313.
ПБ отклонило «Открытое письмо» Зиновьева. Скорее всего, посчитало, что после двухмесячной публикации стенограммы процесса и более чем обстоятельного приговора его излишним. Особенно после того, как Генуэзская и Гаагская конференции завершились для Советской России ничем.
3.
И весь 1922 год, и последующий Зиновьеву пришлось, помимо попыток создать единый рабочий фронт, заниматься и еще одной, более серьезной проблемой. Сверхважной — положением в партии. Ее глубоким идеологическим и организационным кризисом, проявившимся еще при достигшем своего апогея «военном коммунизме», отказ от которого лишь ненадолго разрядил обстановку. Но после введения НЭПа вновь обозначившимся. Неизбежно приведшим к первой по счету чистке рядов РКП, начавшейся 15 августа 1921 года.
Для Зиновьева проблема укрепления партии прошла как бы четыре этапа. Первым из них стали его критические выступления в ноябре 1920 года по ходу возникшей профсоюзной дискуссии. О кризисе в партии открыто говорил только он. В Москве, Харькове. Но всякий раз сказанное им хотя и не опровергалось ЦК, ПБ, но все же оставалось гласом вопиющего в пустыне.
Второй этап проявился год спустя, на 15-й петроградской губернской партконференции (сентябрь 1921 года). Стал значительным отступлением от предыдущей резко критической позиции, уходом от основных проблем, затронутых ранее. Открывая конференцию, Зиновьев упоминал только уже сделанное ЦК. Сказал как о ближайшей задаче о чистке партии «от сомнительных элементов, может быть, даже от 200 тысяч ее членов», сделав ее тем более однородной. И пояснил причину. «В настоящее время, — указал Зиновьев, — в разных уголках нашей партии происходят трения. Наша партия переживает теперь острую полосу своего развития. Она не может уйти от тех болезней, которые существуют среди самого рабочего класса»314. Причем так и не объяснил, какими же болезнями страдает пролетариат.
Ну, а в подготовленных им и одобренных делегатами конференции резолюциях хотя и свел все очередные задачи петроградской парторганизации к рутинным, среди которых превалировали агитация и пропаганда во всех возможных нормах, все же отметил необходимость заняться и нерешенными. Теми, которые беспокоили его более года. О которых он не раз говорил — о важности окончательно разграничить задачи ПК и губернского Совета профсоюзов, ПК и советских учреждений. Отметил, что следует «расширить функции местных органов власти (райсоветов) в целях большего проявления местной инициативы», привлечь «к работе в советских административных и хозяйственных учреждениях беспартийных элементов и создать из них кадры квалифицированных советских работников»315.
Так в Петрограде прозвучали некоторые из ключевых вопросов. Те, что пять с половиной месяцев спустя обрели четкую форму, опубликованные «Правдой» тезисов Зиновьева «Об укреплении и новых задачах партии» к 12-му съезду РКП за десять дней до его открытия. Тезисов, как и положено для них, в предельно сжатой форме — всего десять машинописных страниц, излагавших то, о чем ему предстояло говорить более двух часов.
Прежде всего, Зиновьев отметил то, что и вызвало включение данного доклада в повестку дня работы съезда.
«Последние годы работы РКП, — указывал Григорий Евсеевич, — с наглядностью доказали, какие трудности возникают перед пролетарской партией после завоевания власти, в особенности в стране с преобладанием непролетарского населения». Правда, в тезисах ни разу не использовал слово «кризис», подменяя его иным — «трудности», но все же обозначил суть проблемы и задачи, которые предстояло решить. Однако для начала Зиновьев ушел в иную тему, о которой говорил на 12-й партконференции шесть месяцев назад.
Все «трудности» свел к тому, что партии пришлось (выделено мной — Ю. Ж.) установить свою диктатуру, «лишить свободы организации все политические группировки, какие были враждебны советской власти». Причем не указал, что таковыми большевики считали абсолютно все партии, кроме РКП. Но отметил: «Пролетарский авангард (то есть РКП — Ю. Ж. ) не может и в данный период отказаться от применения диктатуры в самой решительной форме, а стало быть, не может и сейчас предоставить свободу политической организации элементам, враждебным советской власти». И предупредил, что «партия ни на минуту не должна упускать из виду тех отрицательных сторон, которые связаны для нее с монополией легальности».
Затем напомнил об общеизвестном — о деклассировании пролетариата, о приеме в партию крестьян и служащих, но, вместе с тем, о необходимости «проведения не на словах, а на деле политики пролетариата». Прибавил и еще один источник трудностей. «Новая экономическая политика, — подчеркнул Зиновьев, — создала для партии во многих отношениях новые трудности. Рабочая партия… в экономической области должна не только допускать частичное возрождение капитализма, но и принять в этом восстановлении самое деятельное участие», причем одновременно «членам партии необходимо наиболее энергично бороться против капиталистических отношений и показывать массам бескорыстие и пример борьбы против личной наживы».
