– Входите. Только ненадолго, у меня важная встреча.
В доме Ульф вел себя свободно, почти по-хозяйски. Романа это не слишком удивило, но, глядя на то, как гость кладет на стол принесенный пакет и принимается раскладывать продукты, все же хмыкнул.
– Я был бы счастлив, если бы вы позволили приготовить для вас кое-что. О, что это здесь? – Он заглянул сначала в духовку, потом в кастрюлю на плите и скривился, заставив Романа вскинуть брови.
– Вы же не собирались это есть? Нет же? О, эту катастрофу нужно срочно исправлять единственным возможным способом. – Он взял со стола крупный кусок свежего мяса, завернутый в прозрачную пленку, и поднял его, чтобы Роману было хорошо видно. – Стейк «Шатобриан» и рисовый плов с шафраном. Хотя я не большой фанат гарниров.
Ульф хозяйничал в кухне так, словно находился тут каждый день. К тому моменту, как Роман оправился от потрясения, он уже раскладывал ножи и собирался нарезать лук.
– Послушайте, Ульф… Это все очень мило с вашей стороны, но совершенно не нужно. Я ведь сказал, что жду гостью, и ваши кулинарные предпочтения она точно не оценит. К сожалению, – добавил Роман, с тоской взглянув на розовое свежее мясо.
– Ох, вегетарианка! Господь послал этим людям изрядную долю терпения и абсолютно нездоровую страсть к самоистязанию. Ваша гостья может не есть нормальную еду, если не хочет. Так и быть, я приготовлю для нее спаржу. И ваша паста вполне сносна. – Ульф принюхался. – Только подгорает.
– Вот же черт! – Роман бросился к плите и стал перемешивать. Все оказалось не так критично. Он мрачно покосился на Ульфа.
– А насчет того, что скромность вас не мучает, я все же был прав.
– Абсолютно бесполезная черта, на мой взгляд. О своих достоинствах нужно заявлять громко, иначе их так и похоронят, не дав раскрыться. Скромность никогда не приходит одна. Ее лучшие подружки тут как тут: слабость, неуверенность и робость. Отвратительный квартет!
– А что же делать с недостатками? О них тоже заявлять во всеуслышание?
– Иногда можно и промолчать.
Роман снял кастрюлю с плиты и ненадолго замер, наблюдая за тем, как большие руки с узловатыми венами натирают мясо специями, сбрызгивают его маслом, нарезают чеснок и спаржу. «Варварская поэзия, – подумал Роман, но не мог отвести глаз. – Потому что ты и есть тот самый варвар». Он смутился, когда Ульф заметил этот взгляд и усмехнулся.
– Второго фартука не найдется?
Роман протянул ему свой. Он как будто выпал из реального времени и сам не мог объяснить, где находится и с какой целью. Безнадежно взглянул на часы, которые неумолимо приближали появление Теодоры и напрочь испорченный вечер. Роман открыл бутылку, отставив вино подышать, и бросил короткое спасибо.
– А если серьезно, зачем вы здесь? – Роман уперся ладонями в столешницу, стоя напротив гостя. Ульф слегка удивленно вскинул бровь.
– Я ведь сказал. Я чувствовал некоторую… вину. Не так мне хотелось начать знакомство.
– Не хотите ли вы сказать, что в любом случае заявились бы, чтобы познакомиться, если бы мы в то утро не встретились у Магнуса?
– Конечно. Что, здесь с соседями дружить не принято?
Ульф отвернулся к плите. Шипение и аромат жарящегося мяса заполнили всю кухню плотным флером предвкушения потрясающего ужина. Роман не отрываясь наблюдал за ним, особенно теперь, когда Ульф стоял к нему вполоборота, но почти спиной, так что не мог заметить его заинтересованность. Он словно всегда присутствовал на этой кухне, и для Романа, в принципе не привыкшего к компании, это было еще более странно, чем для любого другого.
– А сами-то вы откуда?
– Издалека, – без запинки ответил Ульф, не поворачивая головы.
– Вот как. И чем же это прекрасное далеко вам не угодило?
– Надоело сидеть на месте. Захотелось посмотреть, поездить, разнообразить круг общения. Вам разве порой не хочется того же?
– Не то чтобы… Но в Норвегии для того, чтобы посмотреть и разнообразить круг общения, есть места и поинтереснее.
– Может быть.
– И надолго вы к нам?
– Зависит от обстоятельств. Но пока мне здесь нравится. – Ульф снял сковороду с плиты и обернулся. – Куда интереснее, чем я ожидал.
На мгновение они замерли, глядя друг другу в глаза. Роман отвернулся, а Ульф потянулся за противнем и пергаментной бумагой.
– Кстати, как там Магнус? Специалисты установили, что это был за зверь?
– Он умер.
– Что? – Роман не сразу понял, что Ульф имел в виду, так внезапно это прозвучало, как очень плохая шутка. – Он… кто? Зверь?
– Магнус. Он скончался вчера. Инфаркт. – Ульф помолчал. – Я думал, вы знаете.
– Нет. Какой ужас…
– Да… Очень жаль. Отчасти потому я и…
Роман молча достал бокалы и разлил принесенное Ульфом вино.
– Я почти не знал Магнуса, но он, кажется, был хорошим стариком. Все скучал по жене. Пусть земля будет пухом.
Не чокаясь, они пригубили вино.
– Отличное. Большое спасибо. – Роман покачал бокал в руке.
– Одно из любимых. Кстати, вы знали, что Магнус был убийцей?
Роман поперхнулся. Небольшой глоток «пошел не туда», он закашлялся, а оправившись, злобно посмотрел на Ульфа, на лице которого не было и тени веселости или любой другой эмоции в принципе. Оно почти ничего не выражало.
