571.
ПБ, обеспокоенное складывающимся положением, за три недели декабря четырежды обсуждало проблему хлебозаготовок. Инициатором того стал отвечающий за них А. И. Микоян, нарком торговли СССР. Дважды ПБ прибегало к обычной практике — направляло местным партийным органам директивы. 14 декабря — спокойную по тону, довольно мягкую по содержанию: «Хлебные заготовки за октябрь и ноябрь подверглись резкому сокращению. Для ликвидации такого положения ЦК обязывает вас принять следующие мероприятия: 1. Перебросить потребительские товары с городских рынков в хлебные районы. 2. Усилить взыскание всех платежей с деревни». 24 декабря повторило уже сказанное, но в более категорических тонах: «Направление подавляющей массы промтоваров в хлебные районы за счет оголения нехлебных районов и городов… Принять все меры по взысканию задолжности с крестьянства»572.
Вслед за директивами на места послали группу членов ЦК: А. И. Микояна — в Центральную черноземную область, его заместителя М. И. Фрумкина — на Урал, замнаркома земледелия РСФСР А. П. Смирнова — в Сибирь, секретаря МК и МГК Н. А. Угланова — в Поволжье, В. М. Молотова — на Урал, наркома торговли РСФСР И. Б. Эйсмонта — на Северный Кавказ, председателя ВСНХ РСФСР С. С. Лобова — в Башкирию, секретаря ЦК Н. А. Кубяка — в Татарию573. Им следовало добиться быстрейшего исполнения предъявленных требований.
Когда и такие меры оказались безрезультатными, 6 января 1928 года секретариат ЦК разослал утвержденную накануне третью директиву, более строгую. Подготовленную Микояном, Сталиным, заместителем председателя СНК и СТО СССР А. Д. Цюрупой, наркомом финансов Н. П. Брюхановым и Бухариным.
«Принять к твердому исполнению, — гласила эта директива, — годовые и месячные задания наркомторга на хлебозаготовки в вашей губернии (округе)… Все наряды наркомторга СССР об отгрузке хлеба выполнять в строжайшей точности и в срок. Принять к исполнению все прежние указания ЦК в отношении изъятия денежных накоплений из деревни… При взыскании недоимок по всякого рода платежам применять немедленно жесткие кары, в первую очередь в отношении кулаков»574.
И снова, не получив еще, естественно, положительных результатов, 8 января ПБ приняло решение теперь только по Украине, крупнейшему поставщику зерна: «Ввиду систематического невыполнения украинским НКТоргом нарядов по вывозу хлеба обязать наркомторга Украинской ССР т. Чернова за январь выполнить полностью сверх январского плана весь недогруз за декабрь, ноябрь и октябрь. Впредь не допускать никакого недогруза, выполняя неукоснительно все наряды НКТорга СССР, обязав следить за этим СНК УССР и ЦК КП(б)У. Обязать наркомторг СССР в случае малейшего недовыполнения нарядов Украиной немедленно докладывать Политбюро для немедленного принятия партийных мер взыскания». Заодно, тем же постановлением, «выбивать» хлеб направили в Сибирь Орджоникидзе, Молотова — на Урал, Микояна — на Северный Кавказ, Кубяка — в Казахстан575.
Положение, однако, не улучшалось. Кулаки, зажиточные крестьяне, и являвшиеся основными производителями товарного хлеба, вполне законно, опираясь на принципы НЭПа, сами решали — продавать им зерно по низким государственным ценам, определенным весьма высоким урожаем, или приберечь на будущее. На неурожайный год, когда цена на хлеб резко подскочит и принесет им высокий доход. А ЦК вынужден был взывать к местным парторганизациям. Еще одной директивой — от 14 января. Той, в которой впервые была использована военная терминология, прозвучали угрожающие нотки.
Она втолковывала: в южных районах через два-три месяца начнется распутица, а потому крайне важно воспользоваться оставшимся временем, чтобы вывезти зерно на ссыпные пункты. Объясняла и иное: «частник и кулак использовали благодушие и медлительность наших учреждений, прорвали фронт на хлебном рынке, подняли цены и создали у крестьян выжидательное настроение, что еще более подорвало хлебозаготовки. Многие из коммунистов думают, что нельзя трогать скупщика и кулака, так как это может отпугнуть от нас середняка. Это — самая гнилая мысль… Надо сейчас же ударить по скупщику и кулаку, надо арестовывать спекулянтов, кулаков и прочих дезорганизаторов рынка и политики цен… Если не нажмем вовсю на все рычаги власти и партии, дело с нашим хозяйством в целом может затормозиться на весь год или даже на весь ближайший период»576.
Коммунистов, тормозящих дело государственной важности, директива упомянула не случайно. Именно в тот день, когда готовилась эта директива, Сталин получил от Молотова из Свердловска телеграмму. Гласившую: «Уральцы исходили плана заготовок 41 млн. Фрумкин требовал 39 млн. С большим трудом провел намеченный НКТоргом план 44 млн. Фрумкин уже много напортил своей линией. Настаиваю немедленном отзыве Фрумкина в Москву без ссылки на меня»577.
Фрумкина отозвали в тот же день, но положение в целом по стране оставалось критическим, что подтвердила очередная, за январь 1928 года, сводка ОГПУ. Свидетельствовавшая о возраставшем сопротивлении крестьянства, отвергавшего любые уступки властям.
