Часть неприятельской кавалерии успела изрубить нескольких храбрецов, заклепывавших орудия, когда на них наскочила кавалерия Реджинальда и Бернетта. Произошло жестокое столкновение: лязгали сабли, и воздух оглашался неистовыми криками. Казалось, ни одна сторона не желает уступить. Но постепенно неприятельскую кавалерию стали оттеснять назад.
Реджинальд заметил, как капитан Хоксфорд жестоко рубился с туземным офицером, в то время как сам он только что напал также на туземного офицера и свалил его с лошади. Вдруг позади себя услышал он громкий крик. Обернувшись, он увидел капитана с занесенной над ним саблей, готового, по-видимому, изрубить его. Защищаться было невозможно, так как на него готов был напасть новый враг – туземный вождь. В следующее мгновение он увидел Фесфул, которая незаметно для него неотступно следовала за ним; она бросилась на шею капитана Хоксфорда.
Одно только мгновение, и в следующий же момент ему пришлось вступить в смертельный бой с напавшим на него могущественным вождем, очень хорошо ему известным и считавшимся одним из лучших рубак в стране. В пылу боя Реджинальд несколько отделился от своих людей, и теперь ему оставалось положиться только на свою ловкость и мужество. В течение нескольких секунд он сдерживал неприятеля. Но одно неудачное парирование могло быть для него роковым, если бы Фесфул не бросилась на выручку и, сделав прыжок на вождя, не стащила его на землю.
Гибель одного из главных предводителей обескуражила неприятеля, и, настойчиво теснимая хорошо дисциплинированной кавалерией Бернетта, вся неприятельская конница повернула кругом и помчалась прочь. Для Бернетта и Реджинальда было бы лучше не преследовать неприятеля так далеко, потому что тем временем собравшаяся пехота произвела яростное нападение на отряд, овладевший орудиями, и хотя нападение было отражено, но неприятелю удалось отбить два орудия. Однако англичане успели захватить их боевые припасы и зарядные ящики.
Наконец Бернетт и Реджинальд, оставив преследование, повернули к форту и успели отбить еще одно орудие. Пехота, несмотря на поспешное отступление, представляла собой слишком грозный отряд для того, чтобы они могли надеяться удачно прорвать ее ряды и окончательно обратить в бегство. Поэтому они удовольствовались маневрированием около отступавшего неприятеля и сдерживали его до тех пор, пока орудия и боевые припасы благополучно не достигли форта.
Преследуя неприятеля, Реджинальд и Бернетт отдалились на значительное расстояние от лагеря. Многие из их людей были убиты, другие же были тяжело ранены и с трудом держались на лошадях. Поэтому Реджинальд и Бернетт вынуждены были умерить свой пыл, хотя в форте нетерпеливо ждали их благополучного возвращения. И они медленно двинулись назад, наблюдая при этом за движением неприятеля на случай, если бы он, воодушевившись их отступлением, снова бросился в атаку. Однако разбитый неприятель не имел, по-видимому, подобного намерения и продолжал свое отступление к Аллахапуру. Очень вероятно, что до бунтовщиков дошли известия об успехах английских войск, и под влиянием этого они оставили всякие надежды на возможность изгнать ферингов из страны.
Когда Реджинальд и Бернетт прибыли к месту, где шел самый жаркий бой, увидели, сколько погибло людей. Реджинальд слез с коня для того, чтобы удостовериться, нет ли среди оставшихся на поле битвы живых.
В этот момент Фесфул подбежала к нему и посмотрела в лицо с таким выражением, как бы ожидая от него похвалы за поведение ее во время битвы. Только теперь вспомнил он о том мгновенном взгляде, который бросил на него капитан Хоксфорд, замахиваясь на него саблей, и о том, как тигрица впилась ему в горло. Неужели этот жалкий человек, под влиянием неудачи и зависти, действительно хотел лишить его жизни? Если так, то он дорого за это поплатился. Сделав несколько шагов вперед, Реджинальд заметил труп Хоксфорда. Тут же подле валялась его голова, отрубленная острым тульваром. Рядом лежало несколько других трупов, также с отрубленными головами. Вероятно, кто-нибудь из неприятелей, проходя вдоль и поперек по этому месту, совершил столь варварский поступок. Из всех, кто лежал здесь, ни один не оказался живым.
Сев снова на коня, Реджинальд подъехал к Бернетту, также осматривавшему поле битвы, и они вместе направились обратно к форту.
Едва ли надобно описывать, с какой радостью они были встречены по возвращении в форт. Бедная Нуна сразу повеселела. Значительная партия туземцев была послана хоронить убитых, и враги вместе с друзьями легли в одной общей могиле.
