Мысли о друзьях придали Гиласу смелости. Ну, за дело. Чем скорее он отыщет туннель, тем раньше выберется из гробницы.
Гилас нашел черную кошку, про которую рассказывал Небетку. Вот она, сидит в нише в середине второго туннеля слева. Покрытая слоем смолы, кошка глядит на Гиласа поразительно яркими желтыми глазами. Кажется, будто у нее за спиной прочная и гладкая каменная стена, но, как и обещал Небетку, Гилас легко вытащил серый камень.
На страхи нет времени. Гилас сунул за пояс Заклинания и запасной факел, отодвинул кошку и протиснулся в туннель.
Ход оказался таким узким, что влезать в него пришлось боком, вытянув руку с факелом перед собой, а вторую прижав к себе. К счастью, туннель быстро закончился. Гилас вывалился из него на неровный каменный пол.
Мальчик оказался в маленькой усыпальнице с низким потолком. Стены вырубили прямо в скале, а потом покрыли штукатуркой. Вдоль них сидят красные глиняные фигуры – предки Усеррефа и Небетку. Вот женщины в белых льняных платьях, а вот писцы сидят, скрестив ноги, а на коленях у них свитки и палитры. У всех на шее пыльные гирлянды из засохших васильков. Перед каждым, как полагается, стоит угощение: кувшины с пивом и водой и заплесневелые буханки хлеба. Все предки как один с невозмутимым видом взирают на полный радости мир, изображенный на стенах.
На потолке ярко-голубое небо, с которого на них, широко раскинув руки, взирает зеленая богиня. На одной стене рабы убирают пшеницу, пасут гладких, тучных коров и ухаживают за виноградными лозами с гроздьями спелых фиолетовых ягод, а нарисованные предки в это время пируют, угощаясь вином и жареным гусем. Среди них Гилас заметил хорошенькую девушку, похожую на Меритамен. Девушка лакомится сотами, лежащими перед ней на блюде, а у ее ног сидит ручной еж, привязанный к ножке стула.
На другой стене раскинулось ярко-зеленое болото с зарослями папируса. Над ним стаями летают утки, а в голубых протоках, прорезающих заросли папируса, полным-полно рыбы. Вокруг финиковые пальмы и гранатовые деревья, а под ними молодой мужчина едет на колеснице, запряженной двумя гарцующими белыми лошадьми. Гилас сразу вспомнил Великую Зеленую, но только на этой росписи ни одного опасного существа – ни крокодилов, ни скорпионов. Должно быть, это то самое Место Тростника, где все молоды и здоровы, а болезней и страданий не существует.
Оглядев росписи при свете факела, Гилас заметил впереди дверь. Ее покрыли пятнами алой краски, чтобы отпугнуть демонов. Дверь оказалась приоткрыта. На стенах по обе стороны от нее нарисованы два огромных черных шакала. Оба лежат на животе, приподняв голову и навострив остроконечные уши.
«Погребальную камеру охраняет Анпу, Повелитель Тишины, – говорил Небетку. – С моими Заклинаниями он тебя пропустит».
«Разве усыпальницы не запечатывают?» – спросила Пирра.
«Я нарочно оставил ее открытой, – ответил Небетку. – Скоро я тоже стану Спеленатым. Вот тогда Ренси с Херихором и запечатают внутри нас обоих».
По спине Гиласа ручейками стекал пот. Вытянув руку, он взялся за край двери и потянул ее на себя.
Туннель так резко шел под уклон, что казалось, будто Гилас очутился в стволе шахты. Ничем не нарушаемая тишина давила Гиласу на уши. Такая бывает только под землей.
Нижняя погребальная камера меньше и проще верхней: никаких росписей со счастливыми мирами Гилас здесь не заметил. Усыпальница забита пыльными гробами и всевозможными вещами, которые пригодятся покойным. В неверном свете Гилас разглядел табуреты, сандалии, одежду, настольную игру, пергаменты (наверное, это подарок Усеррефу от Небетку) и бронзовый диск на плетеном сундуке. Гилас такие видел. Пирра показывала их ему прошлой весной в Доме Богини. Сказала, что эта штука называется «зеркало». «Наклонись и посмотри в него», – велела Пирра и рассмеялась, когда Гилас шарахнулся от расплывчатой фигуры мальчишки на поверхности металла.
Воздух полон магии и сладкого гнилостного запаха разлагающихся лотосов. Гилас помолился еще раз: только бы Заклинания Небетку не подвели!
Вдруг до мальчика долетело далекое хлопанье крыльев. Кажется, будто в одном из заброшенных туннелей Гробницы Крокодила бьется птица. А совсем рядом раздаются тихие шорохи и тоненькие голоса, напоминающие жужжание гнуса.
У Гиласа волосы встали дыбом. Голоса доносятся из дальнего угла.
Дрожащей рукой мальчик посветил туда факелом. По стенам заплясали тени, и огонь выхватил из темноты ряды шабти. Фигурки деловито ткали или шили, стояли на коленях над точильными камнями или помешивали пиво. Все как одна сердито уставились на источник света. Гилас торопливо отпрянул, и шабти снова погрузились во тьму.
Гроб Усеррефа стоял на полу посреди усыпальницы. Мастера придали ему форму человеческого тела. Внизу из крышки торчат вырезанные ступни, а вверху – раскрашенная голова: волосы в синюю полоску, безмятежные глаза, обведенные темной краской. Руки сложены на груди крест-накрест, а под ними – пара широких расправленных крыльев.