«Усиление вывоза хлеба в январе, — сообщала она, — идет главным образом за счет вывоза его середнячеством, реализующим излишки для срочных платежей, колхозами. Кулацко-зажиточные группы деревни, являющиеся в настоящий момент крупными держателями хлеба (нередки запасы на хозяйство в 1 000-2 000 пудов, а в отдельных хозяйствах от 5 до 10–15 тысяч пудов), от вывоза хлеба воздерживаются, ожидая повышения цен, внося очередные платежи по возможности деньгами и в ряде случаев отказываются от получения товаров в обмен на хлеб».
Мало того, сводка отмечала и то, о чем как о единичном факте сообщил Молотов в телеграмме Сталину, о чем уже упоминала директива от 14 января: «Многочисленные случаи саботажа низовым соваппаратом мер по усилению хлебозаготовок из-за нежелания “нажимать на крестьянство” и обострять отношения с населением и боязни преследования со стороны кулачества и антисоветских элементов (Украина, Северный Кавказ)»578.
Лишь тогда ПБ отважилось на более решительные действия. В Сибирь вместо Орджоникидзе направили Сталина. На две недели, а не на несколько дней, как других членов ЦК. Выяснив положение на месте, генсек, возвратившись в столицу, и предложил ПБ принять новую директиву, содержавшую положения, которые он уже высказывал, выступая в Новосибирске, Барнауле, Омске. Директиву, и утвержденную ПБ 13 февраля.
Как обычно, она начиналась с констатации положения с хлебозаготовками:
«Вырос и разбогател, прежде всего, кулак. Три года урожая не прошли даром. Хлебных излишков в этом году не меньше, чем в прошлом… Правда, кулака нельзя считать основным держателем хлебных излишков, но он является хозяйственным авторитетом в деревне, у него есть смычка с городским спекулянтом, дающим за хлеб дороже, и он имеет возможность вести за собой середняка в вопросе о повышении цен на хлеб, в вопросе о срыве советской политики цен…
Злоупотребление бонификацией (обусловленной договором надбавкой к пене — Ю. Ж.) и всякого рода “законными” накидками на цену, наши заготовительные организации… повели бешеную конкуренцию между собой, подрывая единый фронт заготовителей, взорвали цены на хлеб и невольно помогали спекулянтам и кулакам срывать советскую политику цен, ухудшать рынок, снижать заготовки.
Что касается борьбы с кулачеством и кулацкой опасностью, то в этой области нашими партийными организациями далеко еще не сделано все то, что они должны были сделать. В наших организациях, как партийных, так и иных, народились в последнее время известные, чуждые партии элементы, не видящие классов в деревне… пытающиеся вести работу таким образом, чтобы никого не обидеть в деревне, жить в мире с кулаком».
Охарактеризовав таким образом существующую ситуацию, директива разъяснила необходимость смены политики по отношению к крестьянству: «Перед партией стали на очередь те чрезвычайные мероприятия (выделено мной —Ю. Ж.), которые отразились в директивах ЦК, которые получили свое выражение в развернувшейся заготовительной кампании и большая часть которых может сохранить силу лишь на период текущего года». Тут же поспешно добавила: «Разговоры о том, что мы будто бы отменили НЭП, вводим продразверстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовней, против которой необходима решительная борьба».
Затем директива потребовала:
«1. Неослабно продолжать кампанию усиления хлебных заготовок и добиться выполнения годового плана хлебозаготовок во что бы то ни стало. 2. Усилить борьбу со всякими прямыми и косвенными способами повышения конвенционных (договорных — Ю. Ж.) цен. 3. Решительно устранить конкуренцию между государственными и кооперативными заготовителями… 4. Продолжать нажим на кулаков — действительных крупных держателей товарных излишков хлеба, проводя этот нажим исключительно на основе советской законности, в частности применив на практике в отношении отдельных злостных элементов — из числа владеющих излишками в две тысячи и более пудов товарного хлеба (а не 50–60 тысяч пудов, как полагали изначально — Ю. Ж. ) — статью 107 Уголовного кодекса РСФСР и соответствующие статьи украинского кодекса, но ни в коем случае не задевая этим и подобными им мерами середняцкую часть крестьянства»579.
Следовательно, ни о каком смягчении методов хлебозаготовок речь не шла. Они должны были продолжаться, опираясь на существующее законодательство.
Молва о происходившем в стране, о содержании директивных писем ЦК неизбежно распространялась, позволяя предположить, что в партии возобновилась борьба. На этот раз между недавними союзниками — центристами и «правыми». И теперь явно берет верх группа Сталина, а Бухарин и Рыков проигрывают.
Однако слухи долгое время оставались лишь слухами до объединенного пленума ЦК и ЦКК, прошедшего с 6 по 11 апреля. Резолюцию которого «О хлебозаготовках текущего года и об организации хлебозаготовительной кампании на 1928/29 год» опубликовала «Правда» 12 апреля. Вроде бы подтвердившую проигрыш Бухарина, не так уж и давно выдвинувшего обращенный к кулакам и зажиточным крестьянам лозунг «Обогащайтесь». Проигрыш и Рыкова, всячески пытавшегося оградить ту же часть крестьянства от любых принудительных мер, противоречащих НЭПу.