– В этом доме ты вправе делать все, что захочешь. Это его закон. Ты ведь закону служишь?
Роман постоял на месте еще с минуту, но она показалась ему вечностью. Что-то сковывало ноги, удерживало его самого, и, сдвинувшись наконец, он чувствовал себя очень тяжелым, практически неподъемным, неповоротливым. Роман поблагодарил Ульфа, взял пальто и вышел, а хозяин дома лишь кивнул, возвращая себе прежний, привычный иронично-надменный вид, сидя в кресле у огня и вытянув босые ноги.
Роман вышел из той маленькой комнатушки, запер дверь на ключ и, уверенно двигаясь прочь, выбросил его не глядя, чтобы больше никогда не знать о том, где именно он лежит.
– Слушай, Энгер, проверь-ка для меня кое-что… Ты не в ночную? Черт, а кто?.. Да, наверно, вылетело из головы. Извини… Да нет, я сам.
Стиг Баглер сбросил звонок, прервав его в своей обычной манере. Он никогда не тратил свое и чужое время на две вещи: оправдания и извинения. Заглушив мотор и сидя в абсолютной темноте, резко рассекаемой лишь светом от экрана, он набрал другой номер.
– Хайд, это Баглер. Мне нужно, чтобы ты кое-что проверил… Да… Итак, мне нужно знать, кому принадлежит дом по Герман Гранс Вей, 25. Сейчас… Конечно, жду.
Он устало откинул голову на спинку сиденья, едва слыша, как в трубке возится Артур Хайд, и вгляделся в силуэт дома впереди, надежно скрытый непроходимым, запущенным лесом. Это место показалось Баглеру диким, и чем дольше он ждал, тем сильнее ему хотелось убраться. С тех пор как уехал от Теодоры, он действовал как будто под чью-то диктовку. Вероятно, отдаться работе целиком было его способом уйти от боли. Он не хотел признаться себе в том, что проиграл. Упрямство погнало его в темноту, прямиком за чужим автомобилем. Баглер сам не знал, что надеялся найти. Хотел ли уличить соперника во лжи и измене? Хотел найти хоть слабенький, но козырь? У него подрагивали руки, как будто он уже был пьян.
– Э-э… герр Баглер, вы здесь? – Голос Хайда вернул его в настоящее, но не вытащил из тьмы.
– Слушаю.
– Дом пуст. По документам он принадлежит старику, гражданину Швеции, но тот скончался и завещания не оставил, так что дом будет передан в распоряжение округа.
– Понятно… – Баглер задумался, не завершив разговора, так что снова раздавшийся голос Хайда спустя несколько минут напугал его. – Это все, Хайд, спасибо.
Баглер еще долго вглядывался в лес и дом со светящимися окнами. У него замерзли пальцы ног и рук, так что даже думать уже становилось больно. Он завел мотор и отъехал. На трассе в этот час не было никого. Только снег. И ветер, который бросался на стекла диким зверем. Двигаясь сквозь тьму, которая казалась осязаемой здесь, за городом, он размышлял, куда поехать теперь. Домой хотело лишь уставшее тело, разум же громко протестовал, потому что не желал более находиться в тишине. В тишине ему было больно. В паб он тоже не поехал. Слишком много незавершенных дел ему этого не позволили. Так что, когда Баглер въехал в город и свернул к управлению, дежурившие не слишком удивились его появлению. Он часто оставался здесь на целые сутки. Баглер прошагал по коридорам, заперся у себя в кабинете и, просидев полчаса с чашкой чая на коленях, включил компьютер и стал в очередной раз просматривать материалы по делу Полссона, выискивая слабые места и неточности, но думая совсем о другом, до тех пор, пока не настал новый день.
4
Ступая по мосту не слишком твердым шагом из-за страха поскользнуться, Теодора в который раз пожалела о своем решении пойти на работу пешком. Она могла бы взять такси или воспользоваться автобусом, но поначалу дорога не казалась такой опасной – она решила, что прогулка ей не повредит. На самом же деле Теодора просто наказывала себя за вчерашнее. Из головы не выходили текст анонимного сообщения и утренний разговор с Баглером. Как бы ей ни хотелось признавать это, но неприятный визит Полссона, недвусмысленное сообщение и реакция Баглера, которая ясно дала понять, что ситуация нешуточная, напугали Теодору. Она позвонила ему, чтобы рассказать о сообщении, потому что теперь все это действительно походило на шантаж, а следователь должен знать о нем. Вероятно, Теодора ожидала, что Баглер отмахнется, ведь Полссоны не казались ему ни опасными, ни хитроумными. Но он просто рассвирепел. Ступая по белому, еще не утоптанному снегу на тротуаре, Теодора подумала о том, каким пустым прозвучал его голос в трубке до того, как он узнал причину ее звонка. Теодора предположила, что ее недвусмысленные отношения с Романом – вчерашнее открытие, сделанное им, – были тому причиной, но очень быстро отмахнулась от этой мысли. Это ведь Баглер. Ему никто, кроме его самого, не интересен.
