ее, успокаивало. Наверно, ей никогда не хотелось быть похожей на мать. А вот брат сейчас был бы молодой копией отца, с теми же широкими скулами, небольшими, как будто прищуренными глазами и ямочкой на подбородке. Теодора почувствовала себя так, будто ее душат, и впервые пошевелилась, коснувшись рукой горла.
– Вам нехорошо?
Голос напугал ее. Она не думала, что в церкви есть кто-то еще. Теодора обернулась. По другую сторону прохода, чуть позади сидела женщина. Теодора одернула себя, когда вдруг поняла, что откровенно разглядывает Аврору Баглер, появившуюся из ниоткуда. Она ответила не сразу, не понимая, как к ней обращаться теперь.
– Все в порядке, – сказала Теодора и опустила руку.
Она гадала, действительно ли Аврора не узнала ее или просто делала вид, что не помнит. Идеальная осанка аристократки, тонкие руки в перчатках горчичного цвета сложены на коленях. На Авроре был серый брючный костюм, под расстегнутым пальто виднелась блузка того же цвета, что и перчатки, и сине-зеленый шейный платок. Рыжие волосы волнами убегали от висков и были аккуратно подколоты длинной металлической заколкой. Аврора выглядела дорого и безукоризненно, как всегда, и ничто в ней даже близко не намекало на пережитый развод.
– Вы так держались за горло, я уже было перепугалась.
Аврора кивнула, как будто заверила саму себя, что беспокоиться не о чем. Жемчужные серьги на тонкой длинной золотистой застежке качнулись в такт. Она отвернулась, чтобы не смущать Теодору, но, услышав вопрос, снова посмотрела на нее, внимательнее, чем прежде.
– Вы не узнали меня?
– Почему же, узнала.
Теодора пожалела, что вообще заговорила, но деваться уже было некуда. Аврора не сводила с нее цепких карих глаз.
– Простите меня, я думаю, не имеет смысла юлить и притворяться, что я не в курсе… – Теодора покачала головой и от неловкости держалась закрыто. Она все время касалась подбородка или складывала руки на груди. – Мне очень, очень жаль. Не подумайте, что я затронула эту тему, имея какой-то подтекст, просто… Не знаю, как к вам теперь обращаться.
Теодора была готова провалиться сквозь землю, выбежать, не сказав более ни слова. Она взглянула на Аврору, которая долго молчала, разглядывая ее, и наконец слабо улыбнулась, кажется, ободряюще. Теодоре вовсе не хотелось ее обидеть, и она с облегчением выдохнула. Что-то в этой женщине притягивало и восхищало ее, но Теодора предпочла бы держать ее на значительном расстоянии.
– Это вполне логично. Теперь я снова Розендаль.
– Аврора Розендаль, – повторила Теодора, как будто только знакомилась с этой безупречной женщиной. – У вас очень красивое имя.
– Благодарю!
– Я больше ни за что не буду касаться этой темы, только вы должны знать, что я узнала об этом случайно, догадалась сама. По кольцу. Точнее, его отсутствию. Он ничего мне не говорил и не сказал бы. И мне действительно искренне жаль.
– Вы уже говорили. Не стоит столько жалеть.
Теодоре было невыносимо стыдно за себя и всю эту ситуацию. Она гадала, как могла бы ее сгладить, но Аврора все сделала сама.
– Я верю вам, не переживайте из-за этого. Стиг – самый замкнутый человек из всех мне известных, так что это очень на него похоже – не рассказать даже друзьям о своем положении.
– О, вряд ли меня можно назвать его другом. Забавно, буквально вчера он это подтвердил. Мы просто коллеги.
– С ним нелегко, да?
– Даже слишком. – Теодора поджала губы.
Аврора поднялась, привычным жестом оправила пальто и приблизилась.
– Не возражаете? – Она указала на места рядом.
Теодора тут же утвердительно кивнула головой. Аврора села через одно кресло, а рядом, между собой и Теодорой, положила сумочку и перчатки.
– В последнее время я часто прихожу сюда подумать. Здесь спокойно, – сказала Аврора, глядя на алтарь впереди. – И можно не притворяться, не суетиться. Просто быть.
– Знаете, для меня все с точностью наоборот. Не знаю, что заставило меня прийти сегодня. Я просто шла по бульвару и вдруг уронила кольцо. Оно соскользнуло с пальца от холода. – Теодора подняла ладонь и продемонстрировала небольшое кольцо из белого золота. Она купила его себе по случаю переезда в новый город, давным-давно, как будто заключила счастливый союз с новой жизнью. – Оно покатилось и остановилось прямо у крыльца церкви, представляете?
– А вы верующий человек?
– Да, – почти шепотом ответила Теодора. – А вы?
– Вероятно, не настолько, как мне бы того хотелось.
– Что же вам препятствует?
Аврора ненадолго задумалась, глядя то прямо перед собой, то на Теодору.
– Мое общество. Чтобы понравиться и выбиться в люди, я должна была стать достаточно плохой.
– А хорошим там не рады?
– Боюсь, не то чтобы…
– В таком случае я бы пересмотрела круг общения на вашем месте. Кому нужно общество с фальшивыми идеалами и подгнившим корнем?
– Проблема в том, что лучшего мы не имеем, – заметила Аврора, поразив собеседницу своим откровенным, с оттенком легкой грусти, ответом. Аврора поспешила улыбнуться. Она вовсе не стремилась казаться жертвой. – Раз вы верующий человек, почему оказались здесь впервые за долгое время?
– По личным причинам.
