— Готово! — весело говорит Эмма, перекидывая сумочку через руку.
— Ты собираешься в этом идти?
Она опускает взгляд на свой фартук из паутины.
— О, черт! Нет, я оставлю это здесь, — она бросает его на спинку стула.
Воздух приятно бодрит, когда мы выходим из закусочной, прохладный ветер с океана дует нам прямо в лицо. Кудри Эммы выглядят невероятно яркими на фоне сланцево-серого неба.
— Прохладно, не правда ли? — она застегивает куртку.
— Мне нравится, — говорю я, не упоминая, что в закусочной было душно из-за жара от гриля.
— Где ты припарковалась? — Эмма ищет взглядом Бронко.
— Рядом с отелем.
— Вот и он! — она замечает мою старую ржавую машину и бежит прямиком, пока на ступеньках отеля не раздаются крики.
— Это Том? — кричит Эмма, уже убегая.
Глава 18
Дейн
Когда я просыпаюсь и вижу, что небо густо затянуто облаками, я чувствую себя противоположно большинству людей — возбужденным, а не угнетенным.
Солнце — мой враг, мой тюремщик. Это разделительная линия между мной и всеми остальными, заманивающая меня в ловушку в самые темные, одинокие часы.
Последние несколько лет я не особо возражал. Темнота была там, где я хотел быть.
Но сейчас я смотрю, как Реми проезжает мимо в своем старом Бронко, направляясь в сторону города, и от мысли, что я не увижу ее еще как минимум семь часов, у меня сводит зубы.
Нет, черт возьми, это займет гораздо больше времени — я должен работать сегодня вечером.
Это все решает.
Я наношу свой солнцезащитный крем, отпускаемый по рецепту, и надеваю темный костюм, затем беру свой зонтик от ультрафиолета со стойки у двери. Он выглядит как обычный черный зонт и не привлечет особого внимания в такой день, как сегодня, хотя было бы лучше, если бы на самом деле шел дождь.
Я уже несколько месяцев не ездил в Гримстоун днем. Улицы и здания выглядят выцветшими в тусклом сером свете. Только листья огненного цвета горят ярче, чем когда-либо.
Головы поворачиваются, когда моя машина проезжает мимо. Старый гнев поднимается в моей груди, как змея. Я вижу взгляды, осуждение, и я ненавижу их в ответ с десятикратной горечью.
Я мог бы с радостью наблюдать, как горит этот город, все до последнего здания. Я не знал здесь ничего, кроме страданий. Но я не ухожу, потому что я заслужил этот ад, и от него никуда не деться.
Оранжевый Бронко Реми легко найти, он припаркован прямо перед «Монархом». Куда могла подеваться сама Реми, это другой вопрос, ее машина находится на равном расстоянии от хозяйственного магазина и закусочной Эммы, а также недалеко от продуктового магазина.
Сначала я пробую оборудование Лу, которое, как оказывается, выдает желаемое за действительное — никакой Реми, только рыжеволосая женщина в очках «кошачий глаз», которая бросает на меня злобный взгляд.
Я мог бы заглянуть в продуктовый магазин, но на самом деле машина Реми стоит гораздо ближе к закусочной. Я начинаю медленно двигаться в этом направлении, спрашивая себя, готов ли я рискнуть, чтобы Эмма плюнула в мой кофе и размазала мои блинчики по своей заднице, прежде чем положить их на тарелку, если она вообще будет меня обслуживать.
Я высматриваю одного рыжика, но вижу двоюродного брата, который, закрыв лицо руками, выглядывает из окна «Бронко» Реми.
— Что-то ищешь?
Том резко оборачивается, удивление и вина на его лице сменяются агрессией, когда он видит, кто спрашивает.
— Что ты здесь делаешь?
— Не взламываю машины.
— Я не взламываю, я ищу Реми.
— Я не думаю, что она там, — вежливо говорю я. Машина явно пуста, что бы он ни искал, это была не она.
Том знает, что его поймали с поличным, и реагирует именно с той динамичностью, которую я ожидал бы от человека, который повсюду таскает с собой кулер с пивом — он хмурится и тычет пальцем мне в грудь.
— Чего ты все вынюхиваешь? Разве ты не знаешь, что ты здесь никому не нужен?
— Тебе? Надеюсь, я смогу сдержать свое разочарование.
— И что это ты заставляешь Реми работать на твоей территории? — Том рычит, подходя еще ближе, так что я чувствую запах, что он определенно уже пробовал пиво утром. — Разве ты не видишь, что у нее и без того хватает забот, чтобы работать рабыней ради какого-то богатого парня?
— Твоя забота трогательна. Я уверен, что это не имеет ничего общего с тем фактом, что ты хочешь, чтобы она была с тобой в Блэклифе.
Том краснеет.
— Она была бы в чертовски большей безопасности.
Теперь я подхожу ближе, тень от зонта окутывает нас обоих. У Тома дергается правый глаз, но он не отступает, оба кулака сжаты, его лицо такое же красное, как и волосы.
— Что именно ты хочешь этим сказать? — говорю я, тихо и мягко.
Горло Тома дергается, когда он сглатывает.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Мне интересно, хватит ли у тебя смелости сказать это.
Его взгляд мечется влево и вправо. Вокруг никого нет, даже на ступенях Монарха.
