– Одной внешности мало. Мне ведь еще придется отдавать приказы на египетском так, чтобы стражники ничего не заподозрили.
– Ренси тебе поможет… Они с Херихором будут изображать твоих рабов. Стражникам покажется странным, если ты явишься без сопровождения.
– Это хорошо.
И все равно у Пирры сердце замирало от страха.
– Я приготовил для тебя вот что. – Небетку показал ей полоску папируса. – Обмотай вокруг пояса на удачу. Для варвара я написал то же самое.
Папирус расписан священными знаками. Некоторые из них Пирра узнала. Вот пчела, горшочек и Солнце – это значит «мед». А человечек на коленях с руками, связанными за спиной, – «враг» или «варвар». Все знаки начертаны красным, цветом опасности.
– Это заклинание, – тихо произнесла Пирра.
Небетку опешил:
– Откуда ты знаешь маду нетчер?
– Я помню всего несколько знаков. Меня Усерреф учил…
Пирра осеклась, вспомнив их уроки в Доме Богини. «Рука, которой пишешь, не должна касаться папируса… И не смотри на наконечник, Пирра. Смотри туда, куда хочешь его направить…»
– Я с детства хотела рисовать птиц, – дрожащим голосом произнесла Пирра. – Но мои совы были похожи на что угодно, только не на сов, и я очень злилась. Усерреф говорил, что изображать птиц сложнее всего. «Начни с груди, – советовал он. – Там заключен разум. Потом переходи к ногам, хвосту и всему остальному. Клюв рисуй последним: легкий взмах руки, и он родится из чернил сам собой. Тогда птица станет птицей…»
У Небетку в горле встал ком.
– Это я ему так говорил. Думал, Усерреф забыл.
Между тем Эхо накупалась и стала приводить в порядок оперение.
– Он все помнил, – заверила Пирра. – Объяснял мне, как ухаживать за соколами. Говорил, что ты его научил. Все эти годы он скучал по тебе и мечтал вернуться домой.
По изможденным щекам Небетку катились слезы.
Пирра и сама чуть не заплакала, но сдержалась, иначе Берениб пришлось бы снова красить ей лицо.
– Меня кое-что смущает. Никто не знает, где ваша гробница, но ты готов рассказать Гиласу, как ее найти. Почему?
Небетку провел по лицу руками:
– Варвар тоже меня об этом спрашивал.
– Так в чем причина? Надеешься, Гилас не выживет?
– Скажешь тоже! Мне надо, чтобы он Заклинания в гроб положил!
– А потом? Гилас точно сумеет уцелеть в гробнице? Столько опасностей – проклятия, шабти, привидения…
– Воздуха внутри хватит примерно до полуночи. Если варвар успеет выбраться наружу, значит выживет. А если нет…
– Что тогда?
Небетку разразился кашлем.
– У меня одна задача – спасти ба моего брата, – с трудом выговорил он. – На все остальное нет сил.
Снаружи на дерево села стая шумных воронов. Эхо вылетела из мастерской, и птицы кинулись прочь. В голове у Пирры пронеслась мысль: «Сколько страданий, и все из-за Воронов».
Она вспомнила Теламона на хебе: теперь он статный воин, однако Теламон втайне боится, что слабоват для командира. Затем Пирра подумала об Алекто: безупречное лицо, черные глаза – красивые, но пустые, лишенные малейшего проблеска чувств, словно два отверстия во мраморе.
Тут печаль сменилась гневом. Пирра мысленно поклялась Усеррефу: «Что бы ни случилось, твоя смерть будет отомщена».
А потом она сказала Небетку:
– Помоги мне написать еще одно заклинание.
Херихор вернул Гиласу нож. Через Небетку мальчик выпросил у мастера двое ножен. В одни Гилас положит свое собственное оружие и привяжет их к руке ремнем – так делал Кем. А вторые Гилас повесит на пояс. Они предназначены для кинжала Короносов.
Бальзамировщик ушел за ножнами, оставив Гиласа одного в передней части мастерской. Тут в дверях показалась Пирра.
При виде ее Гилас застыл, как громом пораженный. Перед ним предстала высокорожденная, горделивая прекрасная девушка. Хотя Пирра ведь и вправду из благородных. Вот почему эта роль ей так идет: Пирра для нее и создана.
Раскрашенное лицо неподвижно, веки зеленые, глаза жирно подведены черным, под нижними веками проведена короткая полоска, напоминающая слезу сокола. Наверное, Пирра пририсовала ее сама, чтобы придать себе храбрости.
– Ну как, поладил с Херихором? – тихо спросила Пирра.
Гилас опустил взгляд на новую юбку, которую его заставил надеть бальзамировщик. После «очищения» у мальчика все тело горело.
– Какое там! Будь его воля, побрил бы меня с головы до ног. Договорились, что он просто заплетет мне волосы.
Гилас криво усмехнулся. Пирра не улыбнулась в ответ.
– С косами ты настоящий воин.
– Никакой я не воин.
– Гилас, ты должен для меня кое-что сделать. – Пирра протянула мальчику амулет Усеррефа – уаджет. – Положи его в гроб. Усерреф думал, что я погибла. Скажи ему, что я жива и горюю по нему. Скажи, чтобы покоился с миром.
– Хорошо.
Гилас хотел прибавить еще многое. Например, предупредить: если план не сработает, пусть Пирра сразу бежит прочь, а не пытается достать его тело, Ренси и Херихор ей помогут… Но вместо этого Гилас выпалил:
– Отлично выглядишь, Пирра. Стражники точно ничего не заподозрят.