– Это еще что такое? Объяснитесь. Почему вы так сказали?
– Потому что это правда. Он сам мне сказал. Мы пили чай, как раз вечером того дня, когда случилось несчастье с его овцами. И вдруг он расчувствовался, а потом рассказал мне историю своей жизни. Не умолчал ни о чем, включая и то, что долгое время являлся браконьером, а именно устранял бездомных или брошенных собак, причем самым жестоким и негуманным способом. Потому что так было дешевле. – Ульф сделал паузу, впрочем, не отвлекаясь от готовки. – Его жена держала приют для животных, но их становилось слишком много, а помощи, выделяемой государством, уже хватало впритык, так что в карман утекать постепенно перестало. Его бедная женушка стала просыпаться в холодном поту. Еще парочка хвостатых – и отмывать будет нечего. Все сожрут бедные и голодные. Магнус, конечно, не мог расстроить любимую. Да и самому без щедрых чаевых оставаться не слишком хотелось. Думаю, что было дальше, объяснять не нужно.
Ульф пожал плечами, глядя куда-то поверх головы Романа, и пригубил вино. Оно оставляло алые разводы на его четко очерченных губах, только верхняя была слегка скрыта темной щетиной.
– Это бред какой-то. – Роман запустил пальцы в волосы.
– Когда волк расправился с его овцами, он потому и перепугался до смерти. Подумал, это карма его настигла. Что ж, возможно, в чем-то он прав.
– Верите в карму?
– Конечно. А вы разве не верите?
Роман чуть было не усмехнулся, но сдержался, понимая, как неуместно это выглядело бы сейчас. Уже много лет он сам выполнял обязанности этой справедливой стервы, которую все так боялись. Он промолчал, но его молчание Ульф расценил как согласие.
– Люди так наивно полагают, что в конце им встретится лишь смерть, которая неизменна как для плохих, так и для хороших. Смерть не делает исключений, а потому нет резона быть святым. Но они забывают, что еще раньше все без исключения встречают кого-то гораздо страшнее. Карма не забирает жизнь, но кара ее куда изощреннее примитивной обыденной смерти.
– Черт, по виду ведь совсем не скажешь!
– О чем?
– Магнус. С виду – божий старичок… Ладно, о покойниках плохо не говорят. Будем! – Роман сделал глоток вина, глядя в светящееся нутро духового шкафа. – Ульф, простите мне мою грубость.
Роман взглянул на гостя из-под бровей, касаясь столешницы кончиками пальцев. Ульф молчал, как будто требовал продолжения. И Роман продолжил:
– Вы потеряли друга. Ладно, может, друг – это слишком, но единственного знакомого здесь. Я ведь видел, как хорошо вы к нему относитесь. А я повел себя как настоящий придурок.
– Не утрируйте. Я пришел без приглашения, и если бы кто-то так бесцеремонно заявился ко мне, я захлопнул бы перед ним дверь.
– Вот как! А ко мне, значит, заявиться можно было?
Роман сказал это слегка возмущенно, но беззлобно и как будто с тенью улыбки.
– У меня ведь трагедия.
Они снова обменялись взглядами, но на этот раз каждый из них отразил улыбку другого. В этот самый момент в дверь постучали.
– Ох, это, должно быть, ваша гостья, – не меняя выражения лица, сказал Ульф.
– Ах ты черт твою налево! – на одном дыхании выпалил Роман и заметался между стопкой так и не разложенных тарелок и входной дверью.
– Хотите, я открою?
– Нет!
– Это правильно. Кто-то же должен заниматься ужином.
Роман мельком глянул на себя в зеркало и открыл дверь.
Он даже не смог бы сказать, как долго простоял так на пороге, глядя на Теодору во все глаза, не стыдясь и не скрывая своего восхищения и, что уж там говорить, откровенного желания.
– Здравствуй, – наконец сказала она, нарушив этот странный миг, заставивший ее щеки порозоветь, словно она была девочкой на своем первом свидании.
Одной рукой Теодора придерживала ворот светлого пальто, защищаясь от ветра. Роману было необычно видеть ее в нем, но оно потрясающе ей шло и выгодно вытягивало силуэт.
– Привет, – тихо проговорил Роман и отступил в сторону, пропуская ее. – Входи скорее, холодно.
В прихожей он принял у нее пальто. Она обернулась к нему, твердо и уверенно выдержала взгляд, проследивший путь от каблуков ее высоких ботинок и подола длинной шерстяной юбки жемчужного цвета до выреза шелковой блузки и свободных колец светлых волос. Теодора расправила плечи и протянула Роману небольшой подарок, увидев который, он тихонько усмехнулся и благодарно кивнул. Бутылка дорогого рома напоминала об их первой встрече здесь же, и Романа тронуло, что Теодора не забыла об этом.
– Я… очень рад тебя видеть.
Роман не мог понять, что с ним творится. Он чувствовал себя так, будто сам является гостем в этом доме. Вначале ругал себя за то, что вообще подвел все к возможности говорить о личном, и был в шаге от того, чтобы позвонить ей и отменить треклятый ужин. Но в конце концов Роман сделал совершенно несвойственную ему вещь – пошел на поводу у слабости, но поклялся себе, что будет поступать по ситуации и исключительно в согласии с желаниями самой Теодоры. И вот теперь он вовсе не знал, как вести себя, и чувствовал, что этот момент – вступительные титры фильма-катастрофы. С одной стороны, он был даже рад тому, что в доме присутствует кто-то третий, но в то же время это лишало всякого смысла саму его встречу с Теодорой. Роман провел ладонью по лицу и сказал: