Эмма смеется.
— Надеюсь, ты правда это сделала.
Я болтала с близнецами и Селиной, мы все сидели на слегка промокших бревнах вокруг костра.
Эмма трет костяшками пальцев под носом.
— Я вообще не знаю, зачем я ему помогаю. Надо было позволить Корбину выбить из него дерьмо в десятый раз.
— Потому что ты его любишь, — говорю я, делая глоток сидра. — Кажется, что все того стоит.
— Хм, — говорит Эмма таким тоном, как будто, может быть, а может и нет.
— Кто это? — Эми шепчет своей близняшке.
По пляжу идет фигура — высокая, худощавая, широкоплечая — потягивая вино из бутылки. Что-то в том, как он двигается, заставляет меня узнать его задолго до того, как он приближается. Мое сердце бьется с удвоенной скоростью.
Селина, прищурившись, смотрит на песок.
— Это ночной доктор?
Эмма бормочет:
— Что он здесь делает?
Дейн подходит прямо к костру и делает большой глоток вина. Он босой, брюки закатаны до половины голеней, ступни в песке и влажные. Его волосы с серебристыми прядями развеваются на ветру, лицо красиво суровое, глаза темные и слегка безумные.
— Привет, Реми.
Он кивает всем остальным.
— Привет, Дейн.
Мой голос звучит напряженно и тревожно. Почему-то вдали от собственного дома он выглядит еще более устрашающе.
Эмма смотрит на меня так, словно говорит:
— Ну, разве ты не полна сюрпризов?
Взгляд, которым она смотрит на Дейна, гораздо менее дружелюбный.
Все украдкой поглядывают на него, даже те, кто должен был танцевать.
Привык он к этому или ему все равно — он не сводит глаз с моего лица.
— Хочешь выпить? — он протягивает мне бутылку вина.
Я пересекаю песок, чтобы взять у него бутылку. Край бутылки влажный от его рта. Я ощущаю вкус его губ вместе с вином. Он смотрит, как я глотаю. Все смотрят.
— Спасибо.
Он забирает бутылку обратно, его пальцы касаются моих.
Больше никто не разговаривает.
Я не выдерживаю напряжения.
— Ты знаешь Эмму? — выпаливаю я.
— Да.
Дейн и Эмма обмениваются взглядами, которые больше означают признание, чем приветствие.
Чеерт, я ненавижу это.
Олдос приходит на помощь.
— Я Олдос, — говорит он. — А это моя сестра Эми.
Эми пожимает руку Дейну со смесью восхищения и отвращения, как будто впервые прикасается к анаконде.
— Это Селина, — говорит Олдос.
Селина поднимает руку. Она сидит на своем бревне, отблески костра пляшут на ее лице, волосы слегка развеваются по обнаженным плечам. Она смотрит на Дейна не как анаконда, а скорее как на канатную дорогу над глубоким ущельем, и она подумывает о том, чтобы рискнуть прокатиться.
Корбин возвращается с несчастной Хеленой, плетущейся позади.
— Привет, Дейн.
Он кивает.
— Корбин.
Дейн кивает в ответ.
Хелена представляется, укоризненно глядя на Корбина. Корбин игнорирует ее, потому что вернулся к этому.
Напряжение спало теперь, когда Корбин здесь, воспринимающий Дейна как обычное, но не нежелательное дополнение к группе. Этого было недостаточно, когда была только я.
Беседа возобновляется. Корбин и Олдос берут по новой порции напитка.
Я беру вино у Дейна, чтобы чем-то заняться. И потому что мне нравится эта связь между нами — Дейн не делится своим вином с Эми или Селиной. Только со мной.
— Что ты здесь делаешь? — я спрашиваю, когда чувствую, что никто не слушает.
— Проверяю, как ты.
Он смотрит мне прямо в глаза.
Мне нравится, что он этого не скрывает. Не пытается притворяться.
— Как ты узнал, что я здесь?
— Ты сказала мне, что придешь.
У меня по спине пробегает холодок.
Я не помню, чтобы говорила ему об этом.
Я действительно ничего не помню из того, что было сегодня у него дома.
Это пугает меня до чертиков, но также заставляет чувствовать глубокий, темный трепет где-то глубоко внутри.
Что, черт возьми, мы наделали?
Я делаю изрядный глоток вина, которое на вкус терпкое и дорогое, и вытираю рот тыльной стороной ладони.
— Что ты вообще со мной сделал?
Дейна это забавляет.
— Я сделал именно то, что ты просила.
— Тогда почему я не могу ничего вспомнить? И почему я чувствую себя так... странно сейчас?
Он с интересом наклоняет голову.
— Насколько странно? Что ты испытываешь?
— Все громко, или ярко, или... — я прижимаю пальцы к напряженным точкам на висках… — Выглядит не совсем так, как раньше.
— Интересно.
Дейн приподнимает мой подбородок и заглядывает мне в глаза, как будто проверяет мои зрачки. Его теплота удивляет меня каждый раз, когда мы касаемся друг друга.
Когда он отпускает меня, я вижу, что Эмма наблюдает с другой стороны костра. Селина тоже наблюдает за нами, хотя и не так явно.
— Ты что, морочил мне голову?
— Может быть, — говорит Дейн. Отблески огня расплавляют его глаза и мерцают на коже.
