сновение еще раз его подтвердило: вверх по моей руке к груди пробежало успокаивающее тепло, снимая напряжение, спазмом сжимавшее все внутри.
– Однажды он подарил мне букет зачарованного львиного зева. Когда на них падал солнечный свет, они хихикали, как дети, а когда наступала ночь, сладко сопели, – вспоминала Мать, и ее улыбка стала на мгновение светлой и мечтательной. – В нем тоже была доброта, которая, я знаю, есть в тебе.
– Может, ее и нет, – возразила я, снова закрывая глаза. – Кажется, я не могу перестать убивать.
– Сможешь, Луиза. Когда он уйдет и твой разум снова будет только твоим. Я могу говорить с сердцем деревьев, да, но я могу говорить и с сердцами своих детей. – Она вздохнула и крепче сжала мою руку. – Я только боюсь, что Темнейший попытается использовать твою силу в борьбе с Роэ.
Поппи наклонилась и ткнула пальцем в одну из цепей на моих ногах.
– Если мы их снимем, Луиза нам поможет. Я хочу, чтобы они ушли прочь и перестали угрожать, чтобы мы с Бартоломео могли снова играть во дворе. Ненавижу торчать внутри весь день. Это несправедливо! Мне даже кричать не разрешают, потому что Мэри уехала в этот дурацкий старый Лондон.
Она надулась, соскользнула на пол и присела возле пса.
– Возможно, мне придется его выпустить, – медленно сказала я. – Еще один раз. Если это будет означать, что я смогу дождаться, когда его из меня изгонят, я так и поступлю. Пожалуйста, постарайся не очень расстраиваться. В конце концов, это мои друзья, и я сделаю все, чтобы их защитить.
Улыбка Матери снова стала печальной, но ее теплое прикосновение успело прогнать уже навернувшиеся на мои глаза слезы. Невозможно было плакать, когда она держала меня за руку. Я попыталась вспомнить, проявляла ли когда-нибудь моя собственная, человеческая мать такую же доброту и заботу, но тщетно: моя память сохранила только крики за дверью спальни и вечно пьяного отца, который орал на нее, пока я пряталась под одеялом.
– Проявляй милосердие, где это только возможно, Луиза, – сказала Мать и потянулась отстегнуть первый виток цепей, – потому что в мире его осталось слишком мало.
Утром меня пригласили позавтракать с мистером Морнингсайдом, хотя Мать отказывалась далеко от меня отходить. Он позволил ей присоединиться к нам в гостиной рядом с главным вестибюлем – местом, где он впервые научил меня превращать ложку в то, чего пожелает мое сердце, – но до этого я застала конец его ссоры с Дальтоном.
Ожидая перед высокими французскими дверями гостиной, я не могла не подслушивать, поэтому приложила палец к губам, чтобы Мать не успела ничего сказать.
– Мы заключили договор, – говорил Генри. Его голос звучал убийственно холодно. – И ты его нарушил! В самый ответственный момент ты его нарушил!
– Потому что ты солгал. – Голос Дальтона звучал совершенно бесстрастно.
– ИМЕННО ТАК Я ВСЕГДА И ПОСТУПАЮ!
Дом содрогнулся.
Голос Дальтона прозвучал ближе; он собирался выйти из гостиной. Я метнулась назад, притворившись, что только что спустилась с лестницы, и не слышала окончания их ссоры.
– Я знаю, – ответил Дальтон, открывая дверь, но повернувшись к собеседнику в глубине комнаты. – К моему бесконечному сожалению, я знаю. И я хотел – и сейчас хочу! – чтобы ты делал не только это. Человек – это нечто большее, чем навязанная ему роль, большее, чем то, на что его обрекают его прошлое и его судьба.
Он не нашелся, что еще добавить, и зашагал прочь от гостиной, а затем, перепрыгивая через две ступеньки, поспешил вверх по лестнице. Я секунду помедлила, прислушиваясь к его удаляющимся шагам, и на цыпочках юркнула внутрь. Мистер Морнингсайд стоял спиной к нам, вцепившись в крышку обеденного стола.
– Обсудим нашу сделку за завтраком, – произнес он после того, как Мэри принесла легкую закуску: сыр, свежий хлеб и остатки сушеной оленины. Она вернулась к своей роли в доме почти сразу по приезде. Может, чтобы отвлечься или по привычке. – Пусть мы и в осаде, но все-таки цивилизованные люди. Как ты думаешь, троянцы так же хорошо ели, когда вкатывали в город коня?
– Мне нет до этого дела, – устало отозвалась я. Умиротворяющее присутствие Матери помогло, но спать, будучи прикованной к кровати цепью, было невозможно. – Если вы хотите заключить сделку, Дальтон тоже должен быть здесь.
Мы сели за один из столиков рядом с фортепьяно, недалеко от окон, выходящих на запад. Эта комната располагалась дальше всех помещений дома от поля, принадлежавшего пастуху, и, вероятно, была выбрана не случайно. Отсюда не было видно движения вдоль забора, что заставляло меня нервничать еще больше. Это было похоже на затишье перед бурей. От тревоги у меня кружилась голова, и я непроизвольно нервно притопывала под столом.
– Он уже согласился вернуть книгу, – сообщил мистер Морнингсайд, добавив сахар в чай и ловко размешивая его в чашке аккуратными круговыми движениями. Он чуть не пел от радости. – К этому его подтолкнула твоя ночная выходка. Он пришел ко мне рано утром и сделал предложение.
