Уже 18 февраля положение в Петрограде настолько накалилось, что ПетроЧК начала арестовывать рабочих, чтобы дознаться: кто же у них заводилы или подстрекатели228. Оказалось, что протесты стихийные. Никем не организованы, не имеют руководителей. Потому-то 21 февраля ПК разработал предложения для переговоров с Петроградским советом профсоюзов, только который, как полагали, и мог усмирить, утихомирить пролетариев. Они предусматривали: «Оставить работать те предприятия, на которых рабочая сила действительно может быть использована. По возможности отпустить трудмобилизованных в деревни, при этом учесть положение на железных дорогах. Обратить внимание на снабжение рабочих продовольствием и прозодеждой из местных ресурсов… В спешном порядке издать листовки, в которых коснуться вопросов свободы торговли, свободы труда и т. д. По возможности выпустить листовки к рабочим, к гарнизону, к крестьянам…»229.
Все же попытка ПК мирно разрешить возникшее противостояние с тем самым пролетариатом, от имени которого партия и осуществляла диктатуру, не удалась. Волнения в Петрограде продолжались, почему 22 февраля бюро губкома объявило «мобилизацию 100 коммунистов, работающих в советских учреждениях и умеющих выступать, используя их через агитотдел губкома для выступления на заводах», а также создало «тройку», тут же преобразованную в Центральный штаб, включивший бывшего командующего 7-й армией М. М. Лашевича, после демобилизации введенного в президиум исполкома Петросовета, председателя Петроградского совета профсоюзов Н. М. Анциловича и командующего войсками петроградского военного округа Л. М. Аврова, «в распоряжение» которых переходили «все воинские силы» и без ведома которых «не проводился бы ни один арест». Кроме того, в каждом районе сформировали свои «тройки» из парторганизатора района, командира коммунистического батальона территориальной бригады и комиссара командных курсов, которые сразу начали снабжать оружием230.
Сочтя даже такие, экстраординарные для мирного времени меры недостаточными, ПК в тот же день дополнил их:
«А) Для предприятий работающих. В случае возникновения волнений предприятия закрывать, производить перерегистрацию рабочих и перебрасывать их на другие предприятия. Предприятия группы «Водосвет», электрические станции, мельницы, хлебозаводы, крупные заводы вроде «Балтийского», «Путиловского» должны быть усилены коммунистическими силами и обращено внимание на снабжение этих предприятий продовольствием и прозодеждой.
Б) для предприятий закрытых. Снестись с т. Зиновьевым о демобилизации трудмобилизованных. Немедленно разработать план об их эвакуации на родину, а остающуюся рабочую силу использовать более рациональным способом, в то же время выяснив вопрос с Москвой и о трудармейцах. Обратить внимание на заградительные отряды. Сменив их состав, введя соответствующий контроль, добиться через Москву увеличения норм провоза продуктов рабочими по удостоверениям соответствующих профсоюзов…
Начать в газетах кампанию подробного разбора меньшевистских и эсеровских предложений с указанием на их несостоятельность… Предложить агитотделу губкома, чтобы без его ведома никакие собрания не устраивались»231.
В свою очередь, исполком Петросовета объявил 24 февраля в городе военное положение и восстановил отряды особого назначения, действовавшие в дни обороны в 1919 году. В тот же день из-за начавшейся на Трубном заводе и фабрике «Лаверн» забастовки их закрыли, запретив пускать на них рабочих, а «в зависимости от хода событий» бюро ПК и Центральному штабу поручили принять «экстренные меры к охране электрических станций «1896 год» и «Обуховская»232.
Развивая положение, принятое бюро ПК 22 февраля, сам ПК два дня спустя постановил: «Военное положение входит в силу с момента фактического опубликования… Иметь в районах дежурную роту днем и ночью… Поручить Центральному штабу в кратчайший срок снабдить районы оружием… Провести мобилизацию коммунистов с военным опытом по указанию ПУокра (Политического управления округа — Ю. Ж.) для партийной работы (агитационной и пр.) и по казармам… Выпустить обращение к рабочим от имени курсантов и военной секции… Арестовать руководящую интеллигентскую группу с. — р. и меньшевиков, аресты отдельных руководящих групп поручить произвести ЧК по предварительному соглашению с районами»233.
Несомненно, власти Петрограда готовились к столкновениям. С кем? Разумеется, с рабочими, а может быть, еще и с красноармейцами гарнизона. Не случайно же о них вдруг вспомнили и проявили трогательную заботу — поручили «Петротопу и районным комитетам немедленно приступить к действительному улучшению топливного положения в казармах»234.
Между тем, обстановка в Петрограде 27 февраля ухудшилась настолько, что Зиновьев вынужден был обратиться за помощью к ПБ. Настаивать:
«1. Сегодня же дать директиву Наркомпроду о том, что по серьезным политическим соображениям необходимо напрячь все силы, чтобы продержать город Петроград и его гарнизон в течение минимум трех недель на нынешнем пайке.
2. Предложить Наркомпути пересмотреть вопрос о предоставлении Питеру семи продмаршрутов в Сибирь с тем, чтобы эти маршруты заблаговременно продвигались к Екатеринбургу и Тюмени.
