День прошел, и неприятель не показывался. Однако же ночью все были настороже, так как было весьма вероятно, что бунтовщики в надежде, что об их приближении ничего не известно, сделают неожиданное нападение.
Уже рассвело, но все по-прежнему было спокойно. Когда же взошло солнце, то один из офицеров, взобравшись на обсервационный пункт, находившийся на одной из ближайших высот, заметил в подзорную трубу в отдалении сверкающее оружие сильного отряда. Он поспешно спустился вниз, чтобы сообщить об этом. В скором времени заметили отряд кавалерии и значительное количество пехотинцев. Ясно было, что неприятель знал, насколько форт укреплен, и поэтому рассчитывал овладеть им только с помощью превосходства в силе. Неустрашимый гарнизон приготовился к обороне форта. Женщин поместили в дальней части форта, позади скал, чтобы защитить от выстрелов. Лошадей также поставили в возможно безопасном месте.
Неприятель, полагаясь на свою численность, смело наступал, останавливаясь на короткое время, чтобы выровнять свои ряды и затем немедленно же открыть по форту сильный огонь. Гарнизон бодро отвечал на выстрелы, и артиллеристы проворно управлялись с обоими орудиями. По-видимому, неприятель рассчитывал овладеть фортом штурмом, но жаркий прием принудил его оставить это намерение; а вред, нанесенный двумя орудиями форта, был настолько велик, что неприятель отступил, и огонь с обеих сторон прекратился.
Охотно бы полковник Росс берег свои боевые припасы, но будь с самого начала слабый огонь, это заставило бы неприятеля действовать решительнее. Несколько человек гарнизона было убито и ранено, но не пал ни один офицер. Как только обстоятельства позволили, Реджинальд поспешил к Виолетте известить, что все благополучно. Услышав, что в гарнизоне есть раненые, Виолетта и другие женщины стали просить дозволить им помогать доктору Грегему в уходе за больными; но Реджинальд воспротивился, говоря, что пока доктор может справиться один, но что он немедленно воспользуется их услугами, если он и его ассистент слишком устанут.
На следующий день неприятель возобновил огонь и к вечеру снова отступил. Так продолжалось в течение нескольких дней подряд, и, к сожалению, число убитых и раненых в гарнизоне с каждым днем увеличивалось. К счастью, полковник Росс и Реджинальд оставались нетронутыми, равно как майор Молони и капитан Хоксфорд. Однако же несколько офицеров получили более или менее сильные раны; двое из них были убиты, также как и три европейских солдата, состоявших при орудиях. Туземцы были исполнены мужества и верности, несмотря на то что многие были убиты. Но боевые припасы с каждым днем все уменьшались, и полковник знал очень хорошо, что вскоре, если будет поддерживаться такой же огонь, они совершенно истощатся. Издали видно было, как аллахапурские артиллеристы работали у своих орудий – высокие мужчины с обнаженной грудью и руками, в богато украшенных тюрбанах на головах, в широких шароварах с длинными тульварами на боку. Их выстрелы производили незначительное действие на прочно построенные заграждения. На огонь их отвечали выстрелами из форта; не умолкавшие ружья Энфилда редко когда не попадали в цель. Было произведено несколько смелых вылазок, причем одно неприятельское орудие заклепано, другое взято в плен, но по пути застряло в глубокой колее и его пришлось бросить. Но и оба орудия форта сделались почти негодными от постоянной работы, и вскоре из них вовсе нельзя было бы стрелять.
Однажды неприятель возымел, по-видимому, более решительное намерение, чем в предшествовавшие дни, овладеть фортом, как вдруг раздался очень сильный выстрел. Оказалось, что одно из орудий на форте разорвало, причем трех артиллеристов убило и нескольких ранило.
– Мы должны овладеть их орудиями и боевыми припасами взамен наших, – воскликнул полковник Росс, узнав, что разорвало орудие.
– Я попытаюсь исполнить это, – сказал Реджинальд. – Кто готов идти за мной?
Недостатка в охотниках не было.
– Стойте! – крикнул полковник. – Сперва надобно обсудить, как произвести эту попытку.
Несмотря на присутствие неприятеля вблизи самого форта, разведчики успевали не только ночью, но иногда и днем пробираться к нему и приносить известия. Пока обсуждался план вылазки, к офицерам подошел верный совар, держа в руке небольшой лоскуток бумаги, который он пронес, тщательно запрятав его в свое платье. На бумажке было написано вкратце следующее:
«Я здесь близко и знаю, в каком вы положении. Я намерен атаковать неприятеля 5 июля с восходом солнца. Приготовьтесь действовать сообща, и если у вас достаточные силы, то сделайте вылазку, и наша победа обеспечена. Дели взят. Лукнов еще держится.
Это неожиданно полученное известие вновь вселило мужество в сердца. Само собой разумеется, что предположенное нападение Бернетта и вылазка из форта сохранялись в глубочайшей тайне. Известие, что друг его жив и стоит еще во главе верного ему отряда, несказанно обрадовало Реджинальда и воскресило его надежды. Он жаждал сообщить счастливую новость Нуне и Виолетте. Но времени терять было нельзя, и он успел лишь написать им одну строчку, пожелав им быть спокойными и сообщая о том, что Бернетт жив и здоров.
