Вместо этого я паркуюсь перед закусочной Эммы, которая щеголяет красивым бирюзовым навесом и предлагает «Лучшие блинчики на 100 миль вокруг!», так написано на витрине золотым шрифтом. Столики забиты, что подтверждает это хвастовство.
Мы с Джудом втискиваемся в последний свободный двухместный столик прямо у окна. Официантки суетятся. У девушки, которая подходит к нашему столику, озорное личико, ярко-оранжевые волосы, собранные в два пучка, и очаровательная щель между зубами.
— Привет! — говорит она. — Что вам принести выпить?
— Черный кофе, — говорит Джуд.
Я спрашиваю:
— Ты готовишь латте?
— Обязательно. На самом деле, я единственная, кто может заставить работать этот кусок хлама, — она указывает ручкой на хитроумное устройство с таким количеством латунных ручек и трубочек, что сначала я думаю, что это церковный орган, а не эспрессо-машина.
— Тогда латте, — говорю я, улыбаясь.
— Поняла, — она не утруждает себя записью этого в своем блокноте.
Я наблюдаю, как она запускает эспрессо-машину, выпуская столько пара и пыхтя, как паровоз. Рядом с машиной находится доска объявлений, оклеенная местными вакансиями, рекламными объявлениями и плакатом «Пропала» дружелюбно выглядящая собака.
— Ты можешь оставить меня здесь, в городе, — говорит Джуд. — Я хочу немного осмотреть окрестности.
— Ты позвонишь мне позже, когда захочешь поехать домой?
— Да, или доберусь автостопом.
— Ни за что, это очень небезопасно.
— Я не из тех, кого похищают, — говорит Джуд. — Из-за пениса.
— Это не обезопасит тебя.
— Моя цель в жизни не в том, чтобы быть в безопасности.
— Ну, к сожалению, моя цель — сохранить тебе жизнь. Так что скажи, когда необходимо подвезти тебя, я серьезно.
Джуд раздраженно пожимает плечами. Он устал от моей няньки. Я знаю, что должна остановиться, но, во всяком случае, я чувствую себя более защищенной, чем среднестатистический родитель — хотя бы потому, что знаю, как легко можно потерять тех, кого любишь. Джуд — это все, что у меня есть. И я — все, что у него есть, даже если я чертовски его раздражаю.
Наша официантка возвращается с самым красивым латте, которое я когда-либо видела. Она разыграла небольшую сценку в завитках коричневого и сливочного — призрак тыквы, летучей мыши и молочной пены. Я, наконец, понимаю желание опубликовать фотографию своей еды, потому что это слишком красиво, чтобы пить без церемоний.
— Ты художник!
— Только с едой, — смеется она. — Вы двое в городе на выходные?
— Дольше. Мы ремонтируем дом в Блэклифе.
Она выдыхает.
— Ни хрена себе — мой двоюродный брат приедет сегодня днем! Том — он электрик.
— О! — я смеюсь вместе с ней. — Я никогда так не радовалась встрече с кем-нибудь. Мы умираем от желания принять горячий душ.
— Я Эмма, — она протягивает руку.
— Это твое место? — я впечатлена. Ей не может быть больше тридцати, и, к тому же, она горячая штучка. Я знаю, это не должно меня впечатлять, но это так. Я всегда подозревала, что, если бы я была по-настоящему сногсшибательной, мне бы не хватало мотивации. — Я вроде как ожидала увидеть пожилую даму с пчелиным ульем.
Эмма улыбается.
— Я работаю всего два года — дайте мне еще двадцать, и я стану именно такой.
— Это мой брат Джуд.
— Добро пожаловать в Гримстоун!
— Мне уже нравится, — говорит Джуд без улыбки. — Это мой первый горячий кофе за три дня.
— Он действительно прошел через это, — говорю я Эмме. — Ты никогда не сможешь понять его боль.
Ее смех делает весь день лучше.
— Боже, я так рада, что в городе появился кто-то новый больше, чем на неделю. Ты должна пойти со мной и познакомиться со всеми остальными — завтра вечером будет костер.
— Звучит здорово, — говорю я, прежде чем Джуд успевает скорчить гримасу или оправдаться. Он всегда нервничает, встречаясь с большими группами людей.
— Фантастика! — Эмма записывает свой номер в блокнот для заказов и отрывает верхний лист. — Напиши мне что-нибудь, чтобы у меня был твой номер — я пришлю тебе детали.
— Мы можем уже сделать заказ? — жалобно спрашивает Джуд.
— Зависит от того, чего ты хочешь. — улыбка Эммы дерзкая. — Ты опоздал на мои знаменитые блинчики с черникой.
— Хорошо, что я бы никогда не положил чернику в блинчик.
— Они такие очаровательные... — Эмма подмигивает мне, не отрываясь от своих блинчиков.
Когда мы снова остаемся одни, я говорю Джуду:
— Прекрати. Если мы собираемся пробыть здесь какое-то время, нам стоит завести друзей. Местные кажутся милыми.
Дейн вел себя так, будто все в этом месте готовы оторвать тебе голову и выпить твою кровь с наступлением темноты.
Джуд не убежден.
— Ты про всех думаешь, что они милые.
— В основном так и есть.
— Нет, — говорит он серьезно. — Это не так. Вот почему ты всегда обжигаешься, Реми, потому что ты видишь в людях только лучшее. Как в Гидеоне.
