— Это безумие, — бормочу я, глядя на водную гладь вокруг.
Я цепляюсь за руку Дейна, очарованная и немного испуганная. Самые большие волны бьют меня по коленям, чуть не сбивая с косы. Чем дальше мы уходим, тем уже он становится, теперь его едва хватает, чтобы мы могли идти бок о бок.
— Вот почему в бухте нельзя плавать на лодке, — говорит Дейн. — Повсюду песчаные отмели.
Это самое близкое место, где я была к курорту. Отсюда я могу видеть шезлонги в черно-серую полоску, расставленные на аккуратно подстриженном песке, и несколько похожих на палатки домиков с прозрачными черными навесами. Оникс — современное здание, почти полностью выполненное из темного глянцевого стекла. На мой взгляд, оно похоже на логово злодея, но самый дешевый номер в нем стоит 1200 долларов за ночь, так что, думаю, я недостаточно шикарна, чтобы его получить.
— Ты когда-нибудь там останавливался? — я спрашиваю Дейна.
Он равнодушно оглядывается.
— Я был внутри. Никогда не оставался на ночь.
Это вызывает у меня укол ревности и странный прилив возбуждения.
Я украдкой бросаю взгляд на Дейна.
— Ты что, трахался с туристками?
Он пожимает плечами.
— Это все упрощает.
Я представляю его в одной из этих шикарных комнат с какой-нибудь великолепной, богатой женщиной, и все мое тело становится горячим, как будто я проглотила горящий уголь.
Все в Дейне дорогое и изысканное — его кашемировый V-образный вырез, шерстяные брюки... Даже зонт с костяной ручкой выглядит так, словно принадлежит нефтяному магнату.
Я бы едва ли чувствовала себя комфортно, прогуливаясь по этому концу пляжа. Я выросла в окружении богатства, но не пробовала его на вкус уже десять лет. Я знаю достаточно, чтобы понять, насколько я чужая.
— Что не так? — говорит Дейн.
— О... — я издаю легкий смешок, адресованный самой себе. — Я подумала, что тебе следовало бы лежать на одном из этих шезлонгов с какой-нибудь богатой наследницей.
— Почему? — Дейн хмурится.
— Потому что посмотри на себя...
Я поднимаю взгляд на его невероятно красивое лицо, на его развевающиеся на ветру волосы с серебристыми прядями, на его элегантную руку, сжимающую зонтик.
Дейн берет меня за подбородок двумя пальцами и удерживает так, что я вынуждена смотреть ему в глаза и не могу отвернуться.
— Что я тебе говорил насчет того, чтобы говорить о себе свысока?
— Я не такая.
— Да, это так, — его пальцы впиваются в мой подбородок, а янтарные глаза сверлят мои. — Если бы я хотел трахнуть какую-нибудь богатую наследницу, я бы это сделал. Я там, где хочу быть, — он наклоняет голову, чтобы крепко поцеловать меня в губы. — Так что заткнись и наблюдай.
Ветер меняется, стихает. Волны выравниваются и меняют угол наклона. Облачный покров темнеет от серого до темно-фиолетового, в то время как свет меняется с серебристого на алый.
На самом деле мы не видим солнца, но оно, должно быть, садится — свет становится очень насыщенным, плоская, сияющая поверхность залива ярко-алая, как озеро крови. Мы с Дейном стоим на косе, по обе стороны от нас крутые черные скалы, вокруг пылающая вода.
— Боже мой... — я медленно поворачиваюсь на месте. — Это как будто стоишь внутри вулкана...
Рука Дейна скользит под пояс моих джинсов и ложится на мое обнаженное бедро. Он прижимает меня к себе, так что холодная вода вокруг наших ног — ничто по сравнению с теплом его тела.
— Я думал, тебе понравится.
Мне это не просто нравится — я опьянена насыщенным красным светом, чернильно-черным пляжем и умопомрачительными ощущениями от стояния посреди залива.
Я поворачиваюсь и целую Дейна, ощущая твердость его губ на своих, восхитительный вкус его рта, твердые бугры мышц под его одеждой…
Целовать Дейна совсем не то, что целовать Гидеона или Тома. С Гидеоном это казалось формальностью, чем-то, что мы делали перед сексом. На Тома словно напал мокрый и эластичный кальмар.
Целовать Дейна — все равно что выдыхать воздух из его легких — мгновенный кайф, который наполняет мое тело его запахом и вкусом. У меня кружится голова, а конечности становятся теплыми и тяжелыми.
Он как будто пробует меня на вкус, проверяет меня... Его язык касается моих губ, моего язычка, внутренней части моего рта…его рука скользит по моим волосам и вниз по спине, пока все мое тело не окутывается этим поцелуем, каждая частичка меня, кроме моих замерзших ног.
— Почему ты спорил с Томом? — бормочу я ему в шею.
— Ты знаешь почему.
— Я хочу услышать это от тебя.
— Ты хочешь услышать, как я скажу, что мы поссорились из-за тебя? — его улыбка вспыхивает, когда он хватает меня за волосы и запрокидывает мою голову назад, целуя мои губы, подбородок и всю шею вниз…
— Да, — говорю я шепотом, как мольба.
— Хорошо… Я видел, как он смотрел в окно твоей машины, и я специально спровоцировал его, потому что я ревную. Я ревную, что он может приходить к тебе домой, и я ревную, что он чинит твои фары. Я завидую, что он разговаривает с тобой, и я чертовски взбешен тем, что он посмел попытаться поцеловать тебя в тот момент, когда я ушел с вечеринки. Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне, и мне все равно, даже если мне придется драться с каждым человеком во всем этом чертовом городе.