Такими в тезисах представали трудности, которые партии следовало преодолеть как можно скорее. А для того «сократить во много раз аппарат обслуживания партии в его бюрократической части»; принять все меры, «чтобы избежать» перерождения партии и «заражения ее мелкобуржуазным влиянием»; уделять внимание «не столько увеличению количества своих членов, сколько улучшению качества их состава»; «бороться против попыток использования новой экономической политики для насаждения буржуазных нравов в самой партии… беспощадным образом должно преследовать попытки наживы коммунистов-руководителей государственных или хозяйственных органов».
Помимо таких, чисто моральных норм, не забыл Зиновьев и о многократно говоренном им ранее. «Важнейшей задачей времени, — отметил он, — является установление правильного разделения труда между партийными и советскими учреждениями, точная размежовка прав и обязанностей тех и других… Парторганизации ни в коем случае не должны вмешиваться в повседневную работу хозорганов и обязаны воздерживаться от административных распоряжений в области советской работы вообще. Парторганизации должны направлять деятельность хозорганов, но ни в коем случае не стараться заменить или обезличивать их. Отсутствие строгого разграничения функций и некомпетентное вмешательство приводит к отсутствию строгой и точной ответственности каждого за вверенное ему дело, увеличивая бюрократизм в самих парторганизациях, делающих все и ничего»316.
Столь резкие, даже жесткие категоричные требования Зиновьев позволил себе в тезисах (а позже и в самом докладе) лишь потому, что ссылался на уже принятые прежде аналогичные решения — 8-го и 10-го съездов, И Всесоюзной партконференции, совещания секретарей обкомов, облбюро и губкомов РКП.
31 марта, выступая на вечернем заседании 12-го съезда, заявил: «Настало время, когда наша партия должна самым внимательным образом, гораздо внимательнее, чем это было до сих пор, заняться вопросами своего строительства. Настало время, когда мы целый ряд коренных проблем и основных вопросов существования и функционирования нашей партии должны взвесить еще раз гораздо более хладнокровно и обстоятельно, чем это нам удавалось до сих пор».
И сразу уточнил: «Отнюдь не вижу свою задачу, как и ЦК нашей партии, в том, чтобы затушевать те громадные трудности и опасности, перед которыми стоит наша партия… Изображать дело так, что все обстоит благополучно… нет у нас и угрозы перерождения». А далее, пункт за пунктом, повторил, но только развернуто, свои тезисы.
Отметил Зиновьев разнородность партии — 50 % рабочих, 30 % служащих, 20 % крестьян. Объяснил такое положение монополией РКП на власть — в противном случае «к нам начали вступать элементы, которые были в рядах социал-демократии и той или иной разновидности мелкобуржуазного социализма».
Отметил отрицательное влияние НЭПа — он «остро ставит проблему неравенства в партии… особенно для товарищей, поставленных у верхушки промышленного строительства».
Отметил «вопрос о разграничении партийных и советских аппаратов», напомнив делегатам о решении 8-го партсъезда — «Смешивать функции партийных комитетов с функциями государственных органов, каковыми являются советы, ни в коем случае не следует. Такое решение дало бы гибельные результаты». Правда, все же добавил: «Наша партия должна направлять хозяйственную жизнь».
Отметил дифференциацию состава партии в центральных районах и на окраинах, ибо «партия не есть нечто однородное, и иное воззрение должно быть на Сибирь, иное на Туркестан и иное на Бухару».
Подробно остановился на «группировках, трениях и склоках» в парторганизациях, «что можно было бы грубо назвать: более молодые против более старых, уездные против городских, партийные против советских, совнархозовцы против профсоюзовцев и наоборот, губпродкомы с совнархозами и прочее. И чем провинциальнее организация, тем более непригодный вид это получает. Причина этого — низкий уровень рядовых членов нашей партии».
«Причина этого, — продолжил Григорий Евсеевич, — низкий уровень рядового члена нашей партии… Нужно, правда, признать, что у нас много безграмотных членов партии… Мы можем за год интенсивной работы добиться того, чтобы у нас культурный уровень членов партии поднялся… Но эти товарищи в силу воспитания, не по нашей и не по их вине, а в силу обстановки находятся в подготовительном классе, если только в подготовительном, а на самом деле положение еще тяжелее».
И предложил единственный, по его мнению, приемлемый выход: «Надо просто закрыть доступ в партию до следующего съезда». То есть на год.
Завершая же доклад, Зиновьев вернулся к тому, о чем уже говорил делегатам съезда. «Наша партия, — повторил он, — есть партия-монополист. В силу того, что она одна на сцене, в силу этого к нам приталкиваются неизбежно некоторые элементы, которые при другой обстановке были бы в других партиях. Да, у нас разнородность. Крестьянская среда дает опасности. Еще большие опасности дают служащие элементы, не трудовые элементы, примазавшиеся к нам… Но есть не только субъективное желание, есть исторические данные, которые убеждают нас, что все это мы преодолеем»