В реальность холодного предрассветного утра днем позже Теодору и Романа резко и без предупреждения выдернул раздавшийся в темноте телефонный звонок. Теодора испуганно подскочила и увидела, что светится экран ее телефона. Роман же заснул так крепко, что долго не мог понять, снится ли ему этот отвратительный звук. Место на груди, где до сих пор покоилась голова Теодоры, теперь медленно оплетал неуютный холодок.
– Кто это? – пробормотал он, переворачиваясь на живот и натягивая на себя одеяло.
Стояла густая темнота: звезды почти исчезли, но до той поры, когда солнце позолотит воду, времени было еще много, и за окном почти ничего невозможно было рассмотреть в новолуние.
– Прости, – прошептала Теодора. – По работе. Спи.
Роман не стал сопротивляться сну и провалился в полудрему. Он видел несуществующие яркие образы, но продолжал слышать реальные звуки. Теодора взяла второе одеяло с кресла, накинула на себя и прошла в ванную.
– Я тебя разбудил, – вместо приветствия произнес строгий голос Стига Баглера, но то, что, вероятно, должно было быть вопросом, прозвучало как прискорбная констатация факта.
– Разумеется! Сейчас три часа ночи.
– Уже половина четвертого.
Теодора опустилась на узкий бортик ванны, придерживая одеяло, и вздохнула. Пол неприятно холодил босые ступни. Она прекрасно понимала, что Баглер чувствует себя паршиво из-за того, как говорил с ней в последний раз, но это был не тот момент, когда она готова была слушать и сострадать. Теодора почувствовала, как устали от недосыпа глаза, и посмотрела в зеркало над раковиной, но увидела только свой лоб и карамельного цвета плитку позади. Она терпеливо ждала, пока Баглер справится со своими языковыми и поведенческими барьерами и перейдет к сути.
– Я не хотел звонить, но у нас очень срочное дело. Меня самого выдернули с выходных. Я сейчас возвращаюсь в город. Там какой-то необычный случай. Мне понадобится консультация психотерапевта с места. В смысле, не мне лично, а… ах, черт! Ты же поняла.
– Почему так срочно? – холодно спросила Теодора, заранее прекрасно зная, чем закончится этот разговор.
– Какой-то психопат пристрелил жену на почве ревности.
– Я могу поговорить с ним после заключения под стражу.
– Это вряд ли, он застрелился после того, как сделал это.
– Тогда…
– В доме нашли еще девочку, – перебил Баглер. – Похоже, это его дочь, но пока у меня мало сведений.
Теодора ненавидела манеру Баглера договаривать самое важное только после того, как ему зададут очередной наводящий вопрос. Коммуникации не были его сильной стороной, и такой способ общения значительно помогал ему. Она встала и на этот раз вздохнула шумно, взглянула в зеркало и мысленно пожурила себя за раздражительность.
– Что произошло в том доме?
– Это нам и предстоит выяснить. Пистолет обнаружен в руке человека, застрелившего жену, выглядит все как самоубийство, не иначе. Вот только на одежде ребенка обнаружили порох. А еще она утверждает, что отец насиловал ее перед тем, как застрелить ее мать и себя самого. Короче, нужно твое заключение с места преступления.
– Это мог бы сделать судмедэксперт.
– Мог бы, наверно. Но, Теодора, девочка жива и тоже не в себе. Плюс, нужно, чтоб ты взглянула на место преступления.
Он затих. Теодора на секунду поразилась своей невнимательности, такой необычной для нее. Она хорошо понимала, что молчанием Баглер вынуждает ее согласиться.
– Я могу проехать через твой дом, мне по пути, – наконец сказал он.
– Я даже не в городе.
– Правда? – В его голосе послышалось неподдельное удивление, которое почему-то обидело ее.
– У меня тоже выходные.
– И где ты сейчас? – бесцеремонно спросил Баглер, не утруждая себя извинениями.
– Мандал.
– О, очень кстати. Я буду проезжать мимо минут через сорок-пятьдесят.
Она чуть не закричала в трубку, что он, похоже, просто издевается. Карие глаза в отражении яростно сверкнули. Баглера никогда не напрягали длинные паузы, потому что сам слишком часто был их инициатором. Он знал, Теодора раздумывает, хоть и слышал лишь тишину, пока она отвела телефон от уха и глядела на свои нахмуренные брови в зеркале. Как бы сильно ей ни хотелось остаться, в ее жизни было кое-что такое, чего она точно не могла лишиться и что не могла предать. Ее работа. Но что же?.. Откуда это чувство смятения? Откуда ощущение, что ноги приросли к холодной плитке и как только она выйдет за дверь гостиничного номера, не обретет ничего, кроме тревоги и напряжения? Теодора впервые задумалась о том, был ли выбор ее профессии продиктован искренней страстью или всего лишь жалким стремлением оправдать саму себя.
– Можешь остановиться у гостиницы «Фика»[17], – сказала она в трубку, обещая себе подумать об этом в дороге. – И дай знать, когда подъедешь. Я спущусь.
– Хорошо.
Она услышала щелчки поворотника в трубке и уже собиралась завершить звонок, но Баглер сам все еще не сделал этого. Она знала, что последует какая-то несвойственная ему фраза.
