Гиацинту и самому стоило немалого труда сохранить серьезность.
— Подождем, пока они кончат? — предложил Ганс, задыхаясь от смеха.
— Чтобы они вернули печати на прежнее место, оставив нас внутри? — уточнила Кассандра.
— Но ты же не можешь их просто оглушить и забросить в угол. Они потом такой шум поднимут, что и…
— Тихо! — оборвала его Кассандра, распахивая дверь.
— Что вы собираетесь делать? Не на…
Закончить фразу я не успел. Двумя меткими выстрелами она разом прекратила шалости наших голубков. И, пряча пистолет, объявила:
— Проблема улажена.
— Да вы совсем спятили! — хрипло выдавил я.
— Меня сейчас стошнит… — простонал Ганс.
Гиацинт ничего умнее не нашел, чем с размаху хлопнуть его по плечу.
— Дыши глубже, — посоветовала Кассандра. — Этти?
Но брат молчал словно оглушенный.
— Этти, — не отставала Кассандра, — в какой стороне?
— Подождите, — вмешался Ганс. — Нам лучше вернуться назад и установить детекторы на случай, если во дворец заявится кто-нибудь еще.
Тут я взбунтовался:
— Да вы что, совсем голову потеряли? Этот… эта сумасшедшая только что прикончила двух невинных!
— Выбора у нас нет, Морган, — напомнил Гиацинт.
— А второй охранник, о нем вы подумали? По-вашему, он не знал, куда его товарищ отправился со своей… «царицей Египта»?
— Он ничего не скажет, — заверил Этти. — Для него это бы значило потерять место. Такой роскоши в здешних местах себе никто позволить не может.
Я смотрел на него чуть ли не с ужасом.
— Если не им, то нам бы пришел конец, — заключил Гиацинт. — Идем.
У входа во дворец Ганс закрепил две металлические пластинки по обе стороны двери, дистанционно подключив их к особому щитку, который прицепил к своему поясу.
— Это детектор, — пояснил он. — Если кто-нибудь пересечет луч, — он провел рукой между пластинками, — включится сигнал тревоги. — И показал на красную лампочку, замигавшую на щитке.
— А с трупами что делать? — возмущенный их равнодушием, ехидно осведомился я.
— До них пока черед не дошел, — отрезала Кассандра.
Братец снова вытащил свои заметки. Он повел нашу группу во второй зал: шел впереди, освещая дорогу фонариком.
— Здесь мы как бы в Нетере, обители богов, — сообщил он, старательно избегая смотреть на два трупа, распростертых на полу. — С символической точки зрения мы покинули свое сердце на пороге, совсем как освобожденные души, достигшие пределов запада в ладье бога солнца Ра. Теперь мы должны ускользнуть в закат.
На покрытых росписью стенах боги не смыкали глаз, охраняя священное место, и Сети тоже виднелся то тут, то там.
— А теперь мы у врат наоса, главного храмового зала, где должна храниться основная статуя, — продолжал братец, медленным шагом пересекая зал и указывая на огромный постамент, почти достигающий потолка. — Обстриженное, изуродованное древо возвращается к жизни. Чтобы продолжить путь, мы должны на равных вступить в контакт с миром вечности.
Мы прошли в следующее помещение, где нас ожидали семь молельных комнат, каждая из которых была украшена изображением того или иного божества и имела дверь.
— Здесь паломник должен был приготовиться ко вхождению в святая святых.
Я подошел, потрогал двойные створки из песчаника, намертво вделанные в такую же стену.
— Увы, Этти. Двери фальшивые. — В доказательство я постучал по одной из них костяшкой пальца. — Одни каменюки. Простой обман зрения.
— Значит, нужно искать другой вход, ибо путь в вечность не заканчивается здесь.
— Ты не мог бы избавить нас от этого мистического трепа? — не выдержал я, с каждой минутой нервничая все сильнее.
Братец тотчас вспылил:
— Но это же мистический храм! Если ты не последуешь мистической логике и свернешь с пути, предначертанного мертвым, ты останешься бесприютным духом, блуждающим в потустороннем лабиринте.
— И что же мы ищем? — не отставал я.
— Нам нужно найти дорогу. Путь, что позволит нам продолжить наше загробное странствие, чтобы выйти на свет. Ищем коридор, ход, туннель — все, что угодно.
Мы ощупывали стены, заглядывали в малейшие закоулочки — все напрасно.
— Идите скорее! — Голос Ганса донесся к нам из соседнего зала, того, что с колоннами. — Смотрите, проход! Здесь!
В юго-восточной стене, на высоте пандуса, ведущего к пронаосу, полуоткрытой части храма между входным портиком и наосом, взгляд упирался в длинный коридор, другим концом выходивший на широкую лестницу, выводящую наружу. Мы взобрались по ней, и перед нами раскинулась огромная пустыня, ограниченная на горизонте первыми горными отрогами на границе с Ливией. Вокруг не было больше ни дверей, ни стен — ничего… Мы находились на чем-то вроде пустой платформы.
— Ну вот, сначала побывали в преддверии царства мертвых, а теперь воскресли на свежем воздухе, — иронически прокомментировал я. — Изрядно же мы продвинулись!
— Как? — удивилась Кассандра. — Это все? И что же нам теперь делать?
Этти опустился наземь, прошептал мрачно;
— Видно, мы где-то напортили…
— Да, и решения не найти по звездам, — насмешливо пробормотала Кассандра.
