот товарищ (Скользнев) описывает, что когда товарищ делал доклад (это тов. В. М. Смирнов) и когда ему был поставлен вопрос, не может ли дело дойти до столкновения с советской властью, он признал, что может, и дал советы, как в таких случаях поступать. Вот куда, товарищи, эта подпольная работа заводит”.
Таким образом, т. Ярославский на партконференции изобразил дело так, как будто В. М. Смирнов (член президиума Госплана СССР — Ю. Ж.), стоящий на почве взглядов оппозиции, учил членов партии, как организовать гражданскую войну против советской власти. Более бесчестной и гнусной клеветы нельзя придумать…
На вчерашнем заседании Политбюро мы сказали, что план той группы, к которой принадлежит т. Ярославский, состоит в следующем: исключать по любым поводам как можно большее число стойких партийцев, которые не хотят и не могут мириться с партийным режимом, насаждаемым т. Ярославским, запугать рядовых партийцев исключениями и необузданной травлей; дать затем два-три дня “дискуссии перед конференцией”, завершить на конференции организованный разгром и поставить, таким образом, 15-й съезд партии перед совершившимся фактом. То есть, другими словами, по основным спорным вопросам вынести решения без партии и за ее спиной.
Мы сказали, что этот путь есть путь гибели. Мы предложили в точной письменной форме, несмотря на наличие глубоких разногласий, проявить с обеих сторон минимум доброй воли в том смысле, чтобы устранить травлю, ложь, клевету, взаимное ожесточение и обеспечить нормальные условия жизни партии и созыва партийного съезда. Со своей стороны, мы заявили о полной нашей готовности поддержать всеми силами каждое решение ЦК, направленное к указанной цели…
Большинство Политбюро постановило передать дело о выступлении Зиновьева, Троцкого и других членов ЦК на рассмотрение ЦКК, то есть партколлегии, возглавляемой т. Ярославским. А сегодня мы, после сказанного, узнаем, что т. Ярославский, доклад которого напечатан для сведения как партийных, так и беспартийных, приписывает оппозиции намерение довести дело “до столкновения с советской властью”… Таким образом, изложенный нами план борьбы с оппозицией получил новое, более злостное, более чудовищное выражение. Оппозиция обвиняется не больше и не меньше как в подготовке гражданской войны.
Обвинителем перед партией выступает председатель парткомиссии ЦКК тов. Ярославский. Он же выступает судьей над представителями оппозиции за их выступления перед партийными собраниями. Другими словами, тов. Ярославский говорит членам ЦКК: я буду отравлять партийное сознание, я буду клеветать иваново-вознесенским рабочим, будто вы готовите гражданскую войну, а вам я приказываю именем партийной дисциплины молчать и не разъяснять иваново-вознесенским рабочим, что слова мои представляют постыдную клевету…
Однако не только процитированный выше номер “Рабочего края”, но и сегодняшний номер “Правды” свидетельствует о том, что, несмотря на внесенное нами вчера точное письменное предложение о принятии мер к оздоровлению партийных отношений… травля оппозиции принимает все более острые формы…
Мы делаем повторную попытку обратиться в Политбюро с предложением созвать немедленно же, то есть сегодня, 5 октября, вечером или хотя бы ночью, экстренное заседание для обсуждения практических мер, которые должны иметь своей целью ограждение партии от потрясений, а революции от опасности.
Если верно, что упущение времени бывает нередко гибельным, то это именно такой момент, как сейчас»513.
Политбюро не поддалось панике. Действовало спокойно, методично. Проект ответа оппозиционерам поручило подготовить Бухарину, Рыкову и Томскому, выполнившим задание уже на следующий день. Их первоначальный вариант получился пространным, на восьми машинописных страницах. Из-за ставшей традиционной преамбулы, излагавшей историю вопроса, но с точки зрения большинства, и с чрезвычайно короткими, предельно категорическими условиями капитуляции.
«ЦК, — отмечал он, — стоит за всякую попытку наладить дружную работу. Но эта работа возможна лишь на платформе партии, ее решений, а не на платформе, которую нельзя назвать иначе, как ликвидаторской по отношению к самой идее партии. Поэтому ПБ должно выразить величайшую готовность обсуждать вопрос о дружной работе при условии, если товарищи из оппозиционных лидеров обязуются принять следующие элементарнейшие обязательства:
1. Открыто заявить о честном и открытом подчинении всем решениям партии… 2. Немедленно прекратить фракционную работу… 3. Открыто отгородиться ясным и недвусмысленным образом от раскольнической позиции Оссовского (Я. И. Оссовский — сотрудник ВСНХ и Госплана, выступил в журнале “Большевик” в номере 14 за 1926 год со статьей, в которой доказывал невозможность единства в ВКП(б) — Ю. Ж.) и от меньшевистской платформы Медведева (Г. И. Медведев — организатор “Рабочей группы в РКП” в 1920 г. — Ю. Ж.) и Шляпникова (Г. И. Шляпников — лидер “Рабочей оппозиции” в 1921 г. — Ю. Ж.)… 4. Отмежеваться от травли СССР и Коминтерна, которую ведут Корш, Маслов, Р. Фишер (леворадикальные лидеры компартии Германии в 1924-25 годах — Ю. Ж.) и других, открыто солидаризирующихся с тт. Зиновьевым, Каменевым и Троцким. 5. Открыто отгородиться от всяких аналогий со Стокгольмским съездом (Стокгольмский, IV съезд РСДРП в апреле 1906 г. объединил большевиков и меньшевиков в единой РСДРП — Ю. Ж.)… 6. Прекратить травлю партийного аппарата…
Только выполнение этих обязательств дало бы почву для того, чтобы установить в партии действительный мир и единство»514.
Не дождавшись немедленного — «вечером или хотя бы ночью» — ответа на третье коллективное послание, 6 октября Зиновьев вечером выехал в Ленинград. Там, вместе с Евдокимовым и членом ЦК, заведующей отделом работниц К. И. Николаевой выступил на Путиловском заводе; уже бывший председатель Ленинградской губпартколлегии И. П. Бакаев — на «Симменс-Гальске», Евдокимов — на «Красном треугольнике». Но выступили они весьма неудачно. Не только не получили хоть какой-нибудь поддержки, но и не сумели довести встречи до конкретных резолюций, как то произошло на «Авиаприборе» в Москве.
Тем временем ПБ рассмотрело проект Бухарина, Рыкова и Томского. 7 октября приняло его «в основе», а детально решило обсудить через четыре дня, поручив Секретариату, то есть Сталину, окончательную редакцию. Пока же, в виде своеобразной «артиллерийской подготовки», потребовало опубликовать свое решение от 4 октября.
Наконец, как и предусматривалось, 11 октября была завершена работа над проектом ответа. В него внесли чисто стилистическую правку, не менявшую ничего по существу, если не считать исключения слов «травля партийного аппарата», но усилившую чисто политическую эмоциональность, да развернули шесть пунктов капитуляции оппозиции в восемь. Добавили: «3… Своими выступлениями в Москве и Ленинграде в октябре этого года оппозиция грубо нарушила постановления 14-го съезда и ЦК партии о недопустимости открытой всесоюзной дискуссии… 8…. Признать абсолютно недопустимой… поддержку… фракционных групп… (суваринцы во Франции, группа Урбана — Вебера в Германии, группа Бордиги в Италии)»