Чистюля, двухметровый здоровяк с горой генетически наращенных мускулов и упрочненной до пуленепробиваемого состояния черепной коробкой, неспешно направился к пленнику. К своему изумлению, Платон узнал посетителя музея вертикальных гробниц. Ну что ж, получается, за профессором Рассольниковым давно следили.
— Руку! — выдохнул Чистюля.
Атлантида сопротивлялся изо всех сил, но весельчак заставил археолога вытянуть руку вперед и закатал рукав.
— Хрясь! — гыкнул весельчак в самое ухо и клацнул зубами. Сегментик, заключенный в капсулу, хищно шевелил жвалами. Казалось, он тоже повторял однообразное «хрясь».
— Ну, так как? Будем сотрудничать? — настаивал Бродсайт.
— Десять процентов… — почему-то прохрипел Платон, хотя на самом деле хотел сказать «да».
— Через трое суток от тебя останется аккуратный красный остов без единого клочка кожи. Ну, что? Не хочешь сообщить, как открываются порталы…
Атлантида смотрел на сегментика, стиснув зубы. Ненависть к Алу не позволяла уступить. Кажется, новому Тимуру не понравилась выдержка пленника.
— Подожди, может, мы начнем с его дружка? — предложил он Чистюле. — Думаю, он будет более сговорчивым.
Платон перевел дыхание. Два охранника схватили Ноэля за руки. Тот дернулся, но вырваться не сумел. Чистюля оставил в покое Атлантиду и подошел ко второму пленнику.
Сами собой в памяти Платона всплыли слова из Одиссеи:
Далее поплыли мы в сокрушенье великом о милых Мертвых,
Но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти.[2]
М-да… прошло более четырех тысяч лет, а как верно звучит. Как верно и современно… Бедняга Ноэль. И вслед за вздохом сочувствия вырвался невольный вздох облегчения.
— Этому посадите сегментика на лысую башку, — приказал Бродсайт. — Вскоре его череп в самом деле станет голым.
— Нет! — заорал Ноэль. — Не-ет! — Его буквально выворачивало от ужаса — глаза сделались бессмысленные, кожа влажно заблестела от пота. — Не-ет… — уже не крик, а какой-то нутряной вопль лез из него толчками, переходя в натужное сипенье.
Липкая нитка слюны повисла на нижней губе. Платон отвернулся. Страх некрасив сам по себе. Неэстетичен.
— Хрясь! — Весельчак слегка пригладил пленника кулаком по уху.
Ухо тут же начало гореть.
— Что значит «нет»? Ты готов рассказать мне, как открыть портал? — задушевным голосом спросил Ал.
— Готов… Готов… — забормотал Ноэль, судорожно хватая ртом воздух, будто только что тонул, а теперь вынырнул на поверхность.
— Говори…
— Прости, — пробормотал Ноэль. Атлантида не понял, у кого тот просит прощения — у него, Платона, или у кого-то другого.
— Я скажу, скажу..
— Слушаю, — с милой улыбкой проговорил Бродсайт. И выругался:
— Чертов шлем! Он теперь засасывает песок! — Опять снял с головы шлем и принялся выколачивать о колено. — Ты мне ответишь за все, профессор. Я не люблю, когда меня предают. Я не прощаю… Да, да, предательства не прощаю. Запомните все! Итак, вернемся к колодцу, — обратился он к Ноэлю. — Как эта штука работает?
— Надо прыгнуть в колодец… просто прыгнуть, и… — проговорил Ноэль, клацая зубами. — И тебя вынесет с той стороны. — Он то ли всхлипнул, то ли застонал.
Ужас его был так силен, что казался ненастоящим, наигранным.
— Так просто? — изумился Ал. — Прыгнуть — и все. А ты не врешь?
Ноэль хотел что-то сказать, но не мог… губы его тряслись, зубы клацали. А ведь он прежде казался Атлантиде вполне нормальным парнем. И во время полета на Ройк, лежа в реанимационной камере с развороченным животом, но в полном сознании, не особенно трясся. Платон тогда даже подивился его мужеству. А тут…
— Кажется, не врет, — сообщил свои наблюдения Чистюля.
— Правда — то, что он говорит? — повернулся Бродсайт к профессору.
Атлантида стиснул зубы.
— Ладно… Эй, Хрустик, прыгай в колодец. Что на Немертее делать — ты знаешь.
Весельчак отпустил руку Платона, вразвалку направился к колодцу, встал на край, поправил игломет на поясе, сказал «хрясь» и браво шагнул вниз. Раздался крик, но не прервался, как там, на Немертее, когда в колодец падал Ноэль. Крик стал удаляться и замер вместе с глухим ударом, донесшимся из жерла. Несколько сотоварищей Хрустика повисли на кольце колодца.
— Ну что? — обеспокоился Ал — Тимур.
— Лежит, — сообщил Чистюля.
— Что?
— Хрустик лежит. Там, на дне. Тихо лежит…
— Да что ж такое! — Бродсайт сорвал с головы шлем и в ярости швырнул на песок. — Невозможно же! Ну и система!.. Дрянь… Та-ак… Парень, ты нас обманул. А я не люблю предателей — я ж сказал. Неясно, что ли? Предателей наказывают…
Ноэль что-то хотел сказать, но лишь беззвучно шевельнул губами.
— Патруль! — заорал стоящий на горбушке дюны парень.
— В укрытие! — приказал Ал. — И готовьтесь, ребята, вы нам за все заплатите. За Хрустика — отдельно.