Пирра поморщилась, будто съела что-то кислое.
– По-твоему, я похожа на нее?
Гилас хотел сказать, что Пирра красивее Меритамен, но девочка неправильно истолковала его заминку и прикрыла рукой шрам.
– Из-за шрама не переживай, – сказал Гилас. – Подумаешь, беда! Даже на Луне есть отметины, но она все равно красивая.
Пирра растерялась, потом смущенно улыбнулась, будто не верила своим ушам.
В этот момент в мастерскую вошли Ренси и Херихор. Пирра торопливо вложила Гиласу в руку полоску пергамента.
– Это заклинание, его для тебя написал Небетку. Повяжи на лоб, оно тебя защитит.
Слова застряли в горле. Гилас лишь молча кивнул.
Херихор сказал что-то на египетском. Глаза Пирры испуганно округлились.
– Пора, – произнесла она.
Успокаивающее снадобье Берениб погрузило Гиласа в забытье, но вот он наконец очнулся.
Снаружи долетают приглушенные звуки флейт и какие-то завывания. Похоже, хеб возле гробницы в самом разгаре. А значит, пока надо лежать смирно.
Вокруг такая густая тьма, что кажется, будто ее можно попробовать на вкус. В гробнице жара и духота, дыхание Гиласа звучит оглушительно громко, нос почти касается крышки гроба. Ренси проделал отверстия для воздуха и спрятал их под многочисленными гирляндами. Эх, надо было мастеру просверлить еще несколько штук.
В узком гробу не шелохнешься: ноги плотно прижаты друг к другу, руки вдавлены в бока. Рядом с бедром Гиласа – свиток с Заклинаниями Небетку. Мальчик попытался сосредоточиться на своей цели, но это не помогло.
Вдобавок Херихор разложил на циновке колючую мирру, чтобы Гилас не осквернил крокодила. Из-под циновки исходит одуряющее благоухание гирлянд из голубого лотоса, а к нему примешивается кислый запах лежащего в самом низу Спеленатого. Священный крокодил готов отправиться в странствие по Дуат.
Сдерживая панику, Гилас молился, чтобы процессия поскорее ушла, ведь только тогда он сможет вылезти. Небетку велел мальчику обратить внимание на звук бьющейся глиняной посуды. Если пришло время разбивать горшки и кувшины для погребального пира, значит обряды завершены и гробницу пора запечатывать.
Но до Гиласа долетают лишь завывания и едва различимое пение. Нет, долго он так не продержится.
«Смотри не торопись, – предостерег Небетку. – Если тебя услышат, все кончено!»
Чтобы отвлечься, Гилас стал вспоминать, как устроена Гробница Крокодила. Небетку начертил план на песке, а потом быстро стер его. «У входа в туннель сидит черная кошка. Проползешь по нему и окажешься в усыпальнице моих предков. Сразу за ней – усыпальница брата. – Небетку помолчал. – В туннеле будь осторожнее, у тебя плечи шире, чем у нас, египтян. Постарайся не застрять…»
Застрять?! В запечатанной гробнице, в туннеле глубоко под землей?!
Нет, так не годится. «Думай про то, что будет потом», – велел себе Гилас. Заменишь пустой свиток на папирус с Заклинаниями, возьмешь кинжал, Пирра тебя выпустит…
Тут острая боль пронзила виски. Гилас вздрогнул. Перед глазами заплясали огоньки. Завеса, скрывающая мир Духов, снова приоткрылась. Хотя чего еще ждать в гробнице?
По лодыжке кто-то пополз. Паук? Муравей?
Потом еще какое-то существо коснулось его колена. Гилас ощутил легкое царапанье крошечных когтей.
Но у пауков и муравьев когтей нет. Тут Гилас вспомнил про священные значки, которыми исписана внутренняя часть гроба, и его сердце застучало, как барабан. «В гробнице они оживут…»
В деревне, где живет Итинеб, Пирра показывала Гиласу значок со связанной уткой, которую вот-вот зарежут. Говорила, что он означает «страх». Тогда Гилас посмеялся, но сейчас ему не до смеха.
Отовсюду доносились тихие шорохи и лязганье зубов. Пальцы Гиласа коснулись стенок гроба. Существа тут же кинулись врассыпную. Гилас вспомнил крошечных гадюк и ос, стервятников, ножи, ноги и руки, лишенные тел, скорпионов…
Гилас изо всех сил боролся с паникой, и вдруг гроб дернулся. Но нет, не сам гроб, а то, что внутри его. Под устланной миррой циновкой и раздавленными лотосами пришел в движение Спеленатый.
Огромный хвост извивался под окаменевшим от ужаса Гиласом, будто змея. Крокодил отправился в последний путь.
Он плывет вверх по течению в Дуат.
А Гилас – вместе с ним.
22
К тому времени как процессия спустилась со скал и поплыла обратно на другой берег, уже стемнело. Пирра была сама не своя от страха. Ведь никто точно не знает, хватит Гиласу воздуха или нет!
Вошли Ренси и Херихор, переодетые рабами. Ренси снял парик, Херихор сбрил седые волосы и стал еще больше похож на скелет. Вот они втроем зашагали к Домам Вечности. Небетку глядел им вслед из своей мастерской.
– Говорить буду я, – вполголоса произнес Ренси. – Стражники не удивятся, у знатных людей так принято. Тебе нужно только подтвердить мои слова. Просто скажи: «Так и есть».