— Может быть?
— Я сделал тебе предложение.
— Что?
— Это было всего лишь предложение, и ты не обязана его принимать. Но звучит так, будто ты это сделала.
Мое сердце трепещет в груди, как тысяча испуганных бабочек, вылупляющихся в слишком маленькой коробке.
— Какое предложение?
Дейн берет вино и делает большой, медленный глоток. Он слегка улыбается и кажется довольным, как будто все идет по плану.
— Я сказал это твоему второму разуму.
Я забираю вино обратно.
— Ты сумасшедший.
Он пожимает плечами.
— Тебе следовало бы получше изучить своего врача. У меня ужасные отзывы на Yelp.
— Ты не мой врач.
— О, определенно нет или то, что мы делали ранее, намного более незаконно.
— Какая часть?
— Про то, как засунуть руку в штаны. И, возможно, все остальное тоже — я врач, а не юрист.
Я искоса смотрю на него.
— Ты забавный, когда пьян.
— Я забавный, когда я навеселе, я сентиментальный, когда я пьян.
— Значит, ты только навеселе?
— Ты поймешь, что я пьян, когда я начну говорить о смерти Вселенной.
— Вся вселенная? — я, должно быть, навеселе, потому что хихикаю. — Это сентиментально.
Дейн пожимает плечами.
— Не говори, что я тебя не предупреждал.
Наверное, я веду себя грубо, разговаривая только с Дейном, когда Эмма пригласила меня сюда. Однако трудно вовлечь ее в разговор, когда она испепеляет Дейна взглядом.
— Извини за, э… э…
— Ее?
Дейну не нужно поворачивать голову, он точно знает, где сидит Эмма.
— Здесь это нормально, — он делает паузу, а затем продолжает: — В городе ходят слухи обо мне.
— Да. Возможно, я что-то слышала.
— Ты слышала? — он смотрит на меня, беря вино. — Я задавался этим вопросом.
Это все, что он говорит. Он не спрашивает, верю ли я слухам, а у меня не хватает смелости вообще что-либо сказать.
Часть меня отчаянно нуждается в информации, но остальная часть меня должна восхищаться тем, какой он хладнокровный, как будто взгляды и шепот не могут его тронуть.
Ты убил свою жену?
Если он этого не делал, это чертовски оскорбительно.
Если он это сделал, он не собирается в этом признаваться.
Ничто не может быть большим доказательством того, насколько я облажалась, чем моя готовность бросить кости.
Встречаться с Джудом на буксире было все равно что быть мамой-подростком. У меня никогда не было фазы бунтаря-бойфренда на мотоцикле — я должна была придерживаться безопасного выбора.
Все в Дейне — это развевающийся красный флаг с мигалками и сиренами наверху.
Но это также ощущается ярко, жгуче и дико возбуждающе, в противоположность моим обычным инстинктам.
Гидеон казался безопасным — и посмотрите, чем это закончилось.
Из меня вырывается маниакальный смешок. Неужели я превращаюсь из фальшивой хорошей девушки в возможного убийцу?
Я не могу настолько плохо разбираться в людях — что бы там ни говорил Джуд.
Селина перестает наблюдать за нами и выходит на открытый песок, чтобы потанцевать с мускулистым парнем в шляпе задом наперед.
Дейн бросает на них взгляд, затем решительно отворачивается.
Интересно, танцует ли он. Кажется, что у него это ни за что не получится, но, возможно, у него это действительно хорошо получается. Когда он кладет руки мне на талию, кажется, что мы уже танцуем.
Я не великий танцор, но желание вывести Дейна на освещенный кострами песок непреодолимо.
— Ты… ты хочешь потанцевать?
Дейн удивленно поднимает голову, как будто не ожидал, что я спрошу. Его рот открывается, а затем он резко качает головой и говорит:
— Нет, — грубо и агрессивно, отводя взгляд.
Отказ бьет как пощечина.
Минуту назад нам было тепло и уютно, мы стояли рядом у камина. Все казалось легким и естественным.
Теперь я не знаю, что сказать или как держать лицо. Я не хочу казаться, что это имеет значение, но это задело гораздо сильнее, чем я ожидала, и теперь я смущена и слишком часто моргаю.
Дейн неловко ерзает. Он вертит бутылку вина в руках, снова открывая рот, как будто хочет сказать что-то еще.
Слишком поздно — Эмма хватает меня за руку.
— Пойдем потанцуем со мной.
Возможно, она слушала, или же она увидела выражение моего лица.
Я позволяю ей вытащить меня на песок, мое тело бездумно движется в такт музыке.
Эмма кладет руки мне на плечи, пританцовывая рядом. Она хорошая танцовщица, босиком по песку, волосы ярче огня.
Дейн наблюдает за нами.
— Откуда ты его знаешь? — Эмма шепчет мне на ухо.
— Его дом прямо рядом с моим.
Она поворачивается, так что мы стоим спина к спине, продолжая танцевать. Ее пальцы скользят вниз по моему запястью, пока мы не держимся за руки. Ее голова прижимается к моей.
— Тебе нужно быть с ним поосторожнее.
Почему-то здесь даже жарче, чем у костра — слишком много теплых тел прижались друг к другу.
Дейн стоит, скрестив руки на груди, и наблюдает за нами.