— Хорошо, хорошо, — мне жаль, что я вообще заговорила о нем.
— Была сотня признаков, прежде чем ты, наконец, признала…
— Хорошо! — я плачу. — Я не буду думать, что люди хорошие. Особенно об Эмме. Посмотрите на нее вон там — Эмма в данный момент смеется с милым старичком, и я почти уверена, что предлагает ему пакет бесплатных маффинов, чтобы он забрал их домой, — она явно ужасна.
Даже Джуд вынужден фыркнуть на это.
— Хорошо, значит, Эмма святая. А как же все остальные?
Я протягиваю руку, чтобы взъерошить его волосы.
— Это мило, что ты меня защищаешь.
— Не привыкай к этому, — он отхлебывает кофе, подняв мизинец в воздух. — От меня одно доброе дело в день.
— Не хотелось бы, чтобы ты изнурял себя, — хихикаю я.
* * *
Вопреки здравому смыслу, я оставляю Джуда бродить по Гримстоуну в одиночестве и возвращаюсь домой, чтобы встретиться с кузеном Эммы.
Оказывается, спешить было незачем, потому что Том опаздывает на два часа. Наконец он прикатывает на грузовике, еще более старом и уродливом, чем мой, выглядящий явно помятым и пахнущий вчерашним пивом.
На самом деле я не могу ему выговорить за это, поскольку он мой единственный вариант.
— Реми, — говорю я, протягивая руку.
— Ну, привет, — он отодвигает поля своей кепки, чтобы оглядеть меня сверху вниз. — Вот это волосы.
— Кто бы говорил.
Вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под его шляпы, того же морковного оттенка, что и у Эммы.
— Вполне справедливо, — его улыбка яркая и очаровательная, также как у Эммы, за вычетом промежутка между передними зубами. Кузены больше похожи, чем мы с Джудом, но мы как шутка генетики. — Итак, чем я могу помочь?
— Возможно, у меня для тебя худшая работа в мире.... — черт, мой рекламный ход отстой. Мне следовало попрактиковаться.
Том только пожимает плечами.
— Раньше работал на бойне. Не может быть, чтобы в твоих стенах было что-то хуже этого.
— Мне нравится твое отношение... и скидка на флуоресцентные волосы. — последнее я добавляю с надеждой. Это банально, но я попробую что угодно.
Том съедает это.
— Безусловно... — его ленивый взгляд останавливается на моем лице и остается там, пока он улыбается. — Мы, негодяи, должны держаться вместем.
Довольно забавно следить за неповоротливой фигурой Тома, когда он ползает по чердаку, перелезает через крышу, исследует электрическую панель в подвале и даже заглядывает внутрь стен, чтобы заглянуть за старые приборы. Мы действительно проникаем в суть дома.
К тому времени, как мы выходим, мы грязные и ухмыляемся. Том набрасывает для меня цитату.
— Это не так уж ужасно. Если ты немного поможешь, я, вероятно, смогу это сделать для…Я не знаю... насчет этого.
Он протягивает мне свой клочок бумаги с оценкой внизу. Это намного лучше, чем я думала. Даже великодушно. Он меня пытается зацепить.
Что может создать свои собственные проблемы. Черт, надеюсь, я не слишком преувеличила насчет скидки — я еще не опустилась до того, чтобы сосать член за строительные услуги, и я бы предпочла, чтобы мои ужасные решения о минете были сосредоточены на пьяных поздних вечерах и парнях по имени «Алонсо».
— Спасибо, — говорю я, пытаясь соблюсти правильный баланс. Но поскольку я идиотка, я добавляю: — Я знаю, что ты мог сделать это со мной намного хуже.
Том издает низкий, раздраженный смешок.
— Мне не нравится так приставать к симпатичным девушкам.
Кто-нибудь, пристрелите меня, чтобы я перестала все усугублять.
— Что ж, еще раз спасибо.
Я не знаю, становится от этого лучше или хуже.
Том просто улыбается.
— Дай-ка я возьму свои инструменты.
Благослови его господь — Том мой новый лучший друг, пока у нас не будет света и работающей плиты.
— Могу я посмотреть твой набор? — спрашиваю я, уже заглядывая внутрь.
Том вытаскивает пыльный пакет из своего грузовика.
— Ты действительно заставишь меня влюбиться.
Глава 9
Дейн
Если я не сплю, я слышу каждую машину, проезжающую по моей дороге. Я мог бы быть в коме и все равно слышать грузовик Тома Тернера. Я выглядываю сквозь поляризованное стекло и наблюдаю, как он с ревом проносится мимо, его загорелая мускулистая рука покоится на открытом подоконнике.
Вспышка ревности, которая пронзает меня, когда я вижу, как он направляется к дому Реми, стремительна и тревожна. Я едва знаю эту девушку, и мне должно быть насрать на тех, кто навещает ее, но я не смог выбросить ее из головы.
Она — причина, по которой я просыпаюсь так рано, после лихорадочных снов о нагретой солнцем плоти и пирсинге сосков, холодных, как кусочек нетающего льда.
Она вытягивает из меня агрессию, которая, как я думал, давно прошла.
До того поцелуя я едва жил внутри своего тела. Я был заперт в своем мозгу, измученный мыслями, в то время как остальная часть меня двигалась холодно, как автомат.
Теперь я снова живу, дышу, хожу, полный импульсов и странной новой цели.