Примерно тогда же он совершил свое первое убийство. Жертвой стал старшеклассник, приемный сын директрисы Агнетты Олсен. Она рассказала мальчику правду о его происхождении, посчитав, что возраст как раз подходящий. Но ошеломленный пасынок такую правду не принял. Он устроил целую диверсию, чтобы наказать мать, то есть мачеху, как выяснилось. Так, все ученики старших и средних классов получили анонимную рассылку, которая обнародовала фотоснимки молодой Агнетты в образе пастушки. Очевидно, фото были сделаны в ночь Хэллоуина, а самой фру[5] Олсен на вид было лет семнадцать. Но для жестоких школьников, не упускающих возможности поддеть ненавистных строгих преподавателей, такое событие было сродни дару небесному, тем более что виновного было не найти.
Но Роман нашел. Он долго наблюдал за Томми и, возможно, усмирил бы свои ненависть и ярость, если бы тот не пытался оправдаться, если бы не лгал матери в глаза, оставаясь самым жестоким ее судьей. Такому лицемерию Роман просто не мог позволить существовать. Он искренне любил Агнетту как единственного доброго и справедливого к нему человека, как мать, о которой всегда мечтал, как мудрого учителя и наставника, как идеал проповедования тех ценностей и морали, к которым стремился сам.
Роман все ждал, когда же его накроет чувство страха, вины, ответственности, наконец. Он так часто видел убийства в кинофильмах, прочел столько книг, где они совершались… Но ничего этого не было. Никакой вины. Только какое-то странное, темное, смутное чувство удовлетворения. И боль от боли Агнетты. Но он искренне верил, что избавил ее от подлости и лжи, а потому оказал самую большую услугу как благодарность за все, что она подарила ему, за все, что сделала ради него.
Роман прождал у агентства до самого вечера. Зажглись фонари, и один светил прямо в лобовое. Быстрым шагом, враскачку Элиас Эбба пересек парковку, забрался в сияющий внедорожник и покатил прочь. Роман поехал за ним, бросив быстрый взгляд на сумку под пассажирским сиденьем.
Эбба припарковался у ресторана и, захватив бумажник из сумки, вошел внутрь. Роман хорошо видел его сквозь стеклянный фасад. Эбба уселся за столик для одного и отдал быстрые распоряжения официанту. Роман ждал, наблюдая, как он листал что-то в своем телефоне, поглощал салат, мясо с овощами и десерт, закатил глаза, когда молодой официант о чем-то спросил его. Другая официантка подошла к нему, очевидно, чтобы решить возникший конфликт. Роман внимательно следил за тем, как Эбба окидывает привлекательную молодую девушку отвратительным нескромным взглядом. Он совершенно не скрывал своих намерений, не считал их дурными, и по тому, как официантка подалась назад, Роман понял, что намек на них проскользнул и в разговоре. Когда девушка развернулась на каблуках и исчезла, Роман отдал ей должное и снова обратил взгляд к Эббе, подперев подбородок ладонью.
Наконец мужчина расплатился и вышел. Все это заняло без малого минут сорок, и Роман, потирая затекшую шею, проклинал черного пса, если он вообще существует, и собственную паранойю. Обсессивно-компульсивное. Как же!
На шоссе он обогнал Эббу и стал тормозить, включив аварийку. Он выбрался из машины прежде, чем Эбба успел проехать мимо, и отчаянно замахал руками, умоляя остановиться. Новоиспеченный директор «Персефоны» действительно затормозил позади и вышел из машины.
– Добрый вечер! Боюсь, мне очень нужна помощь! Машина отказывается ехать.
– Проверь предохранитель, – бросил Эбба, держась за раскрытую дверь. Темные волосы были зачесаны назад слишком тщательно. Это ему не шло и делало лицо круглее.
– Думаете, дело в этом? Простите, в технике я абсолютный чайник.
– Проверь, а там посмотрим.
Роман открыл капот, не выпуская из вида собеседника. Поглядывал он и на обочины, но ничего необычного вокруг не заметил.
– Да, похоже, вы правы. – Роман вынырнул из-за капота и посмотрел на Эббу, слегка щурясь. – Где-то должен быть запасной. Спасибо, вы мой спаситель!
– Нет проблем, – буркнул Эбба и уже собирался вернуться за руль, но Роман подбежал к нему и улыбнулся.
– Еще одно! Так вышло, что я забыл на работе телефон. Если не предупрежу жену, что опоздаю на семейный ужин, она с ума сойдет от беспокойства. Я, видите ли, никогда не опаздываю. А она у меня мнительная! Такая милая, когда беспокоится.
Эбба озадаченно смотрел на Романа.
– Можно… можно позвонить с вашего? – подсказал Роман. Он импровизировал. Нужно было только выиграть время.
Нож оттягивал карман куртки. Роман сначала не хотел его брать, но подумал, что если не будет угрозы, то и пес не появится. Значит, все зря. Он чертыхнулся про себя, когда Эбба протянул ему телефон. Роман искренне надеялся на отказ. Можно было бы притвориться, что он кому-то звонит, но темные глаза Элиаса Эббы внимательно следили за ним. Можно было набрать неверный номер, но тогда притворство быстро рассекретили бы. К тому же, стоя вплотную к нему, Эбба наверняка услышал бы разговор.
Роман подумал, что сильно пожалеет о том, что собирался сделать, и набрал номер, умоляя про себя Теодору Холл не брать трубку или вовсе отключить телефон.
