Его рот заставляет меня стонать, а его руки на моей коже... С первого раза, когда он прикоснулся ко мне, я поняла, что от этих рук будут проблемы. Он уже знает мое тело так, словно изучал его по учебнику.
Он раздвигает мои половые губки большим и указательным пальцами, глаза загораются дьявольским торжеством, когда он видит пирсинг в моем клиторе.
— Я ждал этого...
Он дразнит своим языком шпильку, слегка щелкая, пока мои ноги не начинают дрожать. Затем обхватывает губами мой клитор и нежно посасывает, в то время как мои глаза закатываются, пальцы ног вытягиваются, а облака над головой вспыхивают фиолетовыми молниями.
Я кончаю и кончаю, обеими руками зарываясь в его волосы, прижимаясь к его лицу, как животное. Слава богу, поднялся ветер, потому что я издаю такие дикие звуки, что мне нужен шторм, чтобы заглушить их.
Я скидываю джинсы и оседлываю лицо Дейна с противоположной стороны, чтобы расстегнуть ему штаны. Его член выпячивается, как белая кобра, весь в венах.
— Срань господня!
Дейн смеется.
— Он огромный, — говорю я, защищаясь. — Я удивлена.
— Ты удивлена? — я не могу видеть выражение лица Дейна, так как нахожусь лицом к лицу с его членом, но в его тоне есть что-то, чего я не совсем понимаю.
Очевидно, его это не беспокоит, потому что он снова зарывается лицом в мою киску, заставляя меня вскрикнуть и схватиться за его член для поддержки. Он такой толстый, что мои пальцы не могут обхватить его полностью. Я едва помещаю его в рот.
Головка его члена тяжелая, теплая и слегка солоноватая от морской воды. Я опускаю его, а не поднимаю, чтобы получить лучший угол обзора, и Дейн издает стон, от которого у меня мурашки бегут от головы вниз по позвоночнику.
Я сжимаю основание его члена и качаю головой вверх-вниз, насколько это возможно, что не очень далеко, его член врезается в заднюю стенку моего горла прежде, чем мои губы приближаются к пальцам.
Тем временем его язык проникает внутрь меня, его руки так крепко сжимают мои бедра, что я не могу пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы вырваться.
Это не похоже ни на какие шестьдесят девять, которые я знала, потому что я наполовину задыхаюсь, когда кончаю, его влажный рот пожирает мою киску, его член затыкает мне горло. Самым странным образом, легкое удушение — это то, что заставляет меня чувствовать себя так хорошо, вся кровь приливает к моему мозгу и остается там.
Сверкает молния, и хлещет дождь по нашей обнаженной коже. Мое тело такое горячее, что даже дождь вызывает оргазм, дрожь от холода и мурашки от оргазма пробегают вверх и вниз по моим конечностям неразличимыми волнами.
Я раздвигаю ноги, опускаясь на рот Дейна, колени зарываются в песок, когда я трахаюсь с его языком. Я насаживаюсь на его член снова и снова, густая слюна из моего горла покрывает головку, пока она не проскальзывает на дюйм глубже…
Дейн стонет прямо в мою киску, придавленный моим весом. Его бедра приподнимаются, и он проникает глубоко в мое горло, издавая рев, который вибрирует по всему моему телу. Я слегка отстраняюсь, и он извергается на мой язык, пульс за импульсом густой сливочной спермы, так много, что она переполняет мой рот и стекает по его стволу, капая бледными жемчужинами на черный песок.
Я скатываюсь с него и снова поворачиваюсь, так что мы лежим бок о бок на пляже. Следующая волна омывает нас по пояс, что на самом деле полезно как форма мгновенной очистки.
Дейн находит мою мокрую, покрытую песком руку и переплетает наши пальцы.
Мы смотрим на небо кипящего фиолетового цвета, оживляемое то тут, то там вспышками молний, которые освещают облака, когда над заливом раскатывается гром.
— Нам стоит двигаться? — я говорю. — На случай, если нас ударят?
— Месяц назад я бы этого пожелал.
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
— Больше нет?
— Нет, — говорит Дейн, глядя на меня и слегка улыбаясь. — Не тогда, когда все только что стало интересным...
Он переворачивается на бок и касается моей щеки, целуя меня нежнее, чем когда-либо прежде.
Трепет в моей груди и беспокойство в животе — очень плохие признаки.
Никогда раньше я не испытывала ничего подобного к Гидеону. Или к кому-либо еще.
— Что не так? — говорит Дейн, слегка отстраняясь.
— Я боюсь того, как сильно ты мне нравишься.
— Ах, — он кивает, как будто понимает. — Я тоже.
Теперь, когда Дейн поцарапался о песок, я замечаю его солнечный ожог.
— Черт, мне не следовало так долго держать тебя снаружи...
Он качает головой, опускает меня на песок и снова целует.
— Я бы начал весь день сначала, начиная с этой минуты, и ничего не изменил.
Глава 20
Дейн
Расставаться с Реми в наших машинах мучительно. Я хочу отвезти ее обратно к себе домой и сделать гораздо больше, чем нам удалось на пляже, но я на дежурстве всю ночь.