Короче, мы спустились обратно в этот замысловатый вестибюль загробного мира, и там Этти принялся, мучительно ломая голову, блуждать с фонарем из одного зала в другой.
Я потащился за ним в зал семи молелен, где он снова начал исследовать каменные двери.
— Может, попробуешь крикнуть «Сезам, откройся!»? — уколол я его, но он не отреагировал и стал одну за другой эти двери простукивать. — Это же сплошной камень, прекрати…
С таким же успехом я мог бы вразумлять стену. Влепив несколько ударов обожествленному Сети, он побарабанил по брюху Фта, потом по ноге Гора, по коленной чашечке Амона, по заднице Осириса…
— Слышишь? — завопил он. — Морган! Там полость! — (Я придвинулся поближе, хоть и был настроен скептически.) — Я тебе клянусь, это звук пустоты!
Тут уж к нам все сбежались.
— Вы что-то нашли? — возликовал Гиацинт.
— Помоги мне толкать, Морган!
— Да ну же, Этти, не дури!
— Да помоги же, черт!
Я уперся ладонями в стену по бокам Осириса и надавил.
Послышался треск. Теперь и Гиацинт приналег вместе с нами.
Обе створки с оглушительным скрежетом сдвинулись на несколько миллиметров, и на головы нам обрушился поток пыли.
— Видишь?! — вне себя от возбуждения закричал братец. — Этот храм посвящен смерти и Осирису, как же мы раньше не сообразили?
— Чтобы такое выдумать, надо совсем свихнуться, — буркнул я.
Но на самом-то деле я был взбудоражен не меньше его и теперь напрягал все силы, чтобы толкать покрепче.
Несколько минут мы так бились, и наконец удалось раздвинуть створки настолько, чтобы пролезть внутрь.
Увидев, как мой братец устремился в эту щель, Кассандра вдруг засомневалась:
— А скажите-ка, это не опасно — соваться туда, пока не проветрилось? Я слышала, что…
Не обратив на нее ни малейшего внимания, мы один за другим проскользнули в тайный зал, но когда осветили его стены, не смогли сдержать возгласов разочарования. Фрески, хоть и были уже не одно тысячелетие избавлены от вредоносных воздействий воздуха и посетителей, пострадали ужасно, от них мало что остаюсь.
Два ряда массивных колонн посреди зала тоже были изъедены временем.
Ганс закашлялся:
— Уф… Парни! Эй, парни!
Он направил свой фонарь на мощную алюминиевую дверь, по-видимому, шестидесятых годов, к которой было приклеено объявление, на нескольких языках предупреждающее: «Осирейон. Осторожно, проход затоплен. Лестница скользкая».
Значит, существует дверь, которой сравнительно недавно вовсю пользовались, а мы потратили столько времени и сил, чтобы пробиться через древний потайной ход, несколько тысяч лет пребывавший в забвении.
— Не правда ли, это и называется «ломиться в открытую дверь»? — Ганс заржал.
— Это по крайней мере объясняет, почему здесь все так обветшало… — извиняющимся тоном вставил Этти.
— Давайте смотреть на дело с положительной стороны, — сострил Гиацинт. — Несомненно хотя бы то, что мы нашли нетривиальный путь.
— Ох… — выдохнул Ганс, направив луч фонарика на три капища, примыкающих к северной стене.
— Что там еще? — полузадушенным голосом прохрипел я.
И тотчас увидел сам: под символическим изображением весов на стене центрального капища проступала фигура Сети I, а прямо напротив — Анубис с посохом в одной руке и анком в другой.
Потрогав пальцем виднеющийся на фреске анк, Этти констатировал:
— Ничего похожего на отверстие, хотя бы крошечное.
Кассандра, стремительно порывшись в рюкзаке Ганса, извлекла оттуда отвертку.
— Когда хворь нешуточная, и врач не шутит! Нажмите-ка.
— Что вы задумали? — вскрикнул я.
— Там за столько лет, наверное, все забилось, как вы полагаете? — огрызнулась она и, безо всякой жалости непоправимо губя фреску, принялась скрести по поверхности анка.
Этти отвернулся:
— Не могу на это смотреть.
Тут вдруг отлетел целый кусок, будто от картинки вроде тех, что дети, играя, складывают по частям.
— Дайте мне! — не выдержав, тоном приказа рявкнул я, вырывая отвертку у нее из рук.
Со всеми мыслимыми предосторожностями я отделил оставшиеся кусочки — по-видимому, краска была нанесена на слой жженой глины, потом сдул пыль.
Обнаружилось углубление, в центре которого виднелся желобок, очень похожий на замочную скважину.
Теперь уже и я с лихорадочным азартом атаковал изображение посоха, оно отвалилось цельным куском, и под ним, в средней части, оказалась дырка, по диаметру в точности соответствующая оконечности посоха, который держал в руках Ганс.
— Попробуем? — Кассандре явно не терпелось.
Я взял анк, а посох передал Этти.
— Как по-твоему, надо навалиться? — спросил он.
— Посмотрим… Насчет «три», я считаю. Раз… — я вложил анк в стенное углубление, — два… Три!
Я резко нажал, Этти помог, у нас чуть зубы не раскрошились от напряжения, стена заскрипела, подвинулась… и застряла. Мы выиграли не больше сантиметра.