Дуг догадывался, что что-то не так. Она то и дело ловила на себе его тревожный взгляд. Он раз десять спросил ее, как она себя чувствует. Элли вымучивала улыбку и отвечала, что все в порядке, просто у нее было много работы. Потом он перестал спрашивать, но озабоченное выражение так и не исчезло с его лица. Каждый раз, когда Дуг открывал рот, даже для того, чтобы прочистить горло, она сжималась от страха. У тебя появился кто-нибудь? Ты изменяешь мне? Но он так и не задал эти вопросы.
В субботу вечером она привела Дуга в ресторан на Бэнбери-роуд, чтобы отпраздновать его день рождения. В студенческие годы Элли пару раз заглядывала в ресторанное меню, и указанные там цены вызывали у нее смех. Теперь же они казались ей вполне умеренными. Зал ресторана располагался внутри зимнего сада и был украшен китайскими фонариками. Элли он казался поистине волшебным местом. Дуг чувствовал себя не в своей тарелке. Он явно напрягся, когда официантка стала расстилать на его коленях салфетку, и сидел так, пока она не ушла. Когда она подходила к их столику, чтобы подлить в бокалы вина, он тут же замолкал, о чем бы ни шел разговор, и опускал глаза в тарелку. Элли же едва замечала ее.
Дуг попытался заказать себе ризотто, самое дешевое блюдо в меню. Элли настояла на бифштексе и бутылке вина Сен-Эмильон, которое она пила за одним из ужинов с Бланшаром.
– У тебя же сегодня день рождения, – напомнила она. – Мы должны отметить его как следует.
Она протянула ему небольшую коробочку и стала наблюдать за тем, как он ее открывает.
– Часы.
Это были часы «Омега», приобретенные ею в магазине беспошлинной торговли брюссельского аэропорта. Дуг без особого энтузиазма снял свои часы и примерил подарок.
– Не нужно было, – пробормотал он. – Старые еще нормально работают.
Элли вспомнила, что эти часы ему подарил отец по случаю окончания колледжа.
– Время от времени в жизни нужны перемены.
Для нее, испытывавшей чувство вины, даже это простое замечание было исполнено двойного смысла. Она съежилась. Интересно, заметил ли это Дуг?
Нельзя испортить ему день рождения.
Он поднял бокал.
– Очень рад тебя видеть.
– С днем рождения!
Они осторожно чокнулись, словно боясь что-то разрушить.
– Я думал о Рождестве, – сказал Дуг. – Понятно, уже поздно, но, может быть, мы могли бы уехать, снять где-нибудь коттедж. Возможно, даже за границей. Колледж предоставил мне стипендию для поездки в Париж, и у меня еще остались кое-какие деньги. Полагаю, ты можешь себе позволить это, – он перегнулся через стол и закрыл ее ладонь своей рукой. – Мы смогли бы провести хотя бы немного времени вместе.
Элли заерзала в кресле. Я сплю с другим. Ей захотелось выкрикнуть эти слова так громко, чтобы стеклянные стены разбились вдребезги, рухнула крыша и уютное тепло зимнего сада растворилось в ночи.
– Я обещала маме провести Рождество с ней.
Когда наступит Рождество, ты больше не захочешь меня видеть, подумала она.
Для Элли было невыносимо видеть разочарование на его лице – суррогат тех чувств, которые он испытал бы, узнав о ее измене.
– Может быть, в феврале, на нашу годовщину.
Нельзя испортить ему день рождения.
Дуг потирал пальцами металлический браслет своих новых часов, словно он вызывал у него зуд.
– Как идет твоя работа? – спросила Элли, чтобы сменить тему.
Его лицо просветлело.
– Очень хорошо. Помнишь поэму, о которой я тебе говорил? Я послал владельцу пергамента, старику в инвалидном кресле, некоторые свои соображения, и они ему очень понравились. Он пригласил меня в Шотландию, чтобы я мог увидеть оригинал. Предложил оплатить мне билет на поезд и другие расходы.
– Когда ты едешь?
– Я уже съездил. В прошлый уик-энд. Он сказал, что я могу взять с собой свою подругу, но ты была в Брюсселе или еще где-то.
Постоянные упреки. Каким-то образом Элли черпала в них силу. Так ей было легче обдумывать свои дальнейшие действия.
– Ну и как поездка?
– Изумительно. Тебе следовало бы увидеть это место. Я дважды менял поезда, сначала в Эдинбурге, потом в Инвернессе. На станции меня встретил помощник старика на «Ленд Ровере», и мы еще около часа ехали по горам. Только я подумал, что мы заблудились, как за очередной грядой показался замок на вершине скалы, высившейся над лесом. Он был сооружен примерно в XIV веке. Замок до сих пор окружает ров, хотя в XVIII веке, когда там разбивали сады, его пытались засыпать.
Официантка принесла их заказ.
– Было уже почти темно, когда мы добрались туда. Помощник ввел меня в просторный средневековый зал с подбалочниками, стенами, увешанными гобеленами, и камином. Представляешь, там можно было припарковать автомобиль. Посредине стоял стол в окружении двадцати стульев, и один из них был предназначен специально для меня. Мистер Спенсер не мог разделить со мной ужин и должен был присоединиться ко мне уже после.