Мой аппетит оказался хуже, чем я ожидала. Мать ничего не ела, но держала в руках чашку, словно это доставляло ей удовольствие. Я тоже сделала несколько глотков, но не проявила никакого интереса к жесткой оленине.
– Значит, Дальтон найдет книгу, а потом мы отправимся в Константинополь? Как мы будем путешествовать? – поинтересовалась я.
Мистер Морнингсайд чуть не подавился булочкой.
– Луиза, негодница, откуда такие вопросы?
Ага, значит, Дальтон опустил такую мелкую деталь, как свой дневник. Я заставила себя сделать глоток, стараясь выглядеть непринужденно, хотя мои руки заметно дрожали. Я должна была сохранить факт наличия дневника в секрете как можно дольше. Я не сомневалась в том, что мистер Морнингсайд попытается заключить сделку с максимальным преимуществом для себя, и мне был необходим хотя бы один козырь в рукаве – просто на всякий случай. В конце концов, он сам сказал, что я являюсь частью игры, а значит, должна действовать соответственно. «Теперь ты в игре, и в этой игре ты можешь убежать только к краю игрового поля, но никак не выйти за его пределы».
– Вход, место, где можно уничтожить книги… Оно находится далеко на востоке, на соляной равнине. Дальтон мне об этом рассказывал. Как вы с миссис Хайлам ходили туда, когда были намного моложе, сразу после… – я нервно оглянулась на Мать, но ее, похоже, это не беспокоило, – сразу после Раскола.
– Все-таки Дальтон – негодяй. Ну, неважно. И да, и нет, Луиза. Действительно, один вход находится возле соленого озера. Но входов очень и очень много. На самом деле я знаю один, находящийся гораздо ближе. Если вы сейчас отправитесь в путь верхом, то будете там уже к утру.
Я кивнула и нахмурилась, изображая недоумение. И все же в том, что он сейчас сказал, был смысл. Когда я встретила Переплетчика в магазине Кэдуолладера, все происходило в месте, которое находилось «нигде», и, вероятно, это было именно тем местом, куда хотел отправить нас Генри Морнингсайд, – точкой где-то между мирами, скрытой в тени.
– Он также рассказал мне, что там были какие-то загадки, – продолжала я. – В рамках нашего соглашения я хочу, чтобы вы дали мне ответы.
– Конечно, – согласился мистер Морнингсайд. – Дорогая Луиза, нет никакой нужды хитрить и юлить. Мое самое большое желание – чтобы ты вошла в Гробницу древних в целости и сохранности и выполнила условия нашей сделки.
Я не могла скрыть своего интереса. Поставив чашку, я слегка наклонилась через стол. А он уже принялся небрежно намазывать булочку маслом.
– Значит, вы были внутри, – я повторила название этого места, – в Гробнице древних.
– Внутри? Нет. Нет, боюсь, что существуют определенные ограничения, которые не позволяют мне в нее войти, – сознался мистер Морнингсайд. Вздох разочарования, последовавший за этим признанием, показался мне вполне искренним, но, с другой стороны, он был очень талантливым актером. – У тебя, однако, не должно возникнуть никаких проблем с проникновением, коль скоро ты будешь следовать моим инструкциям и используешь свой ум. Я могу помочь тебе только в этом, Луиза, ибо не знаю, что ждет тебя внутри.
– Но книги можно уничтожить?
Мать рядом со мной поморщилась. Теперь я была книгой, знания Отца были заключены в моей голове, и это означало, что я тоже могла там погибнуть.
– Да, именно там создаются книги. Я знаю, что это правда, – произнес мистер Морнингсайд, и я видела, как тщательно он подбирает слова. Он стряхнул крошку с сюртука и одарил меня одной из своих самых широких, чарующих улыбок. На желтые глаза игриво упал завиток черных волос. – Но мы не должны обсуждать это вслух слишком подробно: это место стерегут, и я не горю желанием вызвать его стражей. Я приготовлю для тебя инструкции, так они ничего не узнают.
Я содрогнулась при мысли о том, что какое-то рассерженное существо, похожее на скорпиона, может разрезать кого-то пополам.
– Как вам угодно.
Мистер Морнингсайд изучающе посмотрел на меня поверх чашки, возможно, догадываясь, что я знаю больше, чем показываю, но ничего не добавил и принялся пить свой слишком сладкий чай.
– Тогда решено.
– Я бы так не сказала. Откуда мне знать, что вы выполните свою часть сделки? Я рискую жизнью, чтобы уничтожить эту книгу. А вы можете просто отказаться помочь мне, когда я вернусь. – Я откинулась на спинку удобного кресла, наслаждаясь его мимолетным, но явным недовольством.
Он одернул сюртук и искоса посмотрел на меня.
– Мы, конечно, оформим это в письменном виде, Луиза. И я всегда выполняю свои договоры.
– Меня это не устраивает. – Я потерла пальцем скатерть, пристально глядя ему в глаза. – Если я вернусь из Гробницы древних и вы не избавите меня от влияния Отца, это должно повлечь за собой какое-то наказание.
– Например? – Мистер Морнингсайд наклонился и достал из кожаной сумки перо и чернила. Появившись в гостиной после него, я понятия не имела, что он принес с собой письменные принадлежности, которые просто ждали своего часа.