Теодора свернула за угол. Впереди раскинулась пока еще пустая площадь. По утрам она выглядела свободной, полной света и белого искрящегося воздуха. Теодора смотрела, как просыпаются магазины, как загораются спросонья их желтые, невыспавшиеся глаза, как работники стряхивают снег с шапок и плеч, а самые искушенные туристы уже снуют с камерами и рюкзаками наперевес, гадая, где бы позавтракать подешевле. Здесь она была как на ладони, и когда впереди уже показались окна ее кабинета, она вдруг отчетливо почувствовала, что за ней наблюдают. Это ощущение появилось еще на подступе к площади, но не проходило, наоборот – усилилось. Теодора оглянулась, но не увидела ничего подозрительного, только лица случайных прохожих и снег. Она чуть изменила направление, приблизилась к крошечной кофейне с напитками навынос и заказала большой латте с корицей. Пока расторопный бариста выполнял заказ, она сделала вид, что рассматривает высившийся над восточным краем площади собор, купол которого отливал аметистом под низкими утренними облаками. Она изучала каждое лицо. Издалека на нее смотрела лишь какая-то женщина, но, похоже, делала она это неосознанно. Она не заметила, как ее кофе выставили в окошко, так что спустя минуту парню пришлось окликнуть ее. Теодора кивнула ему и зашагала дальше, быстрее, чем прежде. Через пятнадцать минут она вошла в офис и заперла дверь.
Домой Теодора возвращалась затемно. Последний клиент измотал ее так, что она вздыхала на каждом красном сигнале светофора. Ей хотелось только одного – оказаться дома, и когда она думала о том, что ее снова будет ждать Роман, усталость и раздражение уступали теплой волне, накрывавшей сердце заботливой ладонью. Она улыбнулась в зеркало заднего вида, сначала неуверенно, потом все шире, а светящиеся глаза вдруг заволокла влага.
На следующем светофоре она глянула в боковое зеркало и вдруг поняла, что автомобиль позади не меняется от самого офиса. Он преследовал ее. Теодора сглотнула, сжала руль вдруг вспотевшими ладонями. У нее появилась одна идея, которую она тут же отмела, но чем дольше держался на хвосте неизвестный автомобиль, тем настойчивее становилась мысль о задуманном. Прикрепив телефон к приборной панели, она набрала номер Романа и включила громкую связь. «Ответь же! Ответь, ответь, ответь». Пальцы тряслись.
Впереди разверзлось темное пятно арки тоннеля. Теодора надавила на газ, внезапно оторвавшись от преследователя. Монотонные гудки давили на слух и нервы. Она въехала в тоннель. Лампы на потолке черно-желтыми полосами убегали прочь. Оказавшись за его пределами, Теодора резко вильнула в сторону. Со всех сторон дорогу окружала лесополоса, но слева был небольшой карман, и автомобиль Теодоры вылетел на обочину и замер, так что из тоннеля его теперь не было видно. Она замерла, а гудки оставшегося без ответа звонка сменились таким же монотонным, но куда более быстрым стуком пульса в висках. Секунда, две, три, четыре… Незнакомый темно-зеленый автомобиль пролетел мимо и затормозил впереди. Теодора проверила, заблокированы ли двери, и, сбросив звонок, начала набирать номер службы спасения. Три цифры уже жирно светились на экране, а Теодора отчаянно вглядывалась в густеющую темноту, пытаясь рассмотреть того, кто выбрался из машины и теперь в растерянности озирался кругом. Это явно был мужчина, очень крупный, и теперь он шел прямо к ней большими шагами, равными трем ее. Парализованная страхом рука так и не нажала на кнопку вызова. Еще секунда… и ладонь упала на колени.
Перед лобовым стеклом выросла фигура Стига Баглера. Он вглядывался в темноту салона, и лицо его не выражало ничего доброго. Теодора застыла.
– Ты сошел с ума? – Она выскочила, распахнув дверь так широко, что Баглер едва успел отскочить. – Какого черта, Баглер? Что ты делаешь?
Она вовсе не собиралась кричать. Теодора крайне редко выходила из себя, и Баглер опешил в первую секунду. Лишь раз она вспылила в его присутствии – на вершине Фолгефонны, и он это запомнил хорошо.
– Сядь в машину. Холодно.
Она села. Ей действительно необходимо было успокоиться и справиться с потрясением. Пока Баглер обходил машину и забирался на пассажирское, она завела мотор, и в свете приборной панели и фар лицо начальника следственного отдела показалось чужим, измученным.
– Что ты делаешь? – повторила свой вопрос Теодора, теперь куда более низким голосом.
– Тебя шантажируют, так что я должен был делать? Теперь ты под охраной.
– А мне сообщить об этом ты случайно не забыл? Кто вообще так делает, Баглер? Господи, ты же напугал меня до смерти!
– Я не хотел…
– Утром ты тоже за мной следил?
Он замялся с ответом, но вскоре кивнул.
– Да. Это должен был делать кто-то из ребят, но утром на смене никого толкового не было.
– Что же у тебя за персонал такой, что не может проследить, как девушка идет на работу? И вообще, никто меня не шантажировал, что за глупости?
– То сообщение – самый настоящий шантаж.
Баглер злился, хотя непонятно, из-за чего больше: оттого ли, что ему выдвигали столько обвинений в агрессивной форме, или оттого, что он пойман с поличным и разоблачен.
– Ты устраиваешь из этого цирк.
– Нет, цирк устраивает этот ублюдок. Ты должна дать показания, что он пытался заставить тебя сфальсифицировать документы.