– Спасибо, Тео.
Она ничего не ответила и сбросила звонок.
Когда фары старенького «Мерседеса» Баглера высветили фасад гостиницы с поэтичным и весьма философским названием, Теодора уже стояла внизу с дорожной сумкой в руке и поджимала замерзшие пальцы ног, хоть и провела на улице не так много времени. Она кивнула Баглеру, различив его лицо сквозь лобовое стекло, и быстро коснулась собственной щеки. Ей казалось, румянец никак не сходил с ее лица. Теодора на секунду обернулась, затем спустилась по лестнице с крыльца и подошла к машине. Она положила сумку на заднее сиденье, села сама и поздоровалась, почти не глядя на Баглера.
Они уже отъехали от гостиницы, когда Роман выбежал на крыльцо, сжимая в руке забытые Теодорой перчатки. Несколько серых птиц взлетели откуда-то из-под скамейки и направились к морю цвета серого сланца в этот час. Стоя на верхней ступеньке, Роман смотрел, как где-то за морем рождается заря. Он раздумывал, что ему делать теперь: вернуться в гостиницу или пройтись вдоль берега. Но подул такой холодный ветер, что Роман отверг второй вариант и медленно побрел назад в номер.
– Так почему Мандал? У тебя здесь кто-то есть? – спросил Баглер, когда они отъехали достаточно далеко от гостиницы.
Сонный городок с его белыми деревянными домами и каменными улочками остался позади. Теодора смотрела в окно, как будто хотела запомнить каждый из этих домов.
– Что с тобой? – услышала она и рассеянно заморгала, не понимая, с чего бы Баглеру задавать такой вопрос. – Лицо как будто горит. Ты себя хорошо чувствуешь?
Теодора снова быстро коснулась щеки и побоялась, что такой вопрос только добавит ей краски. Она не нашла что ответить, но ей захотелось рассмеяться. После звонка Баглера Теодора разбудила Романа и сказала ему, что ей нужно уехать. Он казался разочарованным, неприятно удивленным, но согласился. Разумеется, если это важно для нее. Он наблюдал, как она собирала вещи и приводила себя в порядок. А потом, когда Теодора подошла к нему, чтобы попрощаться, выхватил сумку, посадил к себе на колени и устроил прощание, от которого ее лицо горело до сих пор, и стоило ей представить, как она честно отвечает на вопрос Баглера и какое выражение принимает его лицо, Теодора с трудом подавила смех.
– Чувствую себя глубоко возмущенной. – Баглер не смотрел на нее и ничего не сказал. – Меня пригласили в Мандал на свадьбу.
– О. Но ведь…
– Да, она уже была.
– Хорошо.
– Не думаешь, что должен извиниться?
– Это твоя работа.
– Я говорю не об этом.
– Да.
У нее было действительно хорошее настроение, и это то единственное, что еще позволяло Баглеру удерживаться на плаву. Теодоре не хотелось признаваться, что она говорила с Авророй и знакома с трагичной историей о его прошлом напарнике. Это бы наверняка привело начальника следственного отдела в бешенство, хотя на самом деле он и сам хотел бы поделиться с ней этой историей, хотел быть понятым.
– Мне не следовало срываться, – наконец пробормотал он. – Но от дела я отстранил тебя совершенно справедливо.
– Меня не это обидело. Я умею признавать свои ошибки, Стиг.
Баглер снова замолчал. Теодора не могла понять, принципиально ли он не хотел признавать ее своим другом? Она размышляла над всей ситуацией и его жестокими словами, глядя на проплывающий мимо туман, из-за которого были плохо видны дорожные знаки, и понемногу пришла к выводу, что, вероятно, не считать друг друга друзьями – к лучшему. Она задала себе вопрос: не связано ли это с тем, что ее отношения с Романом так резко изменились? И решила, что если Стиг Баглер стремится к соблюдению строгой иерархии, он это получит.
– Расскажите мне о деле. Я должна быть в курсе того, что известно на данный момент, чтобы лучше понимать картину, герр Баглер.
– Что ты?..
– Все детали, пожалуйста.
И пока он говорил, она чувствовала, как легкость и воодушевление, с которыми она садилась в эту машину, угасали с каждым словом Баглера.
– Пока это все. Послушай, Теодора…
Она подняла голову и посмотрела на него. Машина замерла на светофоре. Вокруг почти никого не было. Слегка ржавый «Вольво» затормозил рядом, заскрипев тормозами. Теодора видела, что ее новое поведение поставило Баглера в тупик. Вероятно, это не то, чего он ожидал от этой поездки. Но как ей понять его ожидания, если он упрямо молчит о них и теперь лишь сверлит ее своими холодными глазами? Он немного отпустил бороду, и это придало его облику еще большую суровость. Теодора выдержала его взгляд, но за ту минуту, что они ждали зеленого света, он не произнес ни слова, а потом вдавил газ и за весь остаток пути даже не взглянул на нее.
Позавтракав двумя сдобными булочками с корицей и чашкой черного кофе, Роман проверил собранные вещи, запер комнату и спустился вниз. Пора было отыскать Ульфа и отправляться домой. У стойки регистрации Роман задержался, чтобы просмотреть буклеты для туристов с перечисленными достопримечательностями и экскурсиями. Он