Назифа проснулась и взвизгнула, как раз в этот момент сноп искр ворвался в дом, будто кто-то снаружи разворошил большой костер.
Они в ужасе шарили руками и стучали по стене в надежде найти спасительный выход. Однако в доме даже окон не было, а в двери полыхал жаркий огонь.
— Они нас хотят поджарить, как куру в горшке! — закричал Ур и припал к земле. Остальные последовали его примеру. Черный дым разъедал глаза и не давал вздохнуть.
— Что же делать?! — воскликнул Назифа, и Гриша впервые увидел ее испуганной и уязвимой. Словно слетела маска и показалось настоящее лицо. Красивое лицо девушки, нуждающейся в помощи.
Между тем, гул, который доносился снаружи, усилился и превратился в монотонную мелодию.
— Они еще и песни поют! Черти! — закричал Гриша и ринулся к двери, но сильный жар тут же прошелся по нему, подпалив волосы и ресницы.
— Где бурдюк с водой? — заметалась Назифа, но Ур обреченным голосом ответил:
— Бесполезно, не поможет. Вот и наступил конец. Бесславный конец в логове людоедов.
Они обнялись, задыхаясь в дыму и молясь, чтобы поскорее все закончилось.
— А-а-а, о-о-о, ла-ла-лами, — послышалась песня совсем рядом.
Они обернулись и увидели лирров. Они пели и качали головами из стороны в сторону.
— Огонь! Посмотрите на огонь, — сказал изумленный Ур.
Пламя закачалось из стороны в сторону, постоянно уменьшаясь. Гул, который доносился снаружи, стих и в дверь полетели сухая трава и ветки. Людоеды махали руками и набедренными повязками, чтобы пламя разгорелось с новой силой, но тщетно. Огонь все уменьшался и уменьшался, пока не остались тлеющие угольки. Изнеможденные лирры повалились на землю.
— Ну все, — процедила сквозь зубы Назифа, схватила кистень и бросилась наружу. Гриша и Ур выбежали следом.
Тяжелый шипастый шар лупил всех без разбору. Кровь, зубы, мясо летели во все стороны, а истошный крик разносился по пустыне, отражаясь эхом. Кто-то успел убежать и скрыться в темноте, но большинство остались лежать на земле, истекая кровью. Назифа склонилась над старостой, держащегося за вытекший глаз и разодранную щеку, и тихо сказала:
— Вот и все. Тебя постигла заслуженная кара. Передай привет своим внукам, которых ты съел.
С этими словами она вонзила кинжал в его сердце. Старик охнул и замер. В его безжизненных глазах отражались звезды.
***
— Ну вот, снова без сна, — пробурчал Ур и покашлял. Они шли по ночной пустыне, подальше от черных трупов и запаха гари.
— Да уж, — откликнулся Гриша. — На рассвете поспим. Как-то неспокойно мне в темноте, несколько людоедов успели убежать. А вдруг они идут за нами и ждут, когда мы остановимся?
— Это вряд ли, но лучше перестраховаться, — Назифа бодро шагала впереди, держа кистень наизготовку. — Здорово я их, правда?
Гриша неприятно поежился. Наемница так легко убивала, словно человеческая жизнь ничего не стоила.
«Нет, они все заслужили. И стражник, который ударил меня. И людоеды, которые хотели поджарить нас живьем. Но», — он не сумел продолжить мысль, хотя чувствовал, что наказание было слишком суровым.
Назифа будто прочитала его мысли и обернулась:
— На тебе лица нет. Что случилось?
— Ничего не случилось, — он равнодушно пожал плечами и отвел взгляд, но женскую интуицию не так легко обмануть.
— Я чувствую, что ты чем-то опечален. Тебе жалко людоедов? Этих тварей, жрущих собственных детей? Эту падаль из рода человеческого? Этих…
— Нет, не жалко, — прервал ее Гриша и почесал шею. — Этих не жалко! А вот стражника ты зря убила. Он выполнял свою работу. Не надо было мне трогать мешок.
— Вот именно! Не надо было Тебе трогать мешок. Я всего лишь защитила…Тебя — с нажимом сказала она и ускорила шаг, чтобы быть впереди.
Лирры за спиной мирно посапывали. Перед тем, как посадить их в мешок, Гриша, Ур и Назифа горячо поблагодарили своих спасителей. Теперь зверьки уже не казались бесполезной ношей, которую так и хочется где-то забыть или потерять.
Вскоре забрезжил свет справа на горизонте, и друзья остановились на привал. Они доели оставшиеся сухари из лепешек и запили водой со вкусом тины.
— Надеюсь, я правильно определил направление, и мы не пройдем мимо города, — Ур развернул карту и склонился над ней. — Сразу за Груфу начинается Великая пустыня, которая простирается на много-много шагов, за год не пройти. И там нет ни одного поселения. Великая пустыня безжизненна и беспощадна.
— Ты уж постарайся, — откликнулся Гриша. Он снял сапоги и порадовался тому, что мозоли тоже успешно заживали. — Какой хороший порошок. Из чего ты его сделал?
Ур сделал вид, что не услышал вопроса и начал копаться в своем мешке. Гриша вопросительно уставился на него и тому пришлось сдаться:
— Тебе лучше не знать.
— Э-э, теперь-то ты точно не отвертишься. Говори!
Ур поправил балахон, который теперь едва прикрывал его трусы, опустил голову и пробурчал:
— Ничего такого. Чуть-чуть этого, чуть-чуть того, щепотку одного, щепотку другого.
Гриша слишком устал, чтобы пытать его дальше, поэтому махнул рукой и лег, подложив под голову сапоги:
— Кстати, почему здесь нет тех страшных пауков?