– Плохие воспоминания?
– Можно и так сказать.
– А в знаки вы верите?
– Нет, – категорично ответила Теодора. Она вновь принялась изучать статую в алькове. Свет слегка сместился, и теперь янтарно-синие узоры целовали ее волосы и плечи.
Глядя на Теодору слегка сверху, Аврора вдруг подумала, что если бы ее оставили ради другой женщины, то та должна была бы выглядеть вот так. В таком случае с предательством еще можно было жить.
– А я верю. Такая глупость, да? Но почему-то они всегда оказывались верны, если их правильно прочесть.
– Думаете, мое кольцо – это тоже какой-нибудь знак?
– Очень может быть.
– Какой же?
– Возможно, это ответ на вопрос, который мучил вас? И, оказавшись здесь сегодня, вы нашли его.
Обе помолчали, задумавшись. Теодора решила, что Аврора ждет от нее какого-то откровения, но не могла составить ни одной логичной фразы.
– Он чем-то обидел вас? Стиг, – пояснила Аврора, когда Теодора вопросительно взглянула на нее.
– Он не… – Она не сразу решилась договорить. Но, заверив себя в том, что Аврора пришла к ней с благими намерениями, продолжила: – Он очень обидел меня вчера. Если честно, я с трудом понимаю его в последнее время. Стиг выглядел откровенно жестоким. Возможно, я повела себя не совсем корректно с профессиональной точки зрения, но и он мог бы высказаться по-другому.
Теодора вовсе не собиралась говорить всего этого, но тут же почувствовала облегчение. Да и что ей терять?
– Что же он такого сделал?
– Отстранил меня от одного важного дела, втайне, потому что посчитал, что я слишком чувствительна для него и буду предвзята.
– А это так?
– Оно вывело меня из равновесия, да. И произошло это как раз на глазах у Баглера. Но это вовсе не значит, что свою работу я бы выполнила плохо.
Аврора отвела взгляд прежде, чем Теодора обернулась к ней, и, подумав, слегка улыбнулась.
– Но вы дали ему понять, что это дело серьезно нарушает ваше психологическое состояние, так?
– Ну… не то чтобы нарушает. Смотря как он это расценил. – Теодора замялась. – Да, возможно, именно так.
– Тогда нет ничего удивительного в том, что он отстранил вас и повел себя необычно.
Прежде чем продолжить, Аврора долго молчала. Ее взгляд блуждал по витражам, и отраженный синий свет делал ее глаза дымчато-черными с янтарными проблесками. На ее красивом лице появилось странное выражение, как будто она сама вдруг разгадала ответ на какой-то мучивший ее вопрос. А потом заговорила ничуть не изменившимся тихим приятным голосом.
– Есть у Стига такая черта, не то чтобы плохая, наверно, но до невозможности раздражающая! Он вечно берет вину на себя, даже тогда, когда это и близко не его проблема. Несколько лет назад у него был напарник. Молодой парень, наверно, чуть моложе вас. Хороший мальчик, служил, потом устроился в отдел, и Стиг рассмотрел в нем потенциал. Парень хотел учиться, и Стиг таскал его за собой на все задания. Он стал принимать серьезное участие в его обучении, но, пожалуй, слегка переоценивал парня, ведь тот был еще недостаточно опытен. И однажды Стиг поручил ему дело. Очень опасное дело, к которому парень оказался не готов. Стиг мог послать любого, но выбрал именно его. И ошибся.
Пока Аврора говорила, руки Теодоры покрылись мурашками. Она уже знала, чем закончится история.
– Он погиб?
Короткий кивок головы.
– С тех пор Стиг живет с непосильной ношей на плечах и верит в то, что это заслужил, хотя я считаю, его вина довольно спорна. Любой сотрудник, которого бы он ни отправил на это задание, мог пострадать. Так сложились обстоятельства. Но у Стига всегда был этот нелепый синдром героя, еще с тех самых пор, как мы впервые встретились. По этой же причине он и женился на мне.
Теодора замерла. Она не могла подобрать слов, потому что впервые за время их беседы отчетливо почувствовала невыносимую боль женщины, сидящей рядом с ней. Нужны ли тут слова?
– Фру Розендаль, вам не стоит проецировать его отношения с коллегами на вашу совместную жизнь. Такой подход зачастую приводит лишь к ложным выводам и иррациональному мышлению.
– Да, наверно, вы правы. Но теперь это не имеет значения, раз совместной жизни больше не существует. Я вам рассказала эту историю для того, чтобы вы не принимали его дурацкое поведение на собственный счет. Как видите, причина скрыта немного глубже.
– Почему вы так добры ко мне? – спросила вдруг Теодора и сложила руки в замок на коленях.
– Я не знаю. Вы мне нравитесь. Всегда нравились.
Слова Авроры сильно удивили ее. Теодора почувствовала, что вдруг прониклась к ней еще большей симпатией и уважением, чем прежде. Она изредка смотрела на ее красивый профиль и гордую осанку, вспоминая историю о том, как эта женщина стала такой, какая она есть сейчас, и подумала, что в ней сосредоточены невероятная сила и настойчивость. Это были качества, которыми в большей степени хотела бы обладать и Теодора. Но они все же были похожи. Их обеих изменила и воспитала любовь. Вот только Аврору она сделала несгибаемой, совершенной, исключительной. Она ее освободила. Теодору же заковала в цепи, и их она тащила за собой до сих пор, оглушительно бренча ими по каменному полу церкви и распугивая всех вокруг подобно призраку старинного замка.