— Я говорю, что ты гребаный убийца, — шипит он. — И если ты еще раз приблизишься к Реми…
— Я подошел чертовски близко, и я сделаю это в любое время, когда захочу, — я делаю последний шаг и оказываюсь в пространстве Тома, практически нос к носу, напоминая ему, что я единственный человек в городе выше его. — Реми на коленях умоляла бы меня прикоснуться к ней, прежде чем позволила бы твоим отвратительным рукавицам…
Я даже не успеваю закончить оскорблять Тома, как он с ревом бросается на меня. Я предвкушаю удары его кулаков, предвкушаю это с болезненным безрассудством, потому что это означает, что я смогу выбить из него все дерьмо, которое он любит.
К сожалению, удар так и не попадает в цель. Мускулистая рука обвивается вокруг шеи Тома и оттаскивает его назад, когда мой брат обхватывает пьяного электрика за голову.
И прикосновения далеко не нежные — лицо Тома быстро меняется с алого на баклажанное, когда Атлас использует всю силу бицепса размером с окорок. Атлас, может, и мой младший брат, но это единственный способ, которым вы могли бы называть его — малыш.
Я чертовски зол, что именно он придушит этого идиота.
— У меня все было под контролем.
— Ты не ввяжешься в драку посреди улицы, — рычит мой брат. — Особенно не перед моим отелем.
— Прекрати! — кричит девушка. — Ты собираешься убить его!
Эмма Тернер прыгает на моего брата, молотя его обоими кулаками. Поскольку Эмма примерно на полтора фута ниже, она может колотить его только по середине спины. Атлас, кажется, почти не замечает этого, продолжая душить ее кузена.
— Тебе, наверное, стоит отпустить его, — замечаю я, когда глаза Тома закатываются, а ноги обмякают.
— Отлично, — говорит Атлас. — Он испачкал мой костюм.
Он роняет Тома на цемент. Только кроссовка Реми не дает черепу Тома удариться о бордюр — она ловит его голову носком ботинка, как футбольный мяч, помогая замедлить его падение.
— Что за хрень? — визжит Эмма.
— Он напал на меня, — говорю я, держа зонт над головой, как будто это доказывает это. — И он пытался вломиться в машину Реми.
На последней части я подмигиваю Реми, чтобы дать ей понять, что я полон дерьма.
— Жаль, что он не забрал это, — говорит Реми, пытаясь скрыть улыбку.
Чувство вины пересиливает ее веселье, и она опускается на колени возле обмякшего тела Тома.
— С ним все в порядке?
Я опускаюсь на колени рядом с ней, в основном просто для того, чтобы быть ближе. От нее пахнет мылом, корицей и ее собственным ярким ароматом, апельсиновым соком и хлопушками.
— Отойди от него! — огрызается Эмма, когда я приподнимаю веко Тома большим пальцем.
— Я врач, — напоминаю я ей.
Эмма выглядит расстроенной.
— Хорошо.. он в порядке?
— В полном порядке, — говорю я, когда Том переворачивается и его рвет в канаву. — Это хорошо для него.
Вероятно, так оно и есть, поскольку рвота выглядит как упаковка из шести банок и не более того.
— Вы убираете это, — сообщает Атлас всем нам, поворачиваясь, чтобы подняться по величественным каменным ступеням отеля.
— Разве ты не хочешь познакомиться с Реми? — я встаю и подталкиваю ее вперед. — Она новенькая в Гримстоуне.
— Увидел ее за квартал, — Атлас бросает презрительный взгляд на ее фиолетовые волосы.
— Приятно познакомиться! — Реми окликает его.
— Хм, — хмыкает Атлас, прежде чем исчезнуть внутри.
— Вау, — удивленно произносит Реми. — Значит, ты на самом деле хороший брат.
— Атлас хорошо справляется.
— Ты собираешься мне помочь или нет? — язвительно спрашивает Эмма, пытаясь поднять свою ошеломленного и забрызганного рвотой кузена.
— Нет, — говорю я в то же время, когда Реми щебечет: — Конечно!
Реми забирается под одну веснушчатую руку Тома, и я неохотно беру другую, хотя это гораздо более интимный контакт с его подмышкой, чем я когда-либо надеялся достичь. Жаль, что я, по крайней мере, не получил удовольствия вырубить его, если мне придется тащить его обратно к грузовику.
Когда я запихиваю его на заднее сиденье, он стонет и наполовину открывает глаза.
Я наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо:
— Если ты думаешь, что я способен уничтожить свою собственную семью, тебе следует гораздо больше бояться того, что я с тобой сделаю, если ты еще раз хотя бы подышишь на Реми.
Затем я закрываю дверцу грузовика у него перед носом.
Эмма поднимает бейсболку Тома, которая откатилась на улицу.
— Думаю, я отвезу его домой, — угрюмо говорит она. — Я хотела посмотреть твой дом...
— Приходи позже, — говорит Реми. — Ты можешь привести Тома, если ему станет лучше.
Она бросает быстрый виноватый взгляд в мою сторону, как будто надеется, что я не пойму это неправильно.
Нет правильного способа понять это — я не хочу, чтобы Том Тернер был рядом с ней, никогда. Или кто-нибудь еще, у кого есть член и пульс. Или киска и пульс, Эмма, может, и на фут ниже Тома, но она чертовски хитрее и не меньше интересуется Реми.