Однажды вечером я лежу на своем матрасе и читаю, и в этот момент входит Джоселин. История настолько захватывает меня, что я не замечаю его прихода, пока книга неожиданно не вылетает у меня из рук, и при этом отрывается уголок страницы. Возмущенный, я вскакиваю, но мой враг уже выбегает из двери. Если я не догоню его, он наверняка бросит книгу в выгребную яму или ров. Я бегу за ним, потрясая своим деревянным мечом, по коридору, вниз по винтовой лестнице и через двор. Стадо гусей тревожно гогочет, когда я врываюсь через дверь в зал – и врезаюсь в чью-то спину.
Для Джоселина этот человек слишком велик. Это может быть слуга, расстилающий на полу свежий тростник, но слуги не носят шерстяные пальто, отороченные мехом. Мужчина оборачивается в гневе. Он привычен к столкновениям на поле битвы, но не в собственном замке.
Запинаясь, я прошу прощения:
– Джоселин украл мою книгу.
Ги переводит взгляд на своего сына:
– Это так?
Джоселин, стоящий у очага, переминается с ноги на ногу. Его лицо заливает краска. Он смущен тем, что отец не принял сразу же его сторону, – и рассержен.
Он говорит с вызовом:
– Может быть, ты хочешь, чтобы я опустился на колени, принес ему клятву верности и стал его вассалом?
– Я хочу, чтобы ты вернул ему книгу.
– Если он хочет получить ее назад, то пусть за нее сражается.
Он на шесть дюймов выше меня, шире в плечах и сильнее. Когда мы с ним вступаем в поединок на тренировках, он всегда одерживает победу. Но на поле боя противника себе не выбирают. Я поднял свой деревянный меч.
Джоселин хватается за него, выкручивает его из моей руки и бросает в очаг.
– Если хочешь сражаться со мной, сражайся как мужчина.
Горнемант идет в оружейную комнату и приносит два маленьких круглых щита и два старых меча, железных и чрезвычайно тяжелых. Острия и лезвия мечей затуплены, но они способны сломать шею благодаря одному лишь своему весу. Другие ребята отодвигают столы и забираются на них. Слуги забывают о своих делах и собираются в задней части зала. Один из них пытается заключить пари, но никто не делает ставки. Исход схватки не вызывает сомнений.
Мы смотрим друг на друга, стоя в разных концах зала. Джоселин бросается на меня. Я отражаю удар щитом, и моя рука немеет. Я слишком оглушен, чтобы предпринять контратаку, и делаю шаг назад, в то время как мой противник продолжает наступать. На его лице видна ухмылка, которую мне так отчаянно хочется стереть. Я отклоняюсь влево и делаю выпад вперед. Он думает, что я целюсь в его руку, держащую меч, и поворачивается ко мне. Вместо этого я бью его плоской стороной лезвия, словно дубиной, по лицу.
Из его рассеченной губы сочится кровь. Я хотел сломать ему нос, но, по всей вероятности, выбил зуб. Некоторые из зрителей издают возглас удивления. Горнемант хмурится. Если бы я совершил подобное во время тренировки, он назвал бы меня валлийским дикарем и ударил бы.
Джоселин выплевывает сгусток крови. Его глаза пылают дикой яростью, но он умеет контролировать себя. С ужасающей силой он бьет краем щита по моему мечу и отталкивает его в сторону. Я оказываюсь без защиты. Он наносит три сильных удара по моим ребрам, затем бьет головкой эфеса в живот.
Нет смысла сопротивляться – это причинит мне еще большую боль. Я подгибаю ноги и падаю на пол. Джоселин готовится нанести еще один удар. Такое впечатление, будто он собирается сломать мне шею, но тут вмешивается его отец. Он берется рукой за лезвие.
– Достаточно.
Дай мне дротик, думаю я, и ты пожалеешь об этом.
Это была не последняя схватка между мной и Джоселином. Но в другой раз мечи были острее – а последствия катастрофическими.
Глава 11
– Где ты находишься?
Голос Дуга звучал глухо и невнятно. Последовала долгая пауза, и Элли уже решила, что связь прервалась.
– Извини. Мне послышалось, будто ты сказала, что находишься в Люксембурге.
– Мне объявили о командировке за десять минут до отъезда. Я пыталась дозвониться до тебя, но ты не отвечал.
– Они что, гестапо? Нельзя так обращаться с людьми.
– Я знаю, это безумие. Но таким образом здесь работают все.
В трубке послышался зевок.
– Отель хотя бы хороший?
Элли бросила взгляд на дизайнерские обои и телевизор на стене с диагональю метр с четвертью.
– Хороший.
– Ну, тогда ладно. Ты знаешь, где я провел ночь?
– Я думала, ты вернулся в Оксфорд.
– Я всю ночь просидел в кресле в вестибюле твоей башни в Барбикане. Пытался связаться с тобой раз двадцать. Потом звонил в банк, в колледж – на тот случай, если ты вернулась туда. Уже хотел было идти в полицию.
– Я заснула, – ответила Элли.
Вчерашним вечером, приняв ванну, она легла в постель и стала ждать, когда Дуг выйдет из библиотеки. В конце концов, в шесть тридцать утра ее разбудил телефонный звонок, который она не заказывала.