— Это скорпионы-падальщики. Они живут колониями и только в определенных местах. Хотя даже я не знаю, как они выбирают это место.
— Падальщики? Тогда почему на нас напали?
Ур убрал карту и лег рядом, обняв одного из лирров:
— После нашей смерти, они бы подождали, когда мы начнем гнить и только тогда съели. У них нет зубов, поэтому мясо должно быть мягкое.
— Фу-у-у, — брезгливо поморщилась Назифа. — Можно без мерзких подробностей? Давайте лучше спать. Надо до темноты дойти до города.
Гриша закрыл глаза и почувствовал, как усталость навалилась пуховым одеялом, но мысли беспрестанно крутились в голове. Особенно его мучил вопрос о «Священном огне», который, по заверению Ура, ему подарили боги.
«Как включается этот огонь?»
Он вытянул руку и тихо сказал:
— Огонь, я приказываю тебе загореться, — ничего не произошло. — Я хочу, включить тебя, Огонь. Пылай!
Назифа зашевелилась, повернулась на спину и захрапела.
«Может, надо испугаться? Хотя, сидя в горящем доме, я сильно испугался. Думал, сожрут нелюди, а череп на память оставят».
Вскоре он уснул, так и не заставив «Священный огонь» пробудиться.
***
Гриша проснулся от толчка.
— Вставай, пора идти. Уже полдень, — Ур протягивал ему кружку с водой.
Назифа упражнялась в метании кинжала, лирры с интересом рассматривали раскрытую карту библиотекаря.
Друзья съели по одной сушеной сливе, запили водой и начали собираться. Гриша провел рукой по лицу и горестно вздохнул: обгоревшая на солнце кожа на носу и щеках начала слезать. В отличие от него, Назифа и Ур не получили ожогов, только чуть больше потемнели. Лирры попили воды и сами взобрались в кожаный мешок, бывший когда-то бурдюком.
— Похоже, они уже считают его своим домом, — усмехнулся Ур. — Надеюсь, мы когда-нибудь сможем отнести их к сородичам.
— Что они еще умеют? — спросил Гриша.
— Не знаю. Особо не интересовался. Не думал, что смогу увидеть их живьем.
Они шли по раскаленной пустыне, обдуваемые легким, но иссушивающим ветром. Песок стал мягче и идти стало тяжелее, будто бредешь по неглубокому снегу. Палящее солнце, золотистый песок и тишина — вот, что их окружало.
От зноя пересыхали горло и нос, поэтому постоянно хотелось пить. Вода, набранная из речушки у деревни людоедов, испортилась и завоняла. Другой воды у них не было.
— Я уже не могу пить эту гадость, — пожаловалась Назифа. — Так и отравиться недолго.
— А ты делай, как я, — сказал Гриша. — Задержи дыхание и глотай, не держи во рту.
Вскоре лирры тоже заныли:
— Пить. Пить. Хочу пить.
Гриша налил в кружку мутную зеленоватую жидкость и дал им по глоточку.
— Плохо, что здесь даже высохшего дерева нет. Я бы взобралась и посмотрела, не виден ли город.
Гриша хмыкнул и пошутил:
— А чем я не дерево. Лезь на меня, — он-то думал, что девушка откажется, но Назифа кивнула, подошла и велела:
— Присядь немного, я встану на твое колено и поднимусь на плечи. Ур, иди Гришу подержи.
Юноша не успел возразить, через секунду на него взгромоздилась тяжелая мускулистая Назифа. Он с трудом проглотил ком, который встал поперек горла, когда увидел мощные ляжки по обе стороны своей шеи.
«Она же легко может задушить или шею сломать».
— В этой стороне ничего нет, кроме песка. Повернись! — она пнула Гришу в бок, и тот дал себе зарок, что будет лучше обращаться с лошадьми. Он развернулся. Назифа приставила ладонь ко лбу и всмотрелась вдаль:
— А вот там что-то есть. Я вижу деревья и, вроде, дома. Очень далеко, не могу разглядеть.
Гриша присел, и девушка ловко спрыгнула на землю. Ур развернул карту:
— Может, это и есть деревенька у Груфу? Похоже, мы сильно влево дали.
— Что гадать? — юноша разминал затекшую шею и разболевшуюся поясницу. — Пойдем и разведаем. Заодно воду наберем.
Они торопливо зашагали в ту сторону, куда показала Назифа. Только к вечеру путники увидели верхушки пальм.
— Даже если нет воды, попьем кокосовое молоко, — обрадовался Ур.
Вскоре перед ними раскрылся оазис. На берегу овального озера густо росла растительность. Маленькие птички чирикали в кустах. Насекомые жужжали, перелетая с цветка на цветок. Троица бросилась к воде, бросая на ходу вещи.
— М-м-м, блаженство, — Назифа раз за разом набирала в ладошки воду и с наслаждением пила.
Гриша разделся догола и с разбегу нырнул в чистую прохладную воду. Лучи отражались от водной глади и неровными бликами играли на разноцветных камушка на дне. Юноша все плыл и плыл, пока не закончился воздух в легких.
— Ура-а-а! — закричал он. Эхо вернуло только: А-а-а-а-а, но как-то слишком долго оно звучало.
Ур собрал камни побольше и бросал в кокосовые орехи, висящие на пальмах, пытаясь их сбить. Назифа сидела на берегу и болтала ногами в воде. Гриша вылез из озера и бросился к кустам. После палящего солнца, вода казалась холодной, поэтому тело среагировало и кое-что сморщилось. Кусты были сплошь усеяны крупными синими ягодами.