3. Ассигновать сегодня же 20 миллионов рублей золотом специально для закупки предметов первой необходимости питерским и московским рабочим и послать с этой целью кроме наших уполномоченных по два-три беспартийных рабочих»235.
Кроме того, Зиновьев высказал наиболее приемлемое с его точки зрения объяснение происходящего в Петрограде. Обвинил во всех грехах меньшевиков. Мол, в городе появились прокламации, которые и подталкивают рабочих выступать против власти, «обнаруживают характер контрреволюционной агитации». А такие листовки действительно появились на улицах Петрограда236.
Объяснение недовольства рабочих, выражавшегося слишком бурно, да еще и не одну неделю, вполне устроило ПБ. Оно использовало его послание чуть ли не дословно в решении, принятом 28 февраля:
«а) Дать сегодня директиву Наркомпроду о том, что по серьезнейшим политическим соображениям необходимо… поддержать Петроград и его гарнизон в течение минимум трех недель на нынешнем пайке. Предложить НКПС пересмотреть вопрос о предоставлении Питеру семи маршрутов в Сибирь с тем, чтобы заблаговременно продвигались к Екатеринбургу и Тюмени.
б) Поручить СТО сегодня же ассигновать фонд до 10 миллионов рублей золотом на закупку предметов первой необходимости для рабочих».
Вторая же часть решения заключала меры репрессивного характера: «Арестованных меньшевиков не освобождать, поручить ЧК усилить аресты меньшевиков и эсеров, не исключая одиночек-рабочих, особенно в тех случаях, когда они выделяются своей активностью… Срочно запросить ВЧК о деятельности анархистов и других несоветских партий в связи с теперешними контрреволюционными выступлениями».
Наконец, содержало решение и персональное поручение — Ленину: на заседании пленума Моссовета 28 февраля в своем выступлении «поставить во главу угла оценки положения в РСФСР» содержание записки Зиновьева237.
Ленин поручение ПБ выполнил, но сделал это более чем своеобразно. Просто повторил то, о чем говорил на собрании партактива Москвы еще 24 февраля. Когда оценку ситуации свел к двум проблемам.
Во-первых, сообщил, что «улучшения с продовольствием не будет. Запасов мы не оставили. Сейчас все должно быть направлено на то, чтобы устоять, с максимальной устойчивостью вынести настоящее положение». И объяснил отсутствие хлеба кулацкими восстаниями, отметив: «В бандитизме чувствуется влияние эсеров. Главные силы их за границей. Они мечтают каждую весну свергнуть советскую власть».
Во-вторых, уведомил слушателей, что «ухудшение распространяется и на топливо. Здесь нет точных цифр, ясного вывода сделать нельзя и нельзя также определить причины топливного кризиса… Мы вынуждены останавливать предприятия и этим нарушать работу тех фабрик, которые даже имеют топливо… Топливный кризис сказался и на текстильных предприятиях, и они не в состоянии выполнять даже минимальную программу».
Столь же пессимистично Ленин и закончил выступление.
«Мы пришли к выводу, — сказал он, — что имеется недовольство общего характера». Однако поиск выхода отложил на будущее.
«Съезд решит, — пообещал он, — а сейчас мы на боевом посту»238.
То же самое произнес Ленин и четыре дня спустя, на пленуме Моссовета. Правда, говоря о нехватке продовольствия, все же признал допущенные ошибки. И продолжил отстаивать продразверстку, сведя ее к самой примитивной форме. «Выдать тому, — утверждал он, — кому больше всего нужно, и взять с того, кто имеет большие излишки». По его твердому убеждению, такие излишки имелись у крестьян Украины, Северного Кавказа, Сибири.
Трудность заключалась лишь в том, что имевшие излишки крестьяне «привыкли считать, что за такие излишки отдай им товары. Но откуда их взять, когда стоят фабрики, ведь чтобы их пустить, нужно время». И все же, но в самом конце речи, Ленин упомянул об альтернативе продразверстки. Как бы мимоходом заметил: «Когда беспартийные крестьяне говорят нам: давайте сообразовывать расчет с тем, что мелкому крестьянину нужно, ему нужна уверенность — столько-то я дам, а потом хозяйничаю, мы говорим: да, это дело, тут есть здравый смысл, совершенно соответствующий местным условиям. И пока мы не имеем машин, пока крестьянин не захочет сам перейти от мелкого хозяйства к крупному, мы с этой мыслью считаться склонны и на съезде партии через неделю вопрос этот поставим».
Что же касается собственно того, о чем сообщил Зиновьев и что он должен был поставить «во главу угла» своего выступления, Ленин попытался уйти. Вернее, как предлагал Григорий Евсеевич, что он, не произнеся слово «забастовки», свел происходившее не только в Петрограде, но уже и в Москве к проискам классового врага.
«Вот от тов. Зиновьева из Петрограда, — заявил Владимир Ильич, — я имею телеграмму, где говорится о том, что в связи с проведенными там арестами (кого, почему — Ленин не объяснил