Находясь в ройкской пустыне, укрыться можно только в песке. Причем копать надо очень глубоко. Люди в белых комбинезонах спустились вниз по лестнице из песчаника, толкая пленников перед собой. У Атлантиды мелькнула мысль — не затеять ли драку. Но от этой идеи тут же пришлось отказаться — дуло игломета уперлось меж лопаток. Пришлось понуро ссутулить плечи и следовать туда, куда ведут, Особенно если учесть, что вел их Чистюля. Говорят, упрочнение черепной коробки почти всегда идет в ущерб ее содержимому. Чистюля явно подтверждал эту гипотезу. Созданный в лаборатории титан привел пленников в комнатушку, вырубленную в песчанике, а дверь запер. Дверь была старинная, из камня. И поворачивалась на крюках. Замок крепился в пороге. Здесь, на глубине нескольких метров, оказалось довольно прохладно, сухо и темно. Количество нор было ограничено, и потому пленников поместили вместе. Если сказать честно, то Платон весьма смутно представлял свои дальнейшие действия. Но надо было что-то делать — не сидеть же в этом песчаной норе и ждать, когда Бродсайт начнет вынимать из них душу. Ясно, что Ноэль предпринимать ничего не намерен: в темноте слышалось его тяжелое частое дыхание. Каждый вдох был скорее похож на всхлип. Судорожные всхлипы длились минуты две или три, пока Ноэль осматривал дверь — нет ли в ней глазка или скрытой камеры слежения. Ничего не найдя, он перестал тяжело дышать и уселся на пол — так во всяком случае послышалось Атлантиде.
— Ты знал, что Хрустик разобьется? — спросил Платон.
В темноте раздался еще один вздох — громче прежних.
— Так знал или нет?
— Знал… — сообщил Ноэль.
— Тогда на что ты надеялся? Что они не пустят в дело сегментика?
— Да…
— Это почему же?
— Потому что пристрелят меня из мести.
— Логично… И что, если бы пристрелили — было бы лучше?
— Да…
— Почему?
— Потому что… если сегментик… снимет кожу… тогда… волосы точно не вырастут.
— Ерунда. Кожу можно вырастить в генетической лаборатории, причем сразу — с волосами. Были бы кредиты. Ты что, не знаешь об этом?
— Это-не то… Не те волосы…
— Если бы тебя убили, то волосы точно бы не выросли…
— Они растут и после смерти, — сообщил Ноэль.
— Ерунда. Это миф.
— Растут, — упрямо повторил Ноэль. — Волосы и ногти растут после смерти. И ты обещал привезти мое тело назад на Немертею.
Ноэль считал, что лучше быть волосатым и мертвым, чем лысым и живым. М-да…
— А ты знал, что твой прыжок включает нуль-портал там, на Немертее?
— Разумеется, знал. Я же не сумасшедший…
Последнее заявление, учитывая только что происшедшие события, было весьма спорным.
— Откуда тебе это известно? — насторожился Платон.
— He важно. Знал — и все.
— А как включить его здесь, знаешь?
— Нет.
— Точно?
— Точно не знаю…
Атлантида не стал настаивать. В подобной ситуации, чем меньше знаешь о своем товарище по несчастью, тем меньше из тебя могут вытянуть пытатели. Итак, Ноэль думал лишь о своих будущих волосах. А вот Платону придется подумать о том, как отсюда выбраться. Легко сказать — подумать. Атлантида обыскал все карманы — ничего. Все отобрали люди Бродсайта. Помнится, из «мастабы» они ловко вылезли через потайной ход. Но во второй раз вряд ли так повезет, как говорится, метеорит два раза в одно и то же место не попадает. На всякий случай археолог ощупал стены — все четыре очень гладкие, без единого намека на какое-нибудь отверстие. Вентиляции здесь явно не было. Во всяком случае искусственной. Воздух кончится, и они задохнутся. Дверь заперта снаружи. Осмотр не давал никаких шансов. Абсолютно. Атлантида в темноте споткнулся о вытянутые ноги Ноэля и едва не упал.
Ноэль неожиданно рассмеялся. И Платону очень не понравился этот смех.
— Что случилось? — Может, его приятель заразился шизофренией от Бродсайта?
Сокамерник продолжал давиться от смеха.
— Так в чем дело?
— А ты знаешь, что мы находимся в ячейке вертикальной гробницы, — сообщил наконец Ноэль. — Судя по размерам, это так называемая боковая камера.
— Если бы у меня была тросточка… — Атлантида представил, как они с ее помощью ловко пробиваются сквозь переборки из песчаника наружу. Мечты…
— Ты что, надеешься тросточкой проткнуть стену?
— В трости у меня есть кое-какие приспособления. Можно было бы попытаться открыть замок. Но эти мерзавцы у меня все отобрали. Даже сервисный браслет…
— Это не главное. Главное, они оставили тебе шляпу.
— Не понял… — Возможно, Ноэль издевается над ним, пытаясь отомстить за насмешку над утраченными волосами. У каждого свои слабости.
— Шляпа ведь на тебе? — Платон почувствовал, как рука Ноэля коснулась его щеки, потом поднялась выше, нащупала обвисшие поля — У тебя в шляпе есть полоска с охладителем?
— Конечно. Мне разонравились вентиляторы.
— Тогда сделай вот что. Распотроши шляпу и обрызгай охладителем потолок. Это поможет…
— Каким образом? Здесь, по-моему, и так не особенно жарко.