– Алло? – раздался знакомый голос, и Роман расплылся в широкой улыбке под пристальным взглядом неслучайного знакомого.
– Привет, дорогая! Слушай, у меня тут случилось кое-что неприятное. Шеф внезапно вернулся, сказал, что отчет никуда не годится и нужно переделать. Сдавать его завтра, вот мне и пришлось… Ну, ты понимаешь. А теперь у меня заглохла машина, да еще и телефон забыл. Но ты, пожалуйста, не волнуйся! Мне встретился отличный парень. Он подсказал, что с машиной, и разрешил позвонить тебе. Я уже очень скоро буду дома. Начинайте без меня, хорошо? О, и передай бабушке Иде, что у меня для нее просто грандиозный подарок! Боюсь, она все еще злится на меня, что сломал ее ходунки. В общем, не волнуйся, солнышко, я скоро буду дома!
Все это он проговорил, не дав озадаченной Теодоре вставить ни слова. Она замерла посреди тротуара на пути в супермаркет, и женщина, что шла позади, с силой врезалась в нее, обозвав ротозейкой.
– Знаешь, я тогда поторопилась, сказав, что это ОКР. Тут уже все-таки биполярное.
– Ну что ты сердишься, милая? Я ведь старался успеть как мог. Просто так вышло.
Роман взглянул на Эббу, который махнул ему, чтобы заканчивал.
– С каждым разом все занимательнее. Когда ты позвонишь в следующий раз, мы будем в ссоре, потому что наш старший сын устроил дома запрещенную вечеринку?
– Ему всего пять, рановато об этом говорить, – с улыбкой ответил Роман.
Теодора же не могла понять, смеяться ей или предложить ему номер экстренной службы.
– Ну все, мне пора вернуть парню его телефон. До встречи, любимая!
Он сбросил вызов прежде, чем Теодора ответила. И хорошо, потому что даже в полнейшем замешательстве она собиралась отправить Романа туда, откуда на семейный ужин точно не успеть.
– Спасибо, друг! – Роман протянул телефон. Правой рукой он скользнул в карман и сжал нож.
– Ага, – бросил Эбба и развернулся, чтобы сесть в машину. Роман отчаянно вглядывался в темноту за трассой. – Знаешь, я б на твоем месте послушал жену. Биполярное расстройство – это тебе не шуточки.
Эбба взглянул на Романа как на психа и захлопнул дверь внедорожника. Автомобиль тут же тронулся и исчез в темноте, расчерчивая ее двумя красными линиями света впереди.
Сидя в машине на обочине, Роман проклинал себя и весь этот день. В том, что его кто-то преследует, он был почти уверен, но теперь убедил себя, что ему действительно все это привиделось, а у дома Левиса была всего лишь соседская собака. Зато теперь Роман не представлял, как будет объясняться с Теодорой.
Прокрутив в голове телефонный разговор еще раз, он вдруг рассмеялся, прикусил сжатые в кулак пальцы. Да, скорее всего она не воспримет это всерьез. Придется лишь придумать разумное объяснение. Роман отмел мысль позвонить ей сейчас же. Он не был готов объяснять свое шутовство. Всю дорогу до дома с его лица не сходила слабая улыбка, но к концу пути она свелась к грустной тени в уголках рта. Грустной-грустной тени.
Роман ездил на работу одной и той же дорогой уже шесть лет, и ни разу за все время на этом отрезке пути от его дома до самого города ничего не случалось. В пределах пригорода кто-то словно установил негласное правило о соблюдении тишины и спокойствия круглые сутки. Но, говорят, у любого правила есть исключение. И время этого исключения наступило, когда он ехал на работу разбитый после бессонной ночи и беспокойных метаний по комнатам сбитого с толку сознания. Роман едва успел затормозить, когда на дорогу выбежал смутно знакомый человек. Он уперся руками в капот и посмотрел на Романа обезумевшими глазами.
– Вам жить надоело?! – крикнул Роман, выбираясь из автомобиля. – Что вы творите?!
– Помогите! Мои овцы! Там! Ой, мамочки, что же это делается-то! Помогите!
Пожилой мужчина обращался к Роману, но голосил так, будто хотел докричаться до всех соседей сразу. Он замахал руками, указывая неизвестно на что и куда.
– Ну вот что, успокойтесь, – сурово произнес Роман и заглушил двигатель. – Что у вас случилось?
– Мои овцы! Мои бедные овцы! Предупреждала меня старуха: не бери грех на душу – поплатишься. Вот и поплатился теперь! Со времен дедов моих такого не видел! Жуткая жуть! Мои овцы!
Роман пожалел, что остановился. Он признал в старике своего соседа, редкие беседы с которым никогда не заходили дальше прохладного приветствия. Вдруг старик схватил Романа за рукав, как будто это его нужно было встряхнуть как следует, и потащил к вершине холма, откуда открывался вид на долину внизу.
– Послушайте, я опаздываю. Прошу, успокойтесь, и если вам есть кому поз…
Он не договорил. Внизу виднелся небольшой белый домик с треугольной крышей. Чуть дальше – пастбище, куда более рябое, чем обычно. Темно-зеленая, почти черная под мрачным небом трава была сплошь заляпана отвратительными клочками плоти и бурыми пятнами. Аккуратное пастбище превратилось в кровавое месиво, от которого к горлу тут же подступила тошнота.