– И хорошо ты спала? – В его голосе отчетливо прозвучали саркастические нотки.
– Послушай, мне очень жаль, что так получилось. Клянусь, я компенсирую тебе это. Мы с самого начала знали, что будет нечто подобное.
– Поэтому-то я тебе и не советовал делать это.
– Обещаю, все уладится, – Элли бросила взгляд на часы. – Мне нужно идти.
– Сейчас только шесть часов утра.
– В Люксембурге уже семь. Я позвоню тебе вечером.
– Когда ты вернешься?
– Не знаю.
Его голос стал более отдаленным.
– Это все равно что ты шагнула за дверь, и я больше для тебя не существую. Ты в своем мире, а я нигде.
– Я компенсирую тебе это, – повторила Элли.
– Я возвращаюсь в Оксфорд. Ты знаешь, где найти меня, когда вернешься в Англию, и если я тебе все еще нужен.
– Я люблю тебя, – сказала она, но он уже повесил трубку.
В учебнике Элли проверка чистоты сделки определялась как тщательное изучение документации приобретаемой компании с целью выявления материальных фактов, касающихся ее финансового положения. Проверяй и только потом покупай – так называл это преподаватель на курсах. По мнению Элли, это было примерно то же самое, что запускать руку в стог сена и затем смотреть, сколько иголок в нее впилось.
Холдинг «Талуэт» занимал одно из величественных зданий из стекла и бетона, высившееся над ущельем и находившееся на той же улице, что и отель. Виды из него должны были открываться потрясающие, но Элли не довелось полюбоваться ими. Как только она пересекла порог холдинга, привратник тут же отвел ее, словно заключенную, в комнату без окон. Вокруг пластикового стола, заваленного папками и заставленного чашками с кофе, стоявшего в дальнем углу помещения, сидели пять человек из группы «Монсальвата» и стоял один свободный стул. В другом углу располагались представители банка-конкурента. Вся комната была загромождена металлическими стеллажами с ящиками, папками, дисками и бумагами – внутренностями компании, предназначенными для тщательного анализа и проверки перед заключением сделки. Они так плотно примыкали друг к другу, что между ними не было места для прохода. Шкафы опирались на колесики и управлялись дистанционно, перекатываясь по полу и, подобно волшебным дверям, открывая доступ к нужной полке.
У Элли возникло ощущение, будто она попала в земное отделение ада. Спустя час ей захотелось с криком выбежать из комнаты. Но дверь была закрыта и охранялась ковыряющимся в зубах привратником. Когда наступило время ланча и угрюмая девушка принесла сэндвичи и напитки, Элли была готова отдать всю свою зарплату, лишь бы выбраться на свежий воздух. Все ее коллеги были из местного отделения «Монсальвата». Они почти не замечали ее и переговаривались между собой на люксембургском диалекте. Представители конкурирующей компании проявили к ней больше внимания. Особенно один из них, худой мужчина с седоватым конским хвостом и в галстуке, узел которого свисал значительно ниже воротника рубашки. Элли натыкалась на его взгляд каждый раз, когда поднимала голову. Уже во второй половине дня она столкнулась с ним в коридоре, возвращаясь из туалета. Девушка попыталась проскользнуть мимо с улыбкой на лице, но он преградил ей путь.
– Леховски, – представился мужчина, вынул из кармана пачку жевательной резинки и предложил ей. – Я должен извиниться, если вам показалось, что я слишком пристально смотрел на вас, но, кроме вас, в той комнате взглянуть не на что.
Элли нередко слышала подобные комплименты на протяжении всей своей жизни – и в южном Уэльсе, и в Оксфорде. Ей было известно, что в ее внешности нет ничего сверхъестественного, но она обладала некой аурой, порой пугавшей ее саму. Это свойство ее внешности – порой она и сама не могла дать ему определение – производило на мужчин должное впечатление. Это потому, что ты выглядишь доброй, говорила ей мать, всегда с некоторым ехидством. Как бы то ни было, Элли до сих пор не могла привыкнуть к такой реакции некоторых мужчин.
– У нас еще много работы, – проговорила она и предприняла еще одну попытку пройти вперед, но Леховски стоял, как скала. От него пахло одеколоном, по всей вероятности, приобретенным в аэропорту. Его аромат в сочетании с запахом мяты изо рта был неприятно приторным.
– Вы остановились в «Софитель»?
У Элли упало сердце. Бланшар говорил, что другие претенденты тоже живут там. Возможно, вам удастся познакомиться с ними.
Она неохотно кивнула.
– Может быть, мы сегодня увидимся в баре. Люксембург вечерами похож на кладбище, но я знаю места, где можно неплохо провести время.
Элли показалось, что она вечно будет стоять в коридоре, пока не даст утвердительного ответа. Девушка изобразила на лице вымученную улыбку.
– Это будет замечательно.
Как и весь Сити, здание банка «Монсальват» росло и расширялось в течение столетий. В нем можно было выявить отдельные предметы и определить их возраст – камень XII века, до сих пор несущий на себе следы резца; кирпич XVIII века, обожженный в печах Саутуарка; современная стальная балка, изготовленная с помощью компьютера, – но в целом оно представляло собой единый комплекс, суммарный итог истории.