Это так чертовски приятно, что я могу кончить только от его голоса у меня в ухе.
Меня никогда не преследовал такой мужчина, как Дейн. Парни вроде Тома, много раз, но никогда от кого-то, кто заставляет меня чувствовать, что я едва могу дышать, когда он в комнате, как будто я сделаю все, чтобы заставить его посмотреть в мою сторону, как будто я бы пожертвовала часом разговора с кем-то другим ради минуты его общения.
Его поцелуй лучше любого секса, который у меня когда-либо был.
Я целую его и целую в кроваво-красной воде, пока снова не начинает дуть ветер и волны не поднимаются выше наших колен.
Я целую его, пока не чувствую обе его ладони на своем теле, его руки обхватывают меня, прижимают к себе. Мы целуемся, когда вода поднимается по нашим бедрам, а свет меняется с красного на фиолетовый. Его губы пожирают мои; его вкус — небо и океан.
— Ты потерял свой зонт, — говорю я, когда мы, наконец, отрываемся друг от друга. Я просто вижу, как он уплывает, пока не наклоняется и не погружается под воду.
— Неважно, — говорит Дейн. — Солнце все равно почти село. Но прилив усиливается.
Следующая волна едва не сбивает нас с ног. Мы шлепаем обратно к берегу, изо всех сил цепляясь за песчаную косу онемевшими пальцами ног. Свет быстро меркнет, и ветер усиливается, холодные капли дождя падают маленькими всплесками.
🎶 Fire — Two Feet
Мы промокли практически по пояс, в песке и дрожим, но как только мои ноги снова оказываются на суше, я тянусь к Дейну, а он тянется ко мне. Мы прижимаемся друг к другу, наши рты ненасытны, наши руки срывают одежду друг с друга.
Каждый дюйм его кожи, который я открываю, гладкий и чистый, в то время как я загорелая, в синяках, царапинах, мозолях и татуировках повсюду. Мы с Дейном совсем не похожи, или, по крайней мере, я так думала, но чем больше времени мы проводим вместе, тем менее противоположными кажемся.
Мы больше похожи на две половины химической реакции. Какими бы мы ни были порознь, вместе мы наэлектризованы.
Я хочу установить с ним контакт, я хочу понять его. Я знаю, что история, которую я слышала от всех остальных, не совсем верна, но я также не думаю, что он сказал мне правду.
Гримстоун — это соты тайн, как те черные пещеры в скалах, слишком темные, чтобы их разглядеть, но можно услышать, как шумит океан.…
Я хочу узнать его, я жажду этого. Весь день, пока я работаю, я думаю о Дейне, гадая, проснулся он или все еще спит, думает ли он тоже обо мне. Интересно, какие мысли мелькают в этих янтарных глазах, когда он смотрит на меня определенным образом…
На меня не похоже так сильно влюбляться; я никогда не делала этого раньше. Джуд был моим центром внимания. И теперь, возможно, я влюбляюсь в худшего из возможных людей, но это не выбор — каждый раз, когда Дейн прикасается ко мне, это как еда, от которой чем больше ешь, тем сильнее испытываешь голод. Это сводит с ума и опьяняет, и я не хочу, чтобы это прекращалось.
Он стягивает мою рубашку через голову и терзает мои груди, прижимая руку к моей спине, чтобы выгнуть позвоночник и наклонить мои сиськи прямо к своему рту. Его щетина царапает мою нежную плоть, в то время как его теплый, влажный язык ласкает мои соски. У него во рту может поместиться почти вся моя грудь, и он усердно сосет, одновременно разминая и сжимая другую сторону в руке.
Нежно, бережно он дергает за мой пирсинг, проводя серебряным ободком взад-вперед по моему напряженному, пульсирующему соску. Волна накатывает далеко на берег, обдавая мои ноги холодной пеной, в то время как его горячий рот заставляет мою кровь пузыриться, как газировку.
Свет быстро меркнет. Бледная плоть Дейна светится на фоне черного песка и глубокого сумеречного неба. Я не знаю, есть ли еще кто-нибудь на пляже, и мне все равно. Кажется, ничего не существует, кроме его тепла, его дыхания и его рук на мне.
Он движется вниз по моему телу от грудей к животу, облизывая и целуя, согревая меня всю.
Мои джинсы мокрые и липнут ко мне — он стягивает их только наполовину, прежде чем зарыться лицом между моих бедер. Он делает глубокий вдох, прижимаясь носом к моей киске, и вдыхает, закрыв глаза, наполняя легкие.
— От этого у меня слюнки текут...
Он лижет меня языком, и его рот более чем влажный, он теплый и тает, как масло, и я вся тоже таю, погружаясь в тепло и мягкость Дейна, которые кажутся потусторонними на фоне холодного песка и кусачих волн, бьющих по нашим босым ногам.
Мои лодыжки связаны джинсами у него за спиной, мои бедра трясутся у его ушей. Он приподнимает мои бедра руками и лижет мою киску, как обеденную тарелку, как будто ему никогда не насытиться.
Он наблюдает за моим лицом, эти золотистые глаза мерцают в темноте, его брови темные и лукавые. У меня никогда не было такой красивой киски, которую ел бы кто-то настолько привлекательный — каждый раз, когда я смотрю на него сверху вниз, меня бросает в дрожь.