Я думаю о ней всю свою смену, и, может быть, именно поэтому, когда я наконец возвращаюсь домой, аромат груши и бергамота поражает меня, как только я открываю дверь. На туалетном столике Лайлы стоит одинокий пыльный флакон, но запах, кажется, распространяется по всему дому.
Те же участки мозга, которые обрабатывают память и эмоции, обрабатывают и запахи. Вот почему ничто так сильно не пробуждает воспоминания, как определенный аромат.
В тот момент, когда я вхожу в дверь, мысли о Реми вытесняются из моей головы образами Лайлы. Лайла суетится на кухне, готовя ужин, которого хватит на десять персон, смеется, поет и вертится в своем фартуке, в воздухе пар.…
Затем Лайла рыдает на полу в ванной, свернувшись калачиком на боку, темные волосы разметались по кафелю, тушь размазалась по лицу…
Ты будешь любить меня вечно, несмотря ни на что?
Пообещай мне... пообещай мне...…
Чувство вины переполняет.
Все воспоминания о прошедшем дне, яркие и жизнерадостные моменты кружатся, как листья, а затем увядают и осыпаются.
Кто сказал, что я могу улыбаться? Кто сказал, что я могу смеяться? Кто сказал, что я могу чувствовать счастье?
Только не Лайла.
Я поднимаюсь по ступенькам в главный люкс, стараясь не замечать произведения искусства, которые мы выбирали вместе, картину, которую Лайла нашла в антикварном магазине, и мы не подозревали, что она ужасно тяжелая, пока нам не пришлось тащить ее почти милю по набережной к нашей машине.
Я думал, что никогда не буду делать ремонт. Теперь, куда бы я ни посмотрел, я сгораю от стыда.
Я быстро принимаю душ, потому что чертовски вымотан. Я не спал почти сутки, и ночная смена прошла не так уж и плохо, как я надеялся.
Когда я вытираю запотевшее зеркало в ванной, Лайла стоит позади меня, укоризненно глядя на меня своими огромными темными глазами.
Ты обещал. Ты поклялся.
— Я не нарушил своего обещания.
Лжец. ЛЖЕЦ!
Зеркало разбивается вдребезги.
Я резко оборачиваюсь.
Позади меня никого нет.
Кровь капает на кафель. Я поднимаю руку, разглядывая собственные разбитые костяшки пальцев. Я ударил кулаком по зеркалу, не осознавая этого.
Лжец…
Чувство вины похоже на болезнь, на пищевое отравление. Я бы хотел, чтобы меня вырвало.
Я ложусь в свою кровать, пытаясь выбросить ее из головы. Звук ее голоса... когда мы впервые поцеловались…
Через мгновение я чувствую что-то вроде холодных рук на своей обнаженной груди…
Затем ледяные губы у моего уха…
Я закрываю глаза и сдаюсь.
Глава 21
Реми
На следующей неделе Дейн пишет, чтобы отменить мою встречу по починке забора. Я не хочу принимать это на свой счет, но трудно не делать этого, когда он не назначает мне другое время для прогулки. Отмена кажется связанной с тем, что мы делали на пляже, и я провожу всю неделю, беспокоясь, не облажалась ли я как-нибудь, сдерживаясь и раздражаясь, потому что мой вибратор доставляет гораздо меньше удовольствия по сравнению с его ртом.
Эмма заходит три раза за один и тот же период, чтобы полюбоваться моими успехами по хозяйству и принести свежие маффины. В первый раз это малиновый крамбл, но после того, как Джуд говорит что-то язвительное о пальто Эммы, следующие две порции — черничные.
— Почему она продолжает приходить? — жалуется Джуд. — Достаточно того, что другой всегда здесь.
— Из-за другого у нас чуть свет не погас, — напоминаю я ему. — И разве ты не должен радоваться, что у меня наконец-то есть друг? Разве не ты придирался ко мне по этому поводу буквально на днях?
— Я сожалею об этом, — Джуд хмурится. — Она тормозит тебя, придирается к тебе, пока ты пытаешься работать.
— Это даже неправда! Она помогла мне покрасить весь бальный зал.
Я бросаю на Джуда многозначительный взгляд, потому что он еще даже не закончил мастер-класс.
Джуд невосприимчив к взглядам, как и к большинству слов, которые слетают с моих губ.
— Она даже не настолько хорошо готовит.
— Тебе следует давать ей уроки: сто различных блюд, приготовленных в основном из арахисового масла.
— Кулинария для плебеев, — Джуд взъерошивает волосы.
— Не говори как один из тех идиотов из твоей старой школы.
— Я один из этих идиотов, — угрюмо говорит Джуд. — Или я им был.
— Ты мог бы быть идиотом из Гарварда — твои оценки достаточно высоки.
— Опять это.
— Да, это. Если бы ты просто…
Но Джуд уже выходит через заднюю дверь, спасаясь от моего нытья.
Остаток дня проходит медленно. Я все еще работаю в бальном зале, полирую паркетные полы. К счастью, мне не пришлось заменять их полностью, просто отшлифовать с точностью до дюйма и повторно прокрасить.
Я слышу, как Том наверху меняет проводку в роскошных старинных люстрах. Он был на удивление подавлен с тех пор, как брат Дейна придушил его до потери сознания. Но я думаю, к нему возвращается самообладание, потому что последние два дня он изо всех сил настаивал, чтобы пригласить меня на ужин.