Гарнизону предстояло еще испытать немало тревог в течение многих недель. Дороги, по которым можно было добраться до какой-нибудь английской провинции, были заняты неприятелем. В их распоряжении находились также многочисленные посты вдоль Ганга, и они могли серьезно препятствовать английским отрядам спуститься вниз по реке. Часто они оставались без известий по нескольку дней подряд. Затем до них доходили слухи о новых бедствиях, в правдивости которых они имели основание сомневаться. Вскоре они узнали о выручке Лукнова сэром Генри Гавелоком и сэром Джеймсом Аутремом. Но недели проходили за неделями, а они оставались в форте. Как-то в ноябре до них дошел слух о штурме Дели и о спасении женщин и детей из Лукнова. Несмотря, однако, на успех английских войск, бунтовщики не сложили оружия. Форт снова был осажден. Говорили, что неприятеля подбил на враждебные действия один из вождей в Аллахапуре, задумавший уничтожить молодого раджу. Но гарнизон был по-прежнему готов защищать форт до последних сил, несмотря на угрозу неприятеля – перерезать всех в случае сопротивления.
Провизии становилось недостаточно, а пополнялись запасы с большим трудом. Небольшое количество пороху, отбитого у неприятеля, давало им возможность продержаться еще некоторое время; но при настойчивости неприятеля гарнизон скоро вынужден был бы или проложить себе дорогу сквозь его ряды, или же сдаться, о чем в настоящее время невозможно было и думать. Разведчики приносили разноречивые сведения. Достоверно было только то, что, несмотря на успехи английских войск, неприятель все еще держался. Поэтому при большом количестве больных и раненых в высшей степени рискованной попыткой было бы пробраться до одного из городов, находившихся еще в руках англичан. К тому же в глазах Реджинальда большое значение имело еще одно соображение: он не покинул бы жителей этой деревни, выказавших ему такую преданность, зная очень хорошо, что бунтовщики из Аллахапура обрушатся на них со своей местью.
В течение нескольких дней гарнизон отдыхал. Полковник поддерживал бодрость среди людей, уверяя, что к ним придут на выручку и что поэтому необходимо терпеливо переносить лишения, которые предстоит испытать. Виолетта выказала себя настоящей героиней, будучи постоянно приветливой, ухаживая за больными и ранеными и подбадривая остальных дам. Нуна следовала ее примеру.
Испытания продолжались. До них дошли известия, способные поколебать самых стойких людей: на Аллахапур двигалось полчище в двадцать тысяч человек с намерением занять город; предварительно же бунтовщики угрожали взять форт и уничтожить его гарнизон.
Полковник Росс не скрывал полученного им известия.
– Мы должны по-прежнему держаться до тех пор, пока у нас будут боевые припасы. Когда же припасы выйдут, мы поместим наших женщин и больных в середину и попытаемся пробиться, – закончил он.
Все поклялись биться, пока будут в силах защищаться.
Прошло два дня, когда около полудня, в то время как горячий воздух сгущался на равнине, вдали показались синие и красные мундиры неприятельской кавалерии. Громадная орда приближалась. За кавалерией выступали колонны пехоты, а далее двигались многочисленные артиллерийские орудия. Бунтовщики намеревались, по-видимому, совершенно уничтожить форт. Урок, данный ими в Дели, Каунпоре и многих других местах, предостерегал англичан и их союзников о бесполезности всякой попытки вступать в переговоры. Так как форт уже устоял раз при своем незначительном гарнизоне, то теперь, когда имелось несколько артиллерийских орудий и в придачу явилась кавалерия Бернетта, было достаточно оснований рассчитывать на возможность устоять против упорнейшей неприятельской атаки. Но вот вопрос: хватит ли пороху? Полковник Росс рассчитал все по часам. Если, думал он, энергично не отвечать на огонь нападающих, то это поощрит неприятеля и произведет уныние среди преданных туземцев, когда они узнают, на какое короткое время имеется возможность оказывать сопротивление их кровожадным врагам.
Наконец неприятельские орудия приблизились к форту и открыли огонь, нисколько не заботясь о том, чтобы устроить окопы, и довольствуясь той защитой, какую представляла местность. Если бы орудия не имели для прикрытия такого многочисленного отряда кавалерии и пехоты, то, по словам Бернетта, ничего не было бы легче, как захватить их. Большая часть снарядов, так же как и прежде, падала в окопы, потому что энфильдские ружья препятствовали орудиям приблизиться настолько, чтобы наносить существенный вред. Следует припомнить, что тыл форта был защищен скалистыми высотами, на вершину которых не только невозможно было втащить даже самое небольшое орудие, но туда не мог бы взобраться и самый проворный горец. Таким образом, оставалось защищать только две стороны форта; долина же, расстилавшаяся слева, была открыта для обстрела со стороны форта, так что неприятельский отряд, который попытался бы подойти с этой стороны, был бы совершенно уничтожен.
Канонада продолжалась всю ночь, и ясно было видно, что неприятель намеревается штурмовать форт. Два орудия были выдвинуты на позицию с целью командовать долиной, куда неприятель пытался бы пробраться под прикрытием ночной темноты. Все были на своих постах. Огонь вдруг прекратился. Многим казалось, что неприятель собирается удалиться. Но это было лишь затишьем перед бурей. Прошло всего несколько секунд, и гарнизон увидел, что три густые колонны подвигаются к форту. Неприятель наступал в подавляющей массе, причем артиллеристы стреляли через головы колонн, в то время как английские орудия стали осыпать нападающих картечью, расст