Немного потребовалось времени, чтобы решить, как лучше устроить вылазку. Реджинальд взялся предводительствовать всей кавалерией, которая должна была двинуться в обход с задней стороны форта, так чтобы можно было скрыть ее приближение до самого момента нападения на орудия. В то же самое время отряд пехоты должен быть наготове, чтобы броситься заклепывать часть орудий, а другие увозить за линию. План этот должен быть приведен в исполнение после того, как кавалерия, выдвинувшись из форта, соединится с силами Бернетта; тогда уже кавалерия будет прикрывать пехоту, возвращающуюся в форт со взятыми ею орудиями, или же станет преследовать неприятеля, в случае если он обратится в бегство. Предприятие было рискованное, приняв в соображение значительные силы неприятеля; но всякий знал, что иначе поступать было нельзя и нерешительность могла кончиться очень плохо.
Реджинальд со своими бравыми товарищами поспешил приготовить лошадей. Проходя мимо помещений, занятых женщинами, по пути к дальней части форта, он увидел Виолетту с Нуной и госпожой Молони; они уже встали, направляясь к госпитальным шатрам. Реджинальд не мог удержаться, чтобы не остановиться на минуту и не попрощаться с Виолеттой и со своей сестрой, быть может, навсегда. Погибни он и его мужественные друзья – какая должна постигнуть их страшная участь! Но он постарался тотчас же прогнать эту мысль.
– Всемогущий сохранит нас, мои дорогие, – проговорил он, целуя свою сестру и Виолетту. – Я принес счастливое для всех нас известие. Тот, о котором сердце ваше так долго страдало, избегнул всякой опасности и находится близко от нас, и я надеюсь вскоре свидеться с ним и с торжеством возвратиться в форт. Трусы-бунтовщики не осмелятся противиться нам. Если мы нападем на них в открытой местности, то они разлетятся как пыль, поднятая ветром. Хотя Бернетт и не сообщал нам, как велики находящиеся с ним силы, но я надеюсь, что их будет достаточно, чтобы нам достигнуть победы и не дать неприятелю соединиться.
Они обменялись еще несколькими словами, и Реджинальд ушел. Люди поспешно оседлали коней; затем каждый внимательно осмотрел свое оружие.
Реджинальд был поражен, увидев капитана Хоксфорда в числе офицеров, вызвавшихся сопровождать его.
– А я не знал, что и вы отправляетесь с нами, – не мог не заметить ему Реджинальд.
– Меня отпустил полковник. И я желаю воспользоваться сегодня утром случаем доказать, кто из нас лучше владеет саблей, – каким-то особенным тоном ответил капитан Хоксфорд. – Мы долго были соперниками, и я намерен так или иначе покончить дело раньше, чем кончится сегодняшний день, – проворчал он.
– Я полагаюсь на вашу храбрость и думаю, что вы отличный рубака, – ответил Реджинальд, не расслышавший последних его слов.
Через несколько минут все было готово; было отдано приказание выступать; все люди вскочили в седла, твердо уселись на своих лошадях и в полной тишине выехали из форта во главе с Реджинальдом. Между тем пехота, назначенная атаковать орудия, стояла наготове в ожидании сигнала. Когда Реджинальд подымет саблю кверху, тогда пехота должна выскочить из окопов и броситься на неприятеля. Неприятельские орудия уже выстрелили, и в ответ им последовал обычный выстрел с форта.
С напряженным вниманием следили из форта за движением кавалерии. Отряд остановился у последнего пункта, скрывавшего их пока от глаз неприятеля. Отсюда Реджинальд мог окинуть взглядом равнину. На востоке заалела заря. Реджинальд подождал, пока над горизонтом медленно выплыл верхний край солнца. Передав команду задним рядам, он вонзил свои шпоры в бока лошади. Затем, повернувшись лицом к форту, он взмахнул над головой саблей и бросился вперед. За ним другие кавалеристы. В то же время, повинуясь данному им сигналу, тесными рядами выступила пехота. Пробежав небольшое расстояние, пехота остановилась и дала залп по артиллеристам, уже смешавшимся при неожиданном появлении вблизи орудий конницы Реджинальда. Пришпоривая своего коня, он бросил взгляд на поляну и, к великому удовольствию, увидел отряд кавалерии, выезжающей из-за леса под предводительством офицера, в котором он сразу же узнал Бернетта. Отряд с быстротой ветра мчался на неприятеля. Крикнув своим людям, что спешит подкрепление, Реджинальд бросился вперед. Вылазка была столь неожиданна, что неприятеля застигли врасплох; ружья пехоты были составлены в козлы, а кавалерийские лошади привязаны к пикетам, в то время как люди расположились в некотором отдалении. Но пока шла атака на орудия, неприятельская кавалерия успела вскочить на лошадей. Тем временем Реджинальд и Бернетт соединились и увидели готовый их встретить сильный неприятельский отряд.
– Мы должны драться, несмотря на превосходство их сил, – крикнул Бернетт, и они вместе с Реджинальдом, оставив пехоте провожать орудия до форта, бросились со своей кавалерией навстречу неприятелю, который, заехав в обход, пытался отбить орудия.