Все это словно говорило Гиласу: не тревожь покой усопшего.
Вот только этот мертвец покоя не обрел. До мальчика по-прежнему долетал звук, похожий на хлопанье крыльев испуганной птицы. И тут Гилас понял: это ба Усеррефа рвется на волю, но тщетно.
Крышка этого гроба оказалась тяжелее крышки гроба крокодила, к тому же Гилас работал одной рукой. Ни за какие богатства Египта он не выпустит факел! Каким-то чудом мальчику удалось сдвинуть крышку вбок.
Сах Усеррефа лежит на боку, его шея покоится на известняковой подпорке. Он будто спит. Мастер Херихор превзошел себя: тело искусно обернуто льняными бинтами, намотанными один поверх другого и выкрашенными в красный, а сверху их пересекают белые ленты. Бальзамировщик словно боялся, что Спеленатый вырвется на свободу. Гирлянда из крошащихся маков украшает грудь покойного. На голову водрузили заплетенный в косички парик, голубой, как небо. Лицо на маске выкрасили в зеленый, как у Узара, бога Перерождения, которому поклонялся Усерреф. Рядом со сложенными руками лежит пустой свиток, подброшенный шпионом Меритамен. Что за жестокость! А сзади, за спиной Спеленатого, Гилас заметил кинжал Короноса, обернутый полосками льна с заклинаниями, умоляющими богов его уничтожить.
Но конечно же, оружие так и осталось нетронутым. Между бинтами сверкает смертоносная бронза.
Гиласа бросило в пот. Ему чудилось, что сах Усеррефа вот-вот приподнимется на локте и обратит на непрошеного гостя свой жуткий взгляд.
– Прости, что потревожил, – прошептал Гилас.
Мальчик вытер мокрую руку о бедро, склонился над гробом и потянулся за пустым свитком.
Внезапно невидимые крылья захлопали громче. Недоумение и боль закружились в воздухе, точно облака пыли. Гилас развернулся. Огонь его факела блеснул в бронзовом зеркале на сундуке.
У мальчика замерло сердце. Бронза отражала туманную фигуру Гиласа, а за ней в тени виднелся высокий крылатый силуэт.
Гилас покачнулся:
– Усерреф, это ты?..
24
Он стоял по другую сторону от гроба, там, куда не доходил свет факела. Существо, сотканное из пыли и темноты, то меняло форму, то расплывалось, то распадалось на части.
Гилас разглядел склоненную голову и кончики сложенных крыльев за плечами. Он ощутил боль этого существа, и ужас тут же сменился жалостью, пусть и смешанной с опаской. А ведь оно было человеком. Усерреф заменил Пирре старшего брата. Это он нашел львиный коготь, ставший драгоценным амулетом Гиласа. Усерреф взял Разбойницу на борт корабля, когда пылала Талакрея. А теперь его дух в опасности, и ему не обойтись без помощи.
Из-за темной реки, что протекает между миром Живых и миром Мертвых, донесся голос. Бесплотный, будто туман, он звучал у Гиласа в голове. «Зачем?..»
Гилас плотно сжал факел:
– Н-Небетку передал для тебя Заклинания… чтобы ты ответил на вопросы в Зале Двух Истин…
– Истин… – словно эхо, повторил голос.
– Я их положу тебе в…
Гилас снова вытер свободную руку о бедро, наклонился над гробом и осторожно потянулся за пустым свитком. Главное – не дотрагиваться до Спеленатого. Гилас положил пергамент на пол, вытащил из-за пояса настоящий свиток с Заклинаниями и показал его ба Усеррефа.
Туманные крылья зашелестели. От одного взгляда духа мороз пробежал по коже. Свиток с Заклинаниями для Выхода в День скатан туго и перевязан лентами, запечатанными при помощи крошечных глиняных дисков. Небетку учил, как правильно класть его в гроб. «Сверху я нарисовал пчелу. Этот край должен лежать у сердца».
Гилас все сделал как велено. Стоило ему положить Заклинания рядом со скрещенными руками Спеленатого, как в голове мальчика прозвучал бесплотный вздох облегчения: «А-ах…»
А теперь пора забрать кинжал Короносов.
Гилас в очередной раз вытер ладонь о юбку:
– Небетку разрешил мне взять кинжал.
Но не успел мальчик за ним потянуться, как налетел порыв холодного ветра и запястье Гиласа сжали невидимые ледяные тиски. Мальчик попытался вырваться, но не мог сдвинуться с места.
И тут Гилас понял: Усерреф ведь думает, что Пирра мертва! Он дал ей слово оберегать кинжал. Вот почему египтянин до сих пор его охраняет.
– Пирра не погибла, она жива! – пропыхтел Гилас.
Ледяные тиски сжались еще крепче.
– Хочешь, докажу? Когда Пирра болела, ты повесил свой уаджет ей на кровать! Она мне сама рассказывала! Больше мне это узнать неоткуда! Пирра здесь, в Египте, она просила меня вернуть тебе амулет. Сказала, что скучает и хочет, чтобы ты упокоился с миром!
«Миром…», – повторил голос в голове мальчика. Холод отступил, и Гилас вновь обрел способность двигаться. Но высокая фигура по-прежнему маячила рядом с гробом, совсем близко – угрожающе близко…
Ощущая на себе ее взгляд, Гилас наклонился, схватил кинжал Короносов и убрал в пустые ножны на поясе.
Но когда мальчик снял уаджет, темные крылья протестующе захлопали. Дух покачал своей туманной головой и указал пальцем на Гиласа.