Дуг заметил удивленное выражение на лице Элли.
– Мистер Спенсер – это тот самый старик в инвалидном кресле. Вообще, атмосфера там жутковатая. На стенах развешаны около сотни оленьих голов, и мне все казалось, что будто они внимательно наблюдают за мной. К тому же на стол подали оленину. После ужина в зал вкатился Спенсер в своем инвалидном кресле. Его сопровождал помощник с кожаным чемоданчиком в руках. Там и находился лист пергамента с текстом поэмы.
– Это и был подлинник?
Дуг отрезал кусок бифштекса.
– Я не специалист, но этот пергамент показался мне аутентичным. На нем были видны следы воздействия кислоты. Я поинтересовался, не проводилась ли экспертиза, и помощник сообщил, что, как было установлено, пергамент относится к XII веку. Представляешь! Мистер Спенсер отказался от почерковедческой экспертизы, поскольку не хотел, чтобы кто-то прочитал поэму. Вполне логично. Я сказал, что мало смыслю в палеографии, но текст определенно принадлежит к этому периоду.
– Так что ему было нужно от тебя?
– Мистер Спенсер полагает, что поэма таит в себе загадку. По его мнению, в ней зашифровано местонахождение спрятанных сокровищ или что-то в этом роде, – Дуг округлил глаза, – по крайней мере, так сказал помощник. Старик за все время не произнес ни слова. Только сидел, не вынимая изо рта респиратора.
Элли наполнила бокалы вином.
– И что ты думаешь по этому поводу?
– Рукопись действительно таит в себе загадку, но она не имеет никакого отношения к спрятанным сокровищам, – Дуг наклонился через стол, сжав бокал в руке. – Вопрос в том, кто написал ее.
По лицу Дуга было видно, что у него имеется на этот счет чрезвычайно вдохновляющая его идея. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– И?
– Я не могу тебе сказать.
Она положила руки на стол.
– Почему?
Дуг виновато улыбнулся.
– Мне очень хотелось бы, но я подписал соглашение о конфиденциальности. – Дуг наклонил голову в сторону соседнего столика, за ним сидела группа хорошо одетых молодых людей и девушек, они громко разговаривали и смеялись. Понизив голос, он шутливо добавил: – Никогда не знаешь, кто может тебя подслушать.
Они слушают вас, Элли. Постоянно.
Неожиданно чугунные решетки и стеклянные стены зимнего сада показались ей клеткой. Элли поежилась. Дуг ничего не заметил.
– Я полночи изучал пергамент. Поэма включает всего восемь строк, но я хотел запомнить каждую деталь, каждый завиток. Я впитал ее в себя. Утром экономка забрала у меня пергамент, свернула в трубку и унесла. Помощник отвез меня обратно на станцию, и я вернулся в Оксфорд, – он встряхнул головой и задумчиво добавил: – Иногда я спрашиваю себя, не приснилось ли мне все это.
Рассказ о поездке в Шотландию явно улучшил Дугу настроение. Его скованность испарилась. С неподдельным энтузиазмом он принялся за свой бифштекс. Вино в бутылке очень скоро закончилось. Когда официантка убрала со стола тарелки и спросила, не желают ли они десерт, Элли взглянула на Дуга и увидела на его лице знакомую многозначительную улыбку.
– Пожалуйста, счет.
Впоследствии Элли поняла, что это была непростительная ошибка. Ей следовало сказать ему правду. Она никак не могла выбрать подходящий момент. В ту ночь они спали вместе, впервые за многие недели. Когда воскресным утром она проснулась, Дуг уже готовил на кухне завтрак. Они прогуливались по университетскому парку, побледневшему от мороза и зимнего солнца, и каждый раз, когда Элли набиралась смелости для решительного объяснения, все вокруг казалось настолько прекрасным, что ей не хотелось портить этот день. Возможно, это происходило потому, что их отношения почти закончились, но Дуг уже давно не казался ей таким близким, как сейчас. Все ее чувства были обострены. Элли отчетливо ощущала его запах, когда прижималась к нему на парковой скамейке, и прикосновение его губ, когда он целовал ее. Они весело смеялись, сидя в баре за бокалом глинтвейна. Все это напоминало ей первые недели, проведенные вместе с ним. Элли вернулась в Лондон, так ничего и не сказав ему.
Возвращаясь в понедельник после работы в Барбикан, она увидела стоявший у обочины «Бентли». Водитель опустил стекло.
– Мистер Бланшар хотел узнать, не согласитесь ли вы поужинать с ним сегодня.
Элли ответила без малейших колебаний:
– Подождите, я только захвачу с собой кое-что.
Следующим вечером было то же самое. Когда в среду «Бентли» у ее дома не оказалось, Элли охватила паника. Весь вечер она перебирала в памяти события этого дня, гадая, чем могла не угодить Бланшару. Но в четверг, как потом и в пятницу, автомобиль был на привычном месте.
В скором времени Элли поняла, что стала… кем же? Любовницей Бланшара? Он не был женат, и ее отношения с Дугом фактически закончились. Его подругой? Это слово звучало нелепо применительно к Бланшару, который, по всей видимости, не имел подруги лет с двадцати пяти, если ему вообще было когда-нибудь двадцать пять. Представить этого человека без возраста